В конце декабря мне дважды написали в онлайн-почте, что я в последнее время мало что пишу о "Камелоте". Что-то мало-мальски связное, чтобы в открытых записях, и правда пишу редко. Ну что ж, напишу пару слов об интересных - лично для меня - деталях для исправления статистики. (Правда, за связность изложения не ручаюсь - это именно что "солянка" из привлекающих внимание деталей. )
* Влюбленный до крышесноса сэр Блиоберис очарователен - когда Акколон поет хулу королю, он говорит своей леди "Послушайте, какая милая песенка" - и тут же забывает нафих о песне, об Акколоне, о короле. Ну, в самом деле, можно ли отвлекаться на такие мелочи, когда на тебя смотрят очаровательные очи прекраснейшей дамы в мире, когда ты внимаешь ее ангельскому голосу, когда перед тобой ее божественный лик... Весь Камелот уже в шоке или в ярости от нанесенного Артуру оскорбления, и лишь после всех поглощенный наиважнейшим в мире делом - беседой со своей Прекрасной Леди - рыцарь тоже замечает, что происходит неладное. И его леди, судя по всему, любит его не меньше - как встревожилась, когда он, чтобы щегольнуть перед ней доблестью, сэра Борса на поединок вызвал!
* Второстепенные женские персонажи - с качественно проработанной пластикой движений. Отличить даму от служанки можно не только по платью, простецкие движения служанки заметно контрастируют с изяществом и элегантностью дам - о, эти обаяние и плавность движений в эпизоде, где они заигрывают с королем. Они даже ссориться или комичными быть умудряются элегантно. )) И при этом когда служанка приседает в придворном реверансе перед приглянувшимся ей разливающим вино слугой, а тот куртуазно ей кланяется, - это подражание господам выглядит забавно, но и мило донельзя. И индивидуальность характеров дам, проявляемая в мелочах: одна после того, как ее отверг король, не видит ничего плохого в любезностях оруженосца. Другая слишком горда, чтобы до такого унизиться, и лишь позже, посмотрев на веселящихся подруг, решает к ним присоединиться.
*Король Уриенс - некогда доблестный воин, который сейчас слишком стар. И эта старость подчеркивается одной-единственной деталью - во время танца он не может подняться с колена, ему помогает оруженосец. Ничего удивительного, что смерть сына оказалась для него непосильным бременем.
* Абсолютная естественность, с которой все необходимые для мюзикла технические детали сочетаются с жизнью персонажей. Подтанцовка? Прекрасно. Вот эпизод бала, в котором танцуют рыцари и дамы. А вот фэйри, духи стихии, интересуются забредшим в лес путником или повинуются силе авалонской жрицы. Исполнитель, играющий Артура, должен переодеться в сцене перед свадьбой короля? Его ранним утром прямо на сцене одевают оруженосцы - это же обычная повседневная жизнь знатного феодального лорда. Во время турнира должна звучать песня? Влюбленный бард - сэр Акколон в песне признается в любви своей леди и получает от нее ответ. Причем примечательно, что песня юноши в начале сочеталась с боевкой во славу Прекрасной Дамы, а песня женщины - с одобрением Прекрасной Дамой этой боевки.
А еще это параллелизм сценмоментов. Иногда комичный - на словах "славься, славься, государь наш... ты и сильный, и отважный, славит весь тебя народ" Акколон пытается разбудить отца, задремавшего посреди пира в праздничном зале. Иногда романтичный с привкусом трагизма - Акколон и Ланселот влюбляются одновременно, безоглядно и с первого взгляда во время хвалы невесте; движения двух пар на "уехал мой рыцарь" кажутся зеркальным отражением друг друга. Вот только Гиневра Ланселота любила искренне, Моргана же, такое ощущение, только после смерти Акколона начала сожалеть о том, что его потеряла. И потому один рыцарь уезжает совершать подвиги и наставлять юношу в воинском искусстве, а другой - убивать сюзерена украденным у него мечом. А когда Акколон в сцене турнира пел о стремлении завоевать благосклонность своей леди, рыцари на сцене сражались за благосклонность леди, повязав ленту цветов своей дамы на рукав, - и на словах "Позвольте мне вас называть своей прекрасной дамой" Агравейн убивал противника. Красивая мелодия. Нежные слова о любви. И демонстрация того, что за любовь дамы иногда платят своей или чужой жизнью, что шелковая ленточка на рукаве может быть окрашена кровью. И при желании это можно считать и своеобразным намеком на все, что впоследствии случится в Камелоте. ((
* Коротенькие - в одной или нескольких минутах - но очень о многом говорящие сюжетные зарисовки о долге короля и о вассальной преданности.
читать дальше?Когда Артур во время обвинения Гиневры в неверности спорит с Гавейном - возражая и отказываясь верить - то спорят друзья и родичи, без всяких формальностей и практически на равных, разговор приватный; и человек. любящий жену, не хочет оскорблять ее или причинять ей вред. Там есть такой примечательный момент - Артур хочет, но не решается во время разговора с Гавейном надеть венец. А потом надевает - и Гавейн, склоняясь перед ним, обвиняет Гиневру уже прилюдно и публично, и, опускаясь на колено, требует "О мой король верши свой суд" - и Артур выносит приговор, потому что что бы там ни хотел человек, но король обязан соблюдать закон, если его вассал требует правосудия. Эта тема - конфликт человека и короля, конфликт между долгом и чувствами - поднималась довольно часто, но, пожалуй, в этом эпизоде с венцом она воплощена... можно сказать, налядно и материально.
Когда Акколон начинает петь хулительную песнь, гоорский оруженосец пытается его остановить. Но когда родичи Ланселота решают не допустить оскорбления короля - с мечами в руках, естественно, - он стремительным движением встает между ними и господином с кинжалом в руке, и, казалось, ни на секунду не поколебавшись, стал бы с двумя вооруженными рыцарями этим кинжалом драться. И немой диалог Лионеля и Блиобериса: - Ты будешь драться с оруженосцем? - Ты что, не видишь, что происходит, черт возьми?! - Пусть решает король. Это в его воле. - Без единого слова, но, в принципе, и так понятно
Когда Артур умирает, и армия (орда?) пиктов бросается в бой, тело короля прикрывает щитом его оруженосец - мальчишка, который не то что оружие в руках держать - танцевать-то еще не умеет. Который едва ли хоть раз в жизни с дамой под ручку прошелся. У него и оружия-то нет. Но мысль о том, чтобы бросить уже мертвого господина, сбежать по-быренькому и жить долго и по возможности спокойно ему и в голову не пришла. Зато умер красиво - с Экскалибуром в руке, и сразу трое пиктов накинулись - как на очень сильного противника (такой вот варварский респект; они даже на Ланселота по двое нападали).
* Характеристика Акколона - по сути, в одной-единственной песне. Когда Моргана вручает ему Экскалибур, юноша в сомнениях. "Я одолжила его для тебя у брата на два дня" - говорит Моргана, зная, - упомяни она, что меч ворованный, молодой бард к нему и не прикоснется. И правда - стоит ей сказать влюбленному до крышесноса Акколону: "Убей короля - и я буду твоей", - как юноша пренебрегает вожделенной благосклонностью дамы своего сердца и говорит "Я бард, а не палач" (Хотя атаковать блестящего опытного бойца в поединке, как это сделал потом Акколон, - едва ли можно назвать палаческими делами, будь даже при нем выкованный эльфами на Аваллоне магический меч). Но умная Моргана говорит "Он оскорбил меня так, что не знает и супруг. Но кто же посмеет отплатить за это королю" - благоразумно не говоря ни слова об обстоятельствах оскорбления и рассчитывая, что любовь и горячая фантазия пылкого юноши-барда сами подскажут ему "версию событий", выставляющую ее в самом выгодном свете. И Акколон тут же вскричал "Еду в Камелот". Потому что негодяй, надругавшийся над беззащитной дамой, прикрываясь своим королевским саном, - это уже ни разу не рыцарь и не человек, достойный быть королем, а козел, баран, трус, разбойник, мерзавец и гусь недощипанный, и его... его такого можно на поединок вызвать, даже сражаясь украденным оружием, вот!
* Краткий пересказ "Ведьмы": многомесячные затраты времени и нервов на репетиции, потом полминуты массовой движухи, за которой глаз не уследит, - и все умерли. х) Если заменить "все умерли" на "умерли все, кто еще живой" - краткий пересказ финалки получится. х))
Но вообще, боевки - это дело серьезное, трудоемкое и красивое и много о персонажах говорящее - и постановкой, и отыгрышем.
Например, во время турнира Гавейн, предложивший в качестве оружия меч и кинжал, легко поигрывает этими мечом и кинжалом, - сразу видно, что оружие это для него - любимое и привычное. Ланселот же смотрит на кинжал с чуть ли не написанным на лбу "Что это за фигня и как этим драться? Ну ладно. ))" Вообще, этот поединок на турнире - нечто потрясающее и крышесносное, песня и поэма прямо! Динамика движений такая, что взгляд и не уследит, что происходит, и техника движений... М-м Сразу видно - лучшие рыцари Камелота дерутся. )) На Энид посмотришь - и не скажешь, что эту боевку Анарион ставил и что он с мечом и кинжалом фехтовал, когда у Энид опыта европейского сценфеха еще особо не было. Будто и впрямь у человека это любимым оружием большую часть жизни было. )) Энид и перфекционизм - это синонимы ))) Ну и Анарион - это Анарион, разумеется. Сцена - это не кино, тут сталь, разрубающую ткань и плоть, и кровь, заливающую рукав, не покажешь. А глянешь на Анариона и понимаешь - Ланселота ранили. Круто, в общем. ))
Акколон перед поединком с Артуром встает в боевую стойку - и по этой стойке уже видно, что юноша - неопытный боец. (И, опять-таки, и не вспомнишь, что опыт фехтования у Чароита явно не меньше, чем у Эарондо. Неопытных бойцов тоже надо играть уметь х) )
Конмел - вообще персонаж, характер и характеристики которого, по-хорошему, двумя массовыми боевками сочинили. ) Потому что та совпадающая с моим впечатлением характеристика, которую я в одном посвященном, в основном, Конмелу отзыве на тридцать страниц читал, и которую вкратце можно пересказать как "опытный воин, хороший и смелый боец, благородная няка предположительно знатного происхождения" - она в моем восприятии в первую очередь за счет боевки складывается. Например, в "Ведьме" персонаж абсолютно спокойно реагирует на предстоящее рубилово, в котором наизнатнейшие лорды страны будут крошить в капусту друг друга и окружающих (включая Конмела и при его участии). При этом он реально загонялся из-за смерти Акколона (боль была такая... чуть ли не больше, чем у Артура, который юношу-вассала и родича, хоть и не кровного, собственноручно зарубил). И из-за ситуации с Гиневрой и братом Гавейна загонялся. А тут - "ну, рубилово, ну знатнейшие лорды и самые доблестные рыцари - фигли там. Первый раз что ли". И с опоясанным рыцарем сэром Блиоберисом он обращается в боевке... да чуть ли не как Ланселот с Эриком ("Это чо за фигня, а ну-ка иди сюда" - подумал Ланселот, когда увидел. х)) ). Да и сам сэр Ланселот из-за возможного рубилова с наемником неизвестного происхождения заморачивается, пожалуй, больше, чем когда он сэра Агравейна с группой поддержки вокруг стола гонял - при том, что у самого сэра Ланселота в этот раз группа поддержки в лице двух вооруженных рыцарей есть, а оркнейские лорды пока не особо в бой рвутся. То, что они в бой не особо рвутся, вполне объяснимо - вечером из сэра Гавейна известно какой боец, а Агравейн недавно ранен был - не случайно Эрик так загонялся. Кстати, мне показалось или Эрика на вражеские мечи с его согласия толкнули? В любом случае, что такое хороший отыгрыш боевки, Джу-ичи и Энид и во втором акте показывали, ИМХО: Агравейн не может в бою свободно двигать раненой рукой. А по фехтовальной технике и манере двигаться сэра Гавейна вообще время суток определять можно. Ну и еще всякое-разное (это я самый фейспалм перечислил ). Я сперва удивлялся - долго -, потом вспомнил, что Энид и Анарион в эпосе, боевке и эпической боевке разбираются лучше меня, и пошел фанон придумывать. х)) Кстати, там еще такой момент на "Ведьме" есть - по-своему забавный, и, судя по всему, фича, а не баг: когда Артур запрещает Конмелу драться, тот встает довольно близко к Ланселоту - такая своеобразная мишень для ланселотовонзалова - и при этом преграждает доступ к нему другим боевщикам - Гавейну вот отпихивать его пришлось. То ли троллинг такой, то ли "сам драться не буду и людЯм не дам" - и не поймешь. )
И, как ни странно, я не показанную в мюзикле ВМ шинсеноматчасть после презентации не только благодаря Гавейну-фукучо, но и благодаря Конмелу представлял. Во всяком случае, кажется, понял, как ист. Яманами ранение в спину схлопотал. ) Не то чтобы постановка боевки к этому особое отношение имеет (все-таки европейское и японское фехтование - вещи абсолютно разные. Да и персонажи эти очень разные. У них шмотки разные. И еще цвет волос, оружие, все такое ) Но я пытался представить, с каким настроем участвуют в бою, в котором залитые кровищей мечи ломаются. Представил, вроде. )
У пиктов свой стиль боя (и свои визуальные характеристики: у кого больше меха в прикиде, у тех, как правило, мечи, у остальных - кинжалы. У племен с довольно примитивной культурой металлургия и кузнечное дело едва ли развиты, поэтому такую роскошь, как мечи, могут себе позволить только хорошие воины и охотники - или, возможно, представители более знатного рода). Они двигаются, пригибаясь, как дикие звери, - и атакуют, как стая, загоняющая крупного и опасного противника: нападают по несколько на одного, одни отвлекают внимание, другие бьют в спину. Такая концептуально паскудная боевка, не совсем напоминающая бой с людьми, но весьма техничная и динамичная. Этакие гуманоидные рапторы артуровского периода
Тут можно еще много таких примеров привести, но это уже совсем простыня получится. В другой раз может быть.
* Кстати, у меня создалось впечатление, что Экскалибур заметно улучшал боевые качества того, кто им владел. Пытаюсь понять - это так или нет?
To be continued ))