И вновь камелотское )

Записываю все, что в голову придет. )

Ну, для начала о стихах.читать дальше Раньше я о них толком ничего сказать не мог, но сейчас уже можно кое-какие детали заметить. Например, в этом мюзикле так же, как и в "Волках Мибу" текст, похоже, работает на своеобразную характеристику персонажей. Лучше всего это пока заметно, если сравнивать речи Ланселота и Акколона. Оба благородных принца приехали ко двору короля Артура, дабы занять достойное место среди его рыцарей, оба питали тру лав к супругам королей, но при этом персонажи не очень похожи: сэр Акколон - натура поэтическая, хотя и мечом махать привычен, а сэр Ланселот - человек скорее дела, чем слова, хотя куртуазности и не чужд. Соответственно и речь Ланселота - просто и по делу. Речь же Акколона, как страницы дорогих средневековых книг рисунками и орнаментами, изобилует тропами, словесными арабесками и т. п. Где Ланселот скажет "В этот день я государю в верности клянусь и дружбе", там Акколон, как и положено поэту, упомянет про "мир солнечный и лунный", где он встанет рядом с Артуром. Акколон скажет о любимой женщине "В дождливый день ты, как луна, сияешь из-за туч. Будь благосклонна и нежна, мне подари свой луч". Ланселот скажет попросту: "Как королева прекрасна все же. Завидовать ли мне, что сегодня Артур с ней ночью разделит ложе?". И не знаю, как Акколон вызывал противников на бой, но уж явно он больше заморачивался при этом выбором красивых словес, чем Ланселот с его "Кто к нам подойдет, будет убит мной, будет убитым". Хотя последний пример явно был некорректным, ибо когда любимой женщине смерть грозит, слова уже особо выбирать не будешь. Тут и о куртуазности забудешь, и на телеге поедешь, чего уж там.
И еще обратила на себя внимание одна песня - диалог Морганы с Гавейном. По форме она кажется очень архаичной - диалог-спор двух собеседников, в котором каждый первый куплет - реплика одного из них - начинается со слов "Я слышал, будто...", а вторая строка ответного куплета начинается с обязательного обращения "сэр Гавейн", напоминает то ли народные песни и баллады, то ли вообще эддическую поэзию ("Речи Альвиса"). При этом и выбор лексики отличается простотой и лаконичностью, и это выглядит вполне атмосферно так, лишний раз подчеркивая разницу между куртуазным христианским двором и миром древних кельтских обрядов.
А в общем, буду смотреть, каким дальнейшее впечатление будет. ))

Кстати, написал я о куртуазности и о любви благородных рыцарей к прекрасным дамам и задумался - а насколько далеко по законам этой самой куртуазности должна была простираться готовность рыцаря повиноваться даме сердца? Ну, поехать дракона по ее просьбе завалить или какую-нибудь птицу феникс в сарацинских землях раздобыть - это понятно. Но Толкин в своей статье о поэме "Сэр Гавейн и Зеленый рыцарь" и о другом аспекте вопроса рассказывает - в сюжете замужняя дама, служить которой поклялся сэр Гавейн, откровенно и внаглую лезет к нему в постель, напоминая о его обещании. Благородный рыцарь не может отказать прекрасной даме, служить которой он поклялся, подобный поступок выставил бы его презренным мужланом, звания истинного рыцаря не заслуживающим. С другой стороны - есть учтивость по отношению к хозяину дома, супруга которого требует столь откровенного служения; есть христианские заповеди, наконец. И сейчас я пытаюсь понять - как именно законы куртуазности в мире артурианы сочетались с заветами христианства. Где проходила та грань, за которой кончалось куртуазное служение и начинался грех? Или не было никакой грани, и каждый сам для себя решал - или уж святой Грааль отыскать, или идеальным возлюбленным прослыть?
Применительно к "Камелоту" - мотивация Акколона в этом свете кажется гораздо понятнее, служение даме сердца превыше всего, и раз уж он не христианин и вассальной присягой не связан, то заморочки, которые у него могли возникнуть, носили максимум личный характер - по "понятиям" эпохи его поступок был, судя по всему, менее бесчестным, чем нарушение данного даме слова (а в оригинале он и вообще не знал, с кем дерется). Другой вопрос - как далеко у него по сюжету успело куртуазное ухаживание зайти. А вот с прекрасной парой "Ланселот+Гиневра" все менее понятно.
рассуждение немного офтопное"Но прежде всего воздай почести Богу, а потом пусть твои мысли будут о твоей даме. И такую любовь я называю праведной любовью. Но в наши дни люди и недели не могут любить, чтобы не удовлетворить всех своих желаний. Такая любовь недолга, и это понятно: когда так скоро и поспешно наступает согласие, столь же скоро приходит и охлаждение. Именно такова любовь в наши дни: скоро вспыхивает, скоро и гаснет. Нет в ней постоянства. Но не такой была старая любовь. Мужчины и женщины могли любить друг друга семь лет кряду, и не было промеж ними плотской страсти; а это и есть любовь, истинная и верная. Вот такой и была любовь во времена короля Артура." - рассуждает Томас Мэлори и тут же пишет:
"не будь сэр Ланселот тайными помыслами и сердцем своим так привержен к королеве Гвиневере, как по виду казался привержен Богу, ни один бы рыцарь тогда не превзошел его в подвиге Святого Грааля. Но он помыслами своими всегда стремился втайне к королеве, и они любили теперь друг друга еще жарче, чем прежде, и столь часто бывали у них тайные встречи, что при дворе многие об том говорили, и всех более — сэр Агравейн, брат сэра Гавейна, ибо он был из тех, кто дает языку волю." "И вот, говоря коротко, сэр Ланселот возлег с королевой на ее ложе и предавался радостям и наслаждениям любви, покуда не занялся новый день, ибо знайте, он всю ночь не спал, но бодрствовал. Когда же он увидел, что настало его время и что более медлить там ему невозможно, он простился с королевой и вылез через окно" И после того, как однажды Ланселота в спальне королевы застали, он говорит королю: "А что вы изволите говорить, что я долгие годы был возлюбленным госпожи моей, вашей королевы, на это я всегда готов дать ответ и доказать с оружием в руках против любого рыцаря на земле, кроме вас и сэра Гавейна, что госпожа моя королева Гвиневера — верная супруга вашему величеству и нет на свете другой дамы, которая тверже бы хранила верность своему супругу; и это я готов подтвердить с оружием в руках". Вот как это понять-то, а? Нет, я понимаю, что артуровский цикл преданий включает в себя много произведений, и ни одному из них "Камелот" не следует в точности, и Ланселот Анариона вряд ли будет говорить, королю в лицо глядя, мол, Гавейн с братцами чуточку соврали, а я один тут д`Артаньян. Но просто понять хочется - с точки зрения морально-этических ценностей эпохи такие слова враньем считались или нет и могли ли они рыцаря опозорить? Потому что ладно бы он сказал, что они с Гиневрой преступной или там бесчестной любовью друг друга не любили - это была бы правда, у них там была тру лав, а не бесчестное чего-то. А вот сказать "О мой король, твоя жена тебе со мной не изменяла"... Чего же тогда изменой считается, а? Ну ладно, это уже офтоп полный. )))

Раз уж у меня тут Гавейн упоминается, напишу и о нем лишний раз - такой человек, грех не написать. читать дальшеЭнид у меня понятно с какой ролью в первую очередь ассоциируется , и есть в "Волках Мибу" аки мюзикле такой момент - там каждый персонаж - это не то что сыгранная роль. Это образ, в котором какие-то грани характера исполнителя с жизнью персонажа слились воедино. Очень цельный и естественный образ, где о персонаже говорит практически все - каждая улыбка и кивок, каждый поклон, каждый жест, походка, осанка, манера держаться - это неуловимое нечто, что очень долго пересказывать словами, но что зачастую характеризует персонажи лучше всяких слов. Я, например, на "АнтиЧошу" или в моменте награждения на "Дурная ночь, дурная весть" на каждого из шинсеновцев смотрю по очереди - и получаю огромное удовольствие, потому что как много, оказывается, можно передать даже обычным поклоном )). Так вот, у Хиджикаты Энид в манере держаться хорошо заметна эта едва уловимая постепенная трансформация от крестьянина Тоши к Хаято Найто, причем оба образа настолько естественные, что можно их за реальный характер принять, (Да, по правде говоря, я и не знаю, где там кончается реальный характер и где сценический персонаж начинается ) и в то же время веришь на все двести, что тот, исторический зам.ком был именно таким человеком. А сейчас смотрю на Гавейна - если Тоши такой крестьянин, а Хиджиката такой они-фукучо, то Гавейн - это такой Гавейн. Вот эта манера держаться, которую и не перескажешь толком - взгляд, походка, жест, каким рука на рукоять меча ложится... Подумаешь, что и правда человек при средневековом дворе папы-короля вырос. И в то же время есть в этом сэре Гавейне что-то от Хиджикаты - не от ВМного даже, от исторического, то, что в мюзикле воплощено не было. Посмотришь, как он Гвиневру на танец приглашает - "Позвольте мне, прекрасная дама", и поймешь, почему ему, заразе этакой, сундуки любовных писем писали. Или когда Ланселот появился на казни королевы со словами "Что за глупый вздор"... - А казнь ведь явно проводили, чтобы его заманить, одну Гиневру сжечь интереса мало - у Гавейна в этот момент такой взгляд был... Такая улыбка на лице появилась... Не гавейновский взгляд. Не гавейновская улыбка. Я как лицо Энид в эту секунду увидел - понял, за что исторического Хиджикату демоном прозвали. Вот без преувеличения, правда. Но, блин, настолько она хороша с этим взглядом и с этой улыбкой, что рука над клавиатурой не поднимется рассуждения о соответствии или несоответствии худ. образу писать. То, что такое впечатление производит, образу по-любому соответствует, тут и рассуждать особо не о чем. ))

А еще меня персонажи Ликс и Никелины заинтересовали. При том что, в отличие от многих персонажей без слов, они себя толком проявить в тех эпизодах, что я видел, не успели. А может, как раз поэтому. ) О других персонажах уже много что сказать можно либо на основе сцен. эпизодов, либо в сети нарыть, либо и то, и другое сразу. А вот с этими ребятами парочка моментов интересует, а понять их не получается никак.читать дальше Например, насчет рыцаря Ликс возникло у меня ощущение, что он верно и преданно служит прекрасной даме, которая все вокруг Гавейна ходит и с Гавейна глаз не сводит. Взаимность ведь обязательным условием куртуазной любви никогда не была. И мне теперь интересно - действительно ли это так, и если да, то как эта история сложится, и где сей храбрый сэр голову сложит - а что он голову сложит, это как бы без вопросов, хэппи-энды по-волкомибовски - они такие. А в целом - кажется мне, что Ликс будет в некотором роде сама себя играть - с поправкой на страну и эпоху, естественно. А характер у нее - лично для меня - интересный, так что и персонаж ее, хоть и безымянный, в теории интересным должен получиться. )))
С персонажем Никелины я тоже парочку моментов понять не могу. Раньше я, помню, думал, что на его месте на "Ведьме" не упустил бы случая Первого рыцаря в спину топориком тюкнуть, не лицом же к лицу с ним драться, это дело опасное и летальным исходом чреватое, как многими доблестными рыцарями на собственном опыте доказано. Но тут ладно, благородным влюбленным сочувствовать и в чужую, в общем-то, разборку не лезть - это дело понятное и законами рыцарских романов обоснованное, там простонародье часто благородным влюбленным сочувствует. ))) Просто был там один момент, когда мне показалось, что если б король не приказал, с человека бы сталось даже против Ланселота сотоварищи в одиночку драться полезть. Как-то слишком ответственный подход к делу получается для стражника, который драться не хочет. Да и в том эпизоде, где Гавейн о встающем в небесах солнце и прочих высоких материях поет, а ему ребята в зеленом с мечом у горла петь мешают, как-то слишком капитан за него переживает. Если б он по сюжету до королевской службы в его доме не один год хлеб ел и пиво пил, а Гавейн его землями и деньгами жаловал, это можно было бы понять. А так... В принципе-то я такой характер могу понять, и он вполне реалистичным и импонирующим кажется. Но чтобы он в рамках артурианы таким казался, нужно еще хоть парочку дополнительных деталей знать. Ну ладно, там видно будет.

И не очень серьезно о преемственности традиций.
Перед показом "Волков Мибу", Кондо: - читать дальше
Пока все. ))

И вновь камелотское )

Смотрите также