Решила вновь перечитать книгу "Мария Антуанетта" Стефана Цвейга после того, как прочитала добрую сотню томов, посвященных той эпохе (дневники, переписка, мемуары, более-менее добротные научно-популярные книги и статьи...). Ну что тут сказать... Читала и хваталась за голову.
Но сперва о достоинствах. У Стефана Цвейга несомненный литературный талант. В 1932 году опубликовать такую книгу в Австрии и Германии - большая художественная смелость.
Недостатки: по большей части это не историческая книга, а антинаучная фантастика. Исторические источники автор перед написанием книги не читал, а базовые законы биологии, политологии, психологии и прочих -логий неделикатно послал куда подальше. Реалистичные эпизоды тоже есть (примерно столько же, сколько горошин в салате "оливье"), но их несравненно меньше, чем должно быть в приличной научно-популярной книге. А многие, слишком многие тезисы и детали вызывают... м-м... удивление.

Например, граф де Ноайль, он же герцог де Муши в изложении Стефана Цвейга стал придворной дамой (о. О. В каком месте он дама???)
Рошамбо превратился в Лафайета (хоть дамой не стал    Но вообще это разные люди).
Герцог де Лозен эмигрировал из Франции в 1789 году (Дивизией, а потом и армией в войне с Первой антифранцузской коалицией его аватар командовал?). А еще вышеупомянутый герцог был в 1775-м году "юным пылким безумцем". (ну-у, 40 лет еще не исполнилось. Можно сказать, подросток    ).

Также из этой книги можно узнать/понять, что:

"исторические" факты

- дворец Тюильри был крошечной, темной, сырой и задристаной лачугой (но Сен-Клу почему-то замок, а Трианон - вполне приличный дом)
- дефицит госбюджета в 140 миллионов ливров и огромный госдолг появились потому, что королева великой державы заказывала платья за несколько тысяч ливров и, появляясь на официальных приемах перед зарубежными послами и французскими дворянами, надевала драгоценности. А еще эта гнусная транжира пила молоко из фарфоровой чашки, а не из грязной выщербленной кружки. (Нафиг она вообще молоко пила и кексы ела? Это ж транжирство невиданное! Так и до банкротства можно великую державу довести). 
- французские аристократы при Людовике 14, Людовике 15 и регенте Орлеанском играли в лото, читали Библию и энциклопедии и ложились спать сразу после заката. Модами эти добродетельные пуритане никогда не интересовались, одевались исключительно в холстину, ездили только в наемных фиакрах, жили в халупах и питались черным хлебушком. А потом приехала из Австрии легкомысленная дамочка, научила французов гламуру, роскоши и разврату и уронила ниже плинтуса престиж монархии. (Справедливости ради надо сказать, что к такому гнусному разврату, как рыбалка, бильярд, качели и коньки, французских аристократов действительно приучила Мария-Антуанетта. До этого они предпочитали развлекаться по-другому  )
- корсиканец Наполеон Бонапарт, который при жизни Марии Антуанетты в Париже и Версале бывал раз в пятилетку (в прямом смысле слова) и на пару дней проездом - самый достоверный и неопровержимый свидетель личной жизни королевы; она его приглашала свечку подержать каждый раз, как с фон Ферзеном сексом занималась: "Приезжайте, мол, месье Буонапарте, а то со скуки помрете у себя на Корсике". Аббата де  Талейрана она тоже приглашала свечку подержать - ну не сидеть же бедному аббату все время у себя дома.
- офицер французской армии, 10 лет получавший жалованье из французской казны и ни разу за десять лет не появившийся в своем полку, уезжает на войну только ради того, чтобы королева с ним не трахнулась. А зачем еще после официального обьявления войны офицеру французской армии на войну-то ехать??
И т. д., и т. п.

В свое время книга Стефана Цвейга стала бестселлером. И причина не только в несомненном таланте автора. В этой книге было все, что было нужно читателям той эпохи: дикий гендерный фашизм; цитирование ист. мифов, считавшихся ист. фактами; немного (совсем чуть-чуть) австрийского ура-патриотизма - в плюс было и его наличие, и то, что его немного; ублажение сексуальных фантазий обывателей из среднего класса... Отличная ж книжка! И вот уже столетие писатели, сценаристы, комиксисты и шоу-мены идут, хоть и с оглядкой, по стопам Стефана Цвейга, повторяя нелепые антиисторические мифы. Ну кому, в самом деле, нужна историческая истина?

Вообще-то правда нужна всегда и во все времена. Хотя бы потому, что все проблемы, которые стали причиной страданий и смерти Марии Антуанетты (семейный абьюз, грязные информационные войны, гендерный и возрастной шовинизм, беспринципная борьба за власть, разжигание национальных фобий, политический фашизм и т. д, и т. п.) продолжают существовать вот уже два столетия. И страдают из-за них, как вы понимаете, не только королевы. И не только молодые женщины. А писатели и сценаристы продолжают скармливать людям откровенную ложь: изображают алчного до власти абьюзера самоотверженным отцом народа и идеальным мужем; изображают трусливого эгоцентричного никчемного козла идеальным возлюбленным и образцовым мужчиной; заявляют, что любая борьба с автократией и коррупцией неизбежно приведет к безудержному полит. террору или трындят, что полит. террор и полит фашизм - это единственный путь к социальному и политическому прогрессу... В общем, воспитывают в "народишке" социальную и политическую грамотность. Так что, наверное, я иногда буду публиковать здесь статьи о Марии Антуанетте, Лафайете и Наполеоне. Если это никому и не поможет, то, во всяком случае, не помешает. 

@темы: Ликбез, Про литературу, Историческое или вроде того, "Королева Мария-Антуанетта"

---

Унесенные ветром: Ибо автору так захотелось. О маме и дочках.

"Унесенные ветром" 25 лет оставались одной из любимейших моих книг. Я буквально "зачитала их до дыр", всячески восхищалась их достоинствами, плакала при чтении трогательных моментов, негодовала при просмотре голливудского фильма, мол "это тупой примитив и не по книге", тем не менее посмотрела фильм дюжину раз ради режиссуры, актерского состава, декораций и платьичек... И лишь сейчас стала замечать нереалистичность некоторых художественных моментов романа (не в последнюю очередь благодаря любимым китайским и корейским дорамам и разной "документалке")

Один из этих художественно ярких, но нереалистичных моментов: контраст характеров благородной и образцовой леди Эллин о Хара и ее старших дочерей.

читать дальше?

Леди Эллин - сама набожность, воплощенная благотворительность, образец хорошего воспитания и самоотверженности, кумир всего населения округи. При этом ее старшая дочурка (и наследница плантации) - лицемерная эгоистка с мировоззрением проститутки, а вторая дочь - никчемный склочный нытик.
Хм.
Вспоминаем условия жизни плантаторов американского Юга в 1850-х. 
Дочерей воспитывает мать (и другие родственницы-женщины, если живут вместе с матерью, но это не тот случай). Никаких детских садов, школ совр. образца, университетов и колледжей совр. образца; вся социализация сводится к общению с членами семьи и  прислугой. Приезжают в гости родственники и соседи, но ездить приходится по слякоти или жаре на конной тяге, так что соседей видят раз в пару недель (в лучшем случае), а родичей - раз в пятилетку. Можно отправить девочку в пансион на два-три года. Но в любом случае мать - это высший авторитет и главный источник формирования характера. Тем более Эллин - родная мать, а не мачеха, и уважаемая во всей округе дама из благородной богатой семьи.  Немаленький плюс к авторитету.
А в книге мы видим, что все наставления матери, ее мировоззрение, ее идеалы... дочерям как бы пофиг. Они лицемерненько притворяются в обществе настоящими леди, дают себе обещания быть настоящими леди, но... Это притворство малолетнего ребенка, который хочет за хорошее поведение получить конфетку или игрушку (в данном случае - приданое, мужика и красивые платьички), а не искренние чувства. Можно сказать, что по современным меркам они еще дети, но в то время (как и показано в книге) в таком возрасте уже и замуж выходили, и детей рожали, и за больными или ранеными ухаживали.

В ситуации со Скарлетт все усугубляется еще и тем, что она - наследница плантации.

читать дальше?

Не дай Бог что с родителями, и именно она будет отвечать за семейное состояние, за благополучие младших сестер, за судьбы сотен людей - чернокожих и бедняков округи, за всяких там бедных родственников. Тем не менее, судя по роману, девочку даже не пытались привлечь к таким подобающим любой леди занятиям, как благотворительность, домоводство и забота о близких. (Или пытались, но "болт забили" почему-то). А о финансовых вопросах и речи нет.
В итоге стоит Скарлет остаться без неустанного вознянькивания близкими и столкнуться с суровой реальностью, и результат плачевен. В госпитале ее тошнит; в светском обществе она пару раз чуть не стала изгоем (не только для южан, но и для порядочных "янки"). После войны схоронившая сыновей Беатрисса Тарлтон превратила плантацию в процветающую ферму, а Скарлетт обращается за финансовой помощью то к одному, то к другому мужчине - типа "ой, яж тыждевочка, куды ж я без мужыка" - хотя нисколько не уважает тех, у кого просит помощи.

Вот и спрашивается, что мешало Эллин воспитать дочерей и почему дочери ну совсем не хотели воспитываться? 
Хотя если бы Скарлетт и Сьюлин были другими личностями, то и книги бы не было.

@темы: Про литературу, Много мыслев

---

Об артуриане всяческой и разной. Часть первая.

Началось все с того, что я просто хотел написать о сравнительных впечатлениях от "рыцарских романов" из "Мабиногиона" и романов Кретьена де Труа. Но упорка - такая упорка... В общем, одних только записей о произведениях, созданных "до Кретьена", будет, наверное, не меньше четырех, и по объему они будут не меньше этой. Но будет это, когда меня перестанет кушать реал, а пока опубликую только то, что приведено в более-менее читабельный вид, себе на память. ) Надо же потихонечку черновики "разгребать" хоть иногда. )

Предисловие

Произведений чисто валлийского или бретонского происхождения, в которых упоминались бы сам Артур и его соратники, крайне мало, причем все известные в наше время художественные произведения, где упоминаются сам Артур и его сподвижники, сохранились исключительно в рукописях, написанных позже, чем были сочинены произведения Васа, Гальфрида Монмутского и Кретьена де Труа.

Для этого могло быть несколько причин. Одна из них - в целом низкая сохранность средневековых литературных произведений. Например, из повестей и романов японской эпохи Хэйан до нас дошла примерно десятая часть; некоторые уцелели только в пересказах, а о многих вообще известны лишь названия. Написанные на среднеанглийском романы о сэре Гавейне сохранились, как правило, только в одном экземпляре. В единственном же экземпляре сохранились и упоминаемые в записях ниже жития святых. «Тристан» Кретьена был утерян (и Гастон Парис в своей работе, опубликованной в 1902 г., вообще отрицал его существование), а сочинения о Тристане Беруля и Тома сохранились лишь в отрывках. Рукописей «Ивейна» Кретьена де Труа, записанных на протяжении примерно 150 лет – с конца 12-го в и по начало 14-го - сохранилось примерно семь – не самое впечатляющее число. И это легко понять. Во-первых, писчий материал был довольно дорог, во-вторых, массовая грамотность населения отсутствовала как класс, в-третьих до появления книгопечатания создание каждого экземпляра книги требовало многих часов – или многих дней - человеческого труда, значит, требовало определенного досуга – то есть наличие литературы в современном смысле слова зависело от существования образованных знатных людей, (причем знатных людей, посвящающих время не только войне, судопроизводству, политике, охоте, пирам и прочим увеселениям, но и литературе) или образованных придворных при дворах знатных людей либо наличия обеспеченных монастырских обителей. В этом плане ситуация в Уэльсе и Бретани заметно отличалась от ситуации в Ирландии. Ирландия могла в темные века по праву гордиться ролью «светоча учености» - в страну приезжала учиться знать из Западной Европы – так, король Нортумбрии Альдфрит, царствовавший в 7-м в., учился в Ирландии и даже писал стихи по-ирландски. Другие выдающиеся ирландцы известны в истории как учителя и просветители Европы. Ирландский монах Алкуин стал другом и секретарем Карла Великого и в Экс-ля-Шапель основал первую школу грамматики на имперских землях. И прославленные Клемент и Альбин, два ирландца, одаренные выдающимися способностями и ученостью, помогали императору не только обучать народ, но и основать школу для знатных людей внутри его собственного дворца. В Ирландии были многочисленные монастырские скриптории; литературные традиции в стране к 11-му веку были давними и развитыми, насчитывая несколько веков. А вот Уэльс, ставший последним приютом и бастионом отступающих бриттов южной и центральной Британии, изначально был населен наиболее дикими и воинственными племенами. Как следствие, монастыри в этих землях в первом тысячелетии н. э. были немногочисленны, давняя и развитая литературная традиция, большие города и многочисленные школы отсутствовали, а местная знать была в большинстве бедной и не интересовалась литературой. Бретань тоже высокой массовой грамотностью населения похвастаться не могла. В итоге процент образованного и располагающего средствами и досугом населения в этих землях в 6-11 вв. был очень низким, что предполагает небольшое количество письменных памятников в целом и очень малое число литературных работ о короле Артуре и его сподвижниках в частности.

Помимо этого есть еще и «в-четвертых»:

читать дальше?

сохранность уже существующих литературных произведений/ художественного творчества тоже зависит от ряда факторов. Например, от того, насколько заинтересованы люди в сохранности этих произведений и, соответственно, как часто они записываются/переписываются в последующие годы; от того, насколько часты в регионе войны и конфликты со всеми вытекающими – вроде грабежей, пожаров и вандализма, - отнюдь не способствующими сохранности литературы.
В этом плане бриттам тоже не повезло. Ирландия, несмотря на клановые междоусобицы, раздоры между королевствами и нападения норманнов, в Темные века оставалась независимым государством, населенным коренным населением; даже завоевание англо-нормандцами особо не повлияло на уже сложившиеся культурные традиции; разложение эпоса, падение бардов, снижение грамотности начались не ранее 16-го в. А в завоеванных англосаксами землях хранить былые сказания было сложно – логика подсказывает, что англосаксонская знать в 6-10 вв… мягко говоря, не очень радовалась бы, услышав на своих пирах песни и рассказы бардов о том, как Артур, Гвальхмаи, Уриен и его сын Оуэн доблестно громили в боях англосаксонских захватчиков, и в сохранности рукописей о подобных свершениях и в целом об этих достойных личностях едва ли была заинтересована; уничтожение подобных книг и наказания для любителей подобных песен представить гораздо проще. Единственными землями, где можно было свободно хранить предания о прошлом, стали Уэльс – раздираемый феодальными раздорами, подвергавшийся набегам норманнов (например, в 976-м году даны разрушили Каэрлеон – главный город королевства Гвент, согласно легендам бывший некогда одной из резиденций Артура), испытывавший последствия время от времени вспыхивавшей вражды с ирландцами, с 11-го в. в ожесточенной борьбе постепенно покоряемый франко-нормандцами и в конце 13-го века полностью перешедший под власть английской короны – и Бретань – испытавшая гражданскую войну в 9-м веке, завоеванная норманнами и вновь освободившаяся от них в 10-м и неоднократно становившаяся «яблоком раздора» и поводом для столкновений боровшихся за титул герцога Бретонского феодальных правителей. Подобная обстановка, как легко понять, не очень-то способствовала сохранности и без того наверняка немногочисленных рукописей.

Есть и еще одна особенность, которая наверняка была важна как минимум в Уэльсе: отношение кельтских народов к культуре устного слова. Еще Юлий Цезарь упоминал в «Записках» о том, что знания друидов у кельтов Галлии передаются из уст в уста и заучиваются наизусть, несмотря на наличие письменности. В средневековой Британии в роли хранителей знаний и культуры выступали барды, в течение столетий выполнявшие при дворах королей и князей те же функции, что филиды в Ирландии. «… барды пользовались в королевстве великим почетом, … поскольку им были ведомы родословия, и гербы, и деяния королей и знатных мужей, и дела иноземных государей, и древности королевства, особенно анналы его стародавних правителей, и также знали они всяческие языки… И на всех этих языках они составляли хроники и грамоты и слагали стихи и энглины», - говорится о королевских придворных бардах прошлых времен в повести о Талиесине, созданной предположительно в 13-м веке. Уважающие себя барды, состоявшие при королевском дворе, должны были знать наизусть сотни историй – сама идея о том, чтобы записать что-то из них, могла бы показаться им оскорбительной, намеком на то, что у них, как говорится, память дырявая и без шпаргалки никуда. Кроме того, их обширные знания в области различных преданий были предметом их гордости, мерилом престижа, маркером профессионализма и – будем откровенны – источником статуса и дохода, ведь именно благодаря им они и занимали свое место при дворах королей и знати. Ничего удивительного, что эти знания хранились в узком «профессиональном кругу» и не распространялись среди «широкой общественности» – достаточно вспомнить, как относились к своим секретам средневековые цехи ремесленников или дальневосточные школы боевых искусств. В свете этого становится понятно, почему самые ранние известные сейчас рукописи с относящимися к артуровскому циклу худ. произведениями датируются 13-м веком – временем, когда статус бардов начинал уже падать, и даже занимавшие среди них самый высокий статус были только певцами и сказителями при дворах подчиненной английской короне знати, а не придворными правителей, как раньше; что касается странствующих бардов, то они в то время порой не брезговали ни вымогательством, ни нищенством.
С другой же стороны, существовали носители литературной культурной традиции. (В раннем средневековье это были, в основном служители церкви и получившие церковное образование клирики. ) И их отношение к старым преданиям и творчеству бардов не всегда было положительным. В вышеупомянутой повести о Талиесине есть стихи, названные «Упрек бардам» и «Поношение бардов». В них – очень красиво, на мой взгляд, - говорится о роли и долге британских бардов, как их представляли в раннем средневековье; о том, что истинный бард, хранитель мудрости, - это не просто придворный певец, но советник короля, которому должно заботиться о чести правителя и правильности его поступков: «Если вы настоящие барды, Испытавшие вдохновенье, Почему вы молчите, видя, Что неправду король содеял?... Вы же чванитесь высотою, Вознесенные без заслуги, Hо не знаете вдохновенья, Hо не ведаете отличья Меж словами правды и кривды. Вы не видите дальше носа, Суетясь в погоне за славой…» «Бард неискренний лживую сложит песню; И хвала, что возносит бард суетливый, Тщетна и мимолетна, как в небе дымка; И пусты их речи и труд напрасен… Во дворец они входят, не протрезвевши, И бессмыслицу всякую восхваляют, Всякий смертный грех до небес возносят, Всякий низкий поступок для них заслуга.» Но при этом среди недостатков плохих, недостойных бардов упоминается то, что они не знают «как звали Сына Господня, Пока он не принял крещенья», «Hи молитв, ни псалмов они знать не знают И хвалы не возносят Единому Богу. Hе увидишь их в храме по воскресеньям, И святые праздники им – что будни.» «Их же песни, где нет ни слова о Боге, — Поношенье Христу и его ученью!»
В общем, священнослужители, которые записывали и переписывали различные тексты, в стандартной для средневековья ситуации «писчие материалы дороги, а время не резиновое», естественно, в первую очередь тратили время и эти материалы на запись и переписывание тех произведений, которые казались им самыми важными: христианские легенды, жития святых, религиозные и духовные поэмы и гимны, исторические хроники и летописи, записи о путешествиях, различные энциклопедические сведения и т. п. Художественные же произведения об Артуре и его сподвижниках и других британских правителях, особенно те, где был слишком яркий языческий элемент – вроде приключений, связанных с Волшебным народом, - наверняка считались «второсортным» материалом, и если их и записывали, то, скорее, чтобы оставшееся в манускриптах свободное место заполнить.

Таким образом, в Британии и Бретани сложилась ситуация, при которой людей, у которых были возможности записать художественные произведения об Артуре и всех-всех-всех было мало, желания записывать эти произведения у большинства из них не было, а вероятность сохранности подобных рукописей, даже если они и существовали, была низкой. И с учетом всего этого нет ничего удивительного, что «догальфридовские» и «докретьеновские» упоминания об Артуре встречаются исключительно в житиях и исторических сочинениях, а самые ранние известные в наше время рукописи с художественными произведениями на эту тему датируются 13-м веком и предположительно являются копиями несохранившихся рукописей 11 века, причем записанные в них произведения порой являются художественно несовершенными или напоминают «шпаргалки». Наоборот, в подобной ситуации начинает казаться удачей, что хоть какие-то произведения сохранились и благодаря им можно составить представление о том, какими были представления об Артуре и его соратниках в Британии и Бретани в 1-м тысячелетии н. э.

* * *

"Догальфридовские" жития святых и исторические хроники

Много слов

Первые упоминания Артура и связанных с ним легенд встречаются в "Истории бриттов" (лат. Historia brittonum). «История» - летописный свод об истории народа бриттов, содержащий ряд легендарных мотивов, написанный, как считается, валлийским историком Неннием на латыни приблизительно в 829—830 годах. В предисловии к сочинению говорится: „Я, Ненний, ученик Эльводуга, постарался записать некоторые известия, каковыми пренебрегла косность народа Британии, ибо не обладая никаким опытом в этом, ученые мужи нашего острова не оставили в своих книгах ни малейшего упоминания о происходившем на нем. Я же собрал все, что нашел, как из анналов римлян, так и из сочинений святых отцов, то есть Иеронима Евсевия, Исидора, Проспера, равно как и из анналов скоттов и саксов, а также из изустного предания наших предков, о чем уже пытались, но безуспешно, написать многие ученые мужи и хранители книг“.
Некоторые учёные отвергают идею авторства Ненния, считая работу компиляцией анонимных сочинений.
Старейшая из сохранившихся рукописей работы датируется примерно 1100 годом
Произведение повествует о римском владычестве, набегах пиктов, скоттов и саксов и их борьбе с бриттами, появлении германских племен (англов и саксов) в Британии, англосаксонском завоевания Британии, а также включает в себя легенды из ирландской истории. В нем приводится список 12 побед Артурa нaд сaксaми, впервые упоминается святой образ на щите Артура («восьмая битва состоялась у стен замка Гвиннион, и в ней Артур носил на своих плечах изображение святой непорочной девы Марии; в этот день язычники были обращены в бегство и по изволению господа нашего Иисуса и святой девы Марии, его родительницы, великое множество их здесь было истреблено") и то, как в битве «на горе Бадона… от руки Артура пало в один день девятьсот шестьдесят вражеских воинов, и поразил их никто иной, как единолично Артур.»
В приложении "О дивах дивных Британии" говорится:
„Есть еще диво в области, которая называется Буелт; там находится груда камней и поверх этой груды поставлен камень со следами собачьих лап. Когда Кабал, пес Артура воина, гнался за вепрем Тройнтом, он оставил на камне следы своих лап, и Артур сложил груду камней, возложив на нее камень со следами своего пса, и эта груда носит название Карн Кабал. Люди приходят сюда и уносят упомянутый камень, но по миновании дня и ночи камень снова оказывается поверх этой груды“. (Кабал или Кафалл, пес Артура, упоминается в сборнике валлийских повестей «Мабиногион» в повести «Герайнт сын Эрбина» а также в повести «Килох и Олвен» - в этих историях рассказывается, что этого пса Артур брал с собой, охотясь на волшебного белого оленя и на вепря Тройнта; этот пес убил Предводителя кабанов вопреки словам правителя великанов о том, что только два легендарных пса, ни один из которых не принадлежит Артуру, на это способны. Судя по сказаниям, Кабал-Кафалл считался очень сильным, смелым и быстрым животным, возможно, магического происхождения. Bепрь Тройнт (Труйт, Трвит), мифическое чудовище, упоминается в одном из ирландских источников IX в.; охота на него описана в повести «Мабиногиона» «Киллох и Олвэн». Прямо о его природе нигде не говорится, но в повести упоминается, что он обладает невероятной силой; что он и все его спутники были превращены Господом в свиней за свои грехи, но сохранили разум, и старые привычки, и изрядную долю гордости и паскудства, так что Артур скорее не охотится на кабанов, а воюет с войском могущественного противника; что самая маленькая и слабая из этих свиней, с которой с трудом справился Артур, – превращенный за грехи в свинью король. Так что, скорее всего, и кабан Тройнт, и сопровождающий его Гругин Серебряная Щетина, «у которого щетина была словно серебристые крылья, и, когда он шел через лес и открытое поле, вокруг него разливалось сияние», являются божествами, превращенными в животных.)
Также в «Истории» упоминается Урбген (Уриен), король Регеда, сражавшийся с саксами из королевства Дейра, который «превосходил всех королей доблестью в упорных боях» и был заколот убийцей, подосланным завистливым политическим противником.

Второе «догальфридовское» и «докретьеновское» произведение, дошедшее до наших дней, - Анна́лы Ка́мбрии (Анна́лы Уэ́льса) (лат. Annales Cambriae) — латиноязычные анонимные анналы, описывающие события в Уэльсе и соседних с ним землях с 447 по 954 годы. Одни из древнейших дошедших до нашего времени валлийских анналов. Получили своё название по латинскому названию Уэльса — Камбрия. Анналы Камбрии в своём первоначальном виде, вероятно, были составлены в первой половине IX века). В них использовались как местные валлийские заметки, так и сообщения из других (в том числе, ирландских) исторических источников. Окончательная версия анналов была записана предположительно во второй половине X века. Самый ранний из сохранившихся до нашего времени манускриптов датируется первой третью XII века.
В хронике "Аннaлы Кaмбрии" упоминаются победа Артура над саксами и его смерть. В этом же источнике впервые упомянута битва при Камлане, «в которой Мердрауд (Мордред) и Артур умертвили друг друга»

В книге "A Companion to Arthurian Literature" есть глава, посвященная «догальфридовской» литературе (автор – N. Higham). В ней говорится, что в вышеупомянутых «Истории» и «Анналах» есть отсылки к Ветхому и Новому завету и непрямое сравнение Артура с персонажами Священной истории. Так, в описании Артура в Historia brittonum есть сходство с описанием Иисуса Навина - в «Книге судей» Иисус назван dux belli («глава войска», «предводитель в битве», Артур же в «Истории» называется dux bellorum («глава воинств», «предводитель в битвах». Иисус собрал в войско для победоносной войны 12 колен израилевых, Артур одержал победу в 12 битвах. Еще более явной – и лестной для Артура с т. з. христиан – отсылкой к Священному Писанию является фраза в «Анналах Камбрии» о том, что в битве при Бадоне «Артур три дня и три ночи носил на плечах крест Господа нашего Иисуса Христа, и бритты были победителями». Я не знаю, можно ли со стопроцентной уверенностью соглашаться с этим мнением, но не вызывает сомнений, что Артур был для жителей раннесредневекового Уэльса национальным героем, и авторы или редакторы исторических сочинений того времени, писавшие об Артуре-доблестном воине и Артуре, стремящемся к благу Британии, наверняка могли уподоблять его почитаемым христианами личностям из Священного Писания, потому что для христианских клириков, которыми, несомненно, были авторы/редакторы «Истории» и «Анналов» это были самые красивые и лестные сравнения. Если автор статьи прав, то это показывает, с каким огромным уважением относились к Артуру в Уэльсе.
Примечательно и то, что в «Истории» говорится об охоте на кабана Тройнта и связанной с ней «магической» достопримечательности как о достоверных исторических и страноведческих фактах.


Среди упоминающих Артура «догальфридовских» литературных памятников, которые можно назвать «документальными», есть также и жития святых, которые в изобилии включают в себя различные легенды.

Самое раннее из них - «Житие святого Гозновия» (Vita Sancti Uuohednouii), созданное около 1019 года в Бретани. Гозновий или Гвезно был в VII веке епископом Леона и «местным» бретонским святым и не имел к Артуру никакого отношения, но его житие, написанное неким капелланом Гийомом, содержит краткий очерк истории Британии предшествующего периода. Там говорится: «Тем временем узурпатор Вортигерн, дабы защитить королевство Британии, коим он бесчинно завладел, призвал на службу в свои владения воинственных мужей из Саксонской страны. Они же были язычниками дьявольской природы, привыкшими проливать человеческую кровь, и потому причинили множество бед бриттам. Их гордыню на время смирил великий Артур, король бриттов, который изгнал с острова большую их часть, а оставшихся принудил к подчинению. Когда же сей Артур после многих побед, одержанных им в Британии и Галлии, был отозван от земных трудов, саксам вновь открылась дорога на остров, и настали великие бедствия для бриттов, разорение церквей и гонение святых».
В этом житии Артур впервые в известных сейчас литературных памятниках назван королем британским (Britonum regem). Говорится, что он не умер, а «отозван от земных трудов» (ab humanis tandem actibus euocato).
Это житие примечательно тем, что здесь уже описывается тот образ Артура, который впоследствии будет выведен у Гальфрида – король Британии, одержавший множество побед в Британии и Галлии. Также Артур описывается как истинный христианский воин и защитник христиан от зла – в данном случае от язычников – так же, как в «Истории» Нения и «Анналах». Формулировка «отозван от трудов земных/дел человеческих» также весьма примечательна, поскольку ее можно рассматривать не только как стилистический прием, но и как отсылку к легендам о том, что Артур не умер, и вернется, когда он будет более всего нужен Британии. Правда, здесь мы, естественно, не увидим «языческой» трактовки, встречающейся у некоторых других авторов, - «королева эльфов/сидов увезла Артура на Аваллон», здесь формулировка более нейтральна – король Артур по велению неких высших сил удалился из этого мира, оставив позади все земные труды.


Весьма примечательны описания Артура и его воинов в «Житии святого Кадока» (Vita Sancti Cadoci), написанном Ливриком сыном Гервальда, сыном епископа Южного Уэльса в конце 11-го века. Впервые Артур появляется в прологе книги, в рассказе о том, как Гвинллиу, король Гливисинга в Южном Уэльсе, влюбился в принцессу Гуладус и украл ее у отца, короля Брихейниога Брихана (с ее согласия, судя по всему). Отец девушки пустился за ними в погоню со своим войском, убив две сотни сопровождавших Гвинллиу воинов и почти настигнув его в принадлежащих Гвинллиу землях. Спасаясь от погони, Гвинллиу с невестой проскакали на коне мимо Артура, Кея и Бедуира, tres heroes strenui (трех веселящихся героев), которые играли в кости на вершине холма. «Увидев приближающихся к нему короля и принцессу, Артур тотчас воспламенился похотью к деве и, исполненный недобрых мыслей, сказал своим спутникам: «Знайте же, что я страстно желаю ту девицу, которую всадник увозит прочь на своем коне». Однако они воспротивились, сказав: «Недостойно тебя столь великое злодеяние, ибо мы дали клятву помогать страждущим и гонимым. Давай лучше поскорее спустимся вниз и узнаем, в чем причина их бегства». Он же ответил: «Раз вы оба предпочитаете помочь ему, а не силой отобрать у него для меня ту девицу, спуститесь вниз и узнайте, кто из них владеет этой землей». Они повиновались и сделали по его слову, и Гвинллиу ответил: «Свидетель Бог и все бритты, кто меня знает, что я — владелец этой земли». Вернувшись к своему господину, посланцы поведали ему то, что услышали, и тогда Артур и его спутники, вооружившись, обрушились на врагов Гвинллиу и заставили тех в великом смятении бежать в их родную страну». После этого Гвинллиу и Гуладус поженились, и у них родился первенец, будущий св. Кадок.
Вновь Артур, rex illustrissimus Brittannie («сиятельнейший король Британии», появляется в 22-й главе «Жития», где говорится, что некий Лигессок Ллаухир (Длиннорукий) убил троих людей Артура и укрылся от мести во владениях святого. Кадок выступает как посредник между Артуром и его врагом, но Артур потребовал от Кадока в качестве виры триста коров, причем каждая из них должна была быть наполовину красной, наполовину белой. Помолившись Господу, святой получил от него таких коров, и Артур с его воинами Кеем и Бедуиром переправили их через реку в свои владения. Однако после этого чудесные коровы немедленно превратились в вязанки хвороста. При виде этих чудес Артур отказывается от кровной мести и просит у святого прощения как у представителя Господа. В следующих двух главах herous fortissimous («наихрабрейший герой» Артур выступает как покровитель и защитник святого Кадока; их противниками оказываются жители северного Уэльса, показанные в «Житии» как захватчики и грабители.

Это Житие для меня интересно тем, что его «артуровские» эпизоды напоминают повести «Мабиногиона» и по стилю, и по описанным в них законам и системе ценностей персонажей. Таков, например, эпизод, где спутники Артура увещевают короля. О кельтских законах напоминает эпизод, где Артур потребовал у Кадока триста коров. На первый взгляд кажется, что святой пренебрегает королевским законом, совершая свое чудо, но на самом деле законы и Британии, и Ирландии предусматривали возможность возмещения за причиненное зло – чем сильнее ущерб, тем больше возмещение, - после чего пострадавший и преступник мирились; церковь боролась за замещение вирой кровной мести. Артур же потребовал у Кадока возмещение, которое невозможно было выплатить: возможность дать королю 300 коров у бедного отшельника и преследуемого преступника и так едва ли была, но король потребовал, чтобы каждое из животных было необычайно редкой масти – и этим по сути превратил требование возмещения в насмешку и в намек на то, что он никогда не откажется от кровной мести, ну разве что Кадок чудо сотворит, он же ж святой. При этом Артур, получив в итоге в качестве выкупа вязанки хвороста, не пылает гневом, а отказывается от мести и в прологе жития «разруливает проблему» Гвинллиу, на которого напали на его земле – т. е. предстает человеком, который хотя и способен на неуемный гнев и вожделение, но в итоге проявляет и милосердие, и уважение к чужим правам, выступая как их защитник.
Примечательна и клятва, о которой напоминают Артуру его воины: «мы дали клятву помогать страждущим и гонимым» Это обязательство упоминается за десятилетия до того, как в рыцарских романах впервые упомянули братство Круглого Стола и идеальное рыцарство, и легендарно-художественная кельтская традиция, связанная с помощью страждущим, судя по всему уже сложилась на момент написания «Жития».
Интересно здесь и поведение Кея, который напоминает Артуру о чести. Я как-то привык, что Кей нагл, язвителен и заносчив. Но на самом деле подобное поведение Кея в «артуровских» повестях Мабиногиона и в английских рыцарских романах нисколько не противоречит его поведению в Житии. «Традиционно-литературный» Кей действительно заносчив, язвителен и нагл с нижестоящими и с теми, кого считает ниже себя; он позволяет себе злые шутки над знакомыми в приватной обстановке или, когда он ранен, грубое поведение по отношению к знакомым в приватной же обстановке. Но в данном случае речь идет не о том, обидится ли на Кея кто-то из друзей или «низших» - речь идет о чести и репутации короля, о том, каким человеком он себя проявит по отношению к знатным людям Британии. А король Кею дорог. Так что на самом деле этот эпизод не противоречит представлению об образе Кея, а дополняет его, объясняя, почему Артур его ценил, несмотря на недостатки.


«Первое житие святого Карантока» (Vita prima sancti Carantoci ), написанное в южном Уэльсе предположительно в 1100-м году, в 4-й главе упоминает Артура в качестве соправителя одной из уэльских земель и защитника этих земель от жуткого чудища, местонахождение которого Артур не может обнаружить. Святой, нашедший чудище, превращает его в безобидное создание и берет под свою защиту, и Артур, с учетом изменившейся ситуации и из уважения к святому, оставляет их в покое.

Артур упоминается также в «Житии святого Иллтуда» (Vita Sancti Iltuti), составленном предположительно около 1140 г. клириками обители Лланильтуд в Южном Уэльсе. В произведении упоминается не только Артур, но и другие персонажи кельтских легенд, и явно прослеживается связь святого с Бретанью, называемой в тексте старым названием – Арморика, в соответствии с временем жизни святого; возможно, существовал более ранний - бретонский - текст «Жития», утраченный в наше время, хотя многие эпизоды валлийского «Жития» - служба Иллтуда правителю валлийской земли Гламорган, чудо св. Кадока, два посмертных чуда св. Иллтуда, благодаря которым обитель Лланильтуд в области Гламорган сохранила монастырский колокол после разграбления войском короля Эдгара I (959-975), а также была спасена от валлийских мятежников в конце 11-го в., и т. д. - связывают жизнь и деятельность святого с Уэльсом. То, что Иллтуд оказывается родичем Артура, с честью принятым при его дворе, а также родство его родителя с королем Британии, напоминает персонажей повестей «Мабиногиона» и/или континентальных рыцарских романов, -согласно которым двоюродными, пятиюродными и семиюродными родичами Артура можно было добрую часть Британии населить х)))-. Составитель «Жития» был знаком с произведениями современной ему континентальной агиографии, о чем свидетельствуют пышные риторические приемы, превращающие Житие в «агиографический роман» (термин И. Делеэ), а также напряженный психологизм повествования.
Согласно Житию, родителями Иллтуда были князь армориканских бриттов Бикан и его супруга Риангулид, дочь «короля Британии» Анблауда. Получив церковное образование, Иллтуд тем не менее предпочел стать воином. Услышав о величии своего двоюродного брата короля Артура, он отправился с женой Тринихид в Британию ко двору Артура «и увидел там славнейшее общество воинов, будучи вместе с ними почетнейшим образом принят и пожалован сообразно своей воинской чести».
Также в тексте упоминается, как ставший предводителем войска у правителя Гламоргана Иллтуд охотился со своими воинами в землях, принадлежавших св. Кадоку. Став свидетелем чуда, совершенного святым, Иллтуд с разрешения своего правителя оставил службу, оставил семью и домочадцев, стал отшельником и к нему собирались ученики.
Многие эпизоды посвящены отношениям святого с королем Мерхионом (королем Корнуолла, отцом Марка, согласно легендам женившегося потом на Изольде), а также связанным с Бретанью-Арморикой событиям. Например, рассказывается, как однажды король Мерхион, охотившийся около церкви Иллтуда, преследовал оленя, который забежал в келью святого и лег у его ног. Король был разгневан, что Иллтуд поселился на его земле без разрешения, но зашел в келью отдохнуть. Когда уставший король уснул, ему явился ангел и запретил тревожить святого. Проснувшись, Мерхион уступил Иллтуду окрестные земли, и тот основал на них монастырь и привлек учеников.
В эту обитель прибыли посланцы из Арморики, которые с разрешения Иллтуда пригласили его ученика Самсона занять епископскую кафедру Доль. Также в Житии описывается конфликт Иллтуда с королем Мерхионом, который вынудил святого покинуть монастырь и укрыться в пещере. Впоследствии Мерхион и его коварный слуга были наказаны, однако Иллтуд не вернулся в монастырь и, желая вести отшельническую жизнь, удалился в дальнюю пещеру, где провел 3 года, после чего отправился в паломничество к горе св. Михаила (Мон-Сен-Мишель, Нормандия). На обратном пути Иллтуд узнал, что в Арморике начался голод, и чудесным образом переправил туда зерно из амбаров своего монастыря. Благодарные соотечественники просили Иллтуда остаться с ними, однако святой вернулся в Британию. Лишь незадолго до смерти святой вновь посетил Арморику и умер в Доле.
Артур и его воины в произведении описываются в пышных выражениях – «могущественный король», «прославленные воины» и т. п. Существует мнение, что родство Иллтуда с Артуром и наилучшие отношения с ним, упоминаемые в Житии, должны были «поднять престиж» самого святого.


В исторической хронике «Деяния английских королей» (1225) Уильяма Малмсберийского упоминаются правивший землями на юге Шотландии прославленный доблестью племянник Артура по линии сестры Гавейн, а также Артур. Текст о Гавейне я уже цитировал здесь, а упоминание Артура выглядит следующим образом: «Амброзий, единственный выживший из народа римлян, стал королем после Вортигерна и сокрушил упомянутых варваров при славной подмоге воинственного Артура. Этого Артура бритты даже по сей день воспевают в множестве сказаний, хотя сей муж достоин прославления не лживыми россказнями, но достоверной историей. Он долго удерживал на плаву тонущее царство и вдохновлял упавший дух своих соотечественников на битвы. В конечном итоге, при осаде Бадонской горы силой образа Пресвятой Девы, прикрепленного к его доспехам, он своей рукой сразил девять сотен врагов, а прочих рассеял после великого кровопролития»
В этих цитатах обращают на себя внимание три момента:
1. Как свидетельствует историк, в начале 13-го века существовало множество кельтских легенд, сказаний, художественных произведений – «лживых россказней» х)) – повествующих об Артуре и его сподвижниках. Сказания рассказывали «по сей день», что указывает на давно существующую фольклорную традицию.
2. Призывающий излагать «не лживые россказни, а достоверную историю», т. е. призывающий критично относиться к информации историк пишет, как Артур «при осаде Бадонской горы… своей рукой сразил девять сотен врагов, а прочих рассеял после великого кровопролития». По всей видимости, способность Артура перебить лично в одной битве 900 человек, а остальных ранить, считалась историками и читателями начала 13-го в. полностью достоверным и не подлежащим сомнению фактом. ))) (С какой-то стороны это, возможно, объясняется существованием более ранних исторических произведений, где излагались схожие факты: в частности, упоминание об образе Пресвятой Девы и многих сотнях собственноручно убитых саксов есть в «Истории» Нения. А то, что написано на латыни в исторических трудах католических клириков или почтенных отцов церкви – это уже не лживые бриттские россказни, а достоверная история. )) Тем более это же не просто так, а силой образа Девы Марии, а в достоверности подобного исторического факта честный средневековый католик – а тем более честный монах из католического аббатства – сомневаться не должен.) Правда, по сравнению с Неннием Уильям Малмсберийский сократил число убитых саксов аж на шестьдесят человек – во имя критичного отношения к информации и стремления к исторической достоверности, видимо. )))
3. «Биографические данные» Гавейна-Вальвейна излагаются куда более детально, чем информация об Артуре. Причем это именно та характеристика Гавейна, которая будет повторяться впоследствии почти во всей средневековой «артуровской» литературе: сын сестры Артура, один из его ближайших сподвижников, достойный, прославленный и доблестный воин, правитель (или наследник) земель на юге Шотландии. Судя по всему, эту информацию Уильям Малмсберийский тоже считал полностью достоверной. Вполне возможно, что в то время уже существовал сложившийся образ Гавейна-Вальвейна-Гвальхмаи не только в легендариуме и художественных произведениях, но и в историографии, хотя предшествующие «Деяниям» произведения, где говорится о Гавейне, и не дошли до нашего времени. Однако известно, что в 11-м веке в итальянском городе Модене уже была статуя, о которой рассказывали, что на ней изображен сражающийся Гавейн.

Но хотя Уильям Малмсберийский и свидетельствует о многочисленных посвященных Артуру и его соратникам художественных произведениях, известные в наше время произведения весьма малочисленны, повествовательных сюжетных произведений среди них крайне мало, а установить точное время создания этих произведений, довольно сложно, поскольку они, как правило, долгое время бытовали в устной форме, прежде чем быть записанными. Но об этом я уже как-нибудь потом напишу. ))

@темы: Европа, Ликбез, Про литературу, Историческое или вроде того, Мифология, мистика, легенды