Для начала несколько слов об авторе и книге.
читать дальше?Мисс Джейн Элджи (она же будущая леди Франческа Сперанца Уайльд) родилась и большую часть жизни провела в Ирландии, куда ее предки перебрались в 18-м веке, так что ее смело можно считать коренной ирландкой, которой были интересны и дороги традиции страны. Она с детства увлекалась чтением и знала несколько языков (некоторое время она работала переводчиком). В 1887 году она выпустила книгу «Древние легенды Ирландии»/"Легенды, заговоры и суеверия Ирландии".
«Многие ирландские легенды, суеверия и древние заклинания, собранные здесь, были получены в основном из устных сообщений самих крестьян, будь то ирландцев или англо-ирландцев, чья речь хранит столь много выразительных оборотов древнего языка.
Эти рассказы были записаны сведущими людьми, хорошо знающими оба языка, точными, насколько это возможно, словами рассказчика, так что была сохранена значительная часть первобытной простоты стиля, и наши легенды обладают особой ценностью и уникальностью – ведь они идут прямо из сердца народа. Предания и легенды, которые рассказывают крестьяне на ирландском языке, гораздо более дики и странны, и в них гораздо больше духа старого мира, чем в обычных волшебных сказках, которые люди рассказывают по-английски.», - написала она в предисловии к книге.
Тематический и жанровый состав книги весьма разнообразен: исторические зарисовки, короткие лингвистические заметки, картины из крестьянского быта, «краеведческая» информация с описанием нравов и достопримечательностей какой-либо местности, цитаты из средневековых юридических документов и исторических хроник, семейные легенды ирландской и англо-ирландской знати, истории, приметы, суеверия и поверья, бытовавшие среди ирландских крестьян, народные ирландские и англо-ирландские сказки, пересказ скел в их поздней редакции. Истории отличаются между собой не только по содержанию (легенды о королях и святых, истории о подменышах и оборотнях, описание национальных праздников и описание многочисленных археологических находок – это лишь малая часть из тем, затронутых в книге) – у них отличается и стиль изложения, что, несомненно, связано с точным цитированием литературного источника либо копированием стиля речи рассказчика.
При этом леди Уайльд, собравшая все эти интересные истории, судя по всему, не думала, что их будут читать не только с развлекательными целями, и потому не ставила перед собой цели как-либо серьезно систематизировать материал или всегда указывать его источник. Хотя, разумеется, во многих случаях источник, будь то рассказчик, книга или публицистическая статья, указаны; у многих историй есть своеобразная датировка – «несколько лет назад одна женщина заявила…», «это случилось столетие назад…», «во времена королевы Елизаветы…». Своеобразными хронометрическими вехами можно считать и упоминаемые в историях бытовые детали, топонимы и личные имена (например, фамилии с О и Мак- в качестве приставки начали употреблять не ранее 10-11 вв). Также леди Уайльд часто указывает место проживания человека, с которым, по его словам, случилась та или иная история, и разделила в книге предания восточной и западной Ирландии. Благодаря этому можно выделить в верованиях ирландцев 19-го в. определенные тенденции.
Например, в преданиях и поверьях восточной Ирландии мало оригинальности, почти нет именно кельтского, они по большей части напоминают английские волшебные сказки. В западной же Ирландии еще сохранились отголоски старых легенд, древнеирландских скел, кельтских верований; именно там чаще всего можно встретить почтение к древним католическим святым, истории о древних королях, о друидах и филидах, поклонение священным колодцам, представления о сидах не только как о мелкой нечисти, но как о прекрасном внешне чудесном народе, который может причинить не только зло, но и добро, веру в силу благословений и проклятий, убежденность в чудесных свойствах различных растений. В этом нет ничего удивительного, учитывая историческую судьбу разных регионов: в восточной Ирландии более тысячелетия правили иностранцы – датчане, англонормандцы, англичане - и около 6 столетий проводилась насильственная англификация, а западная Ирландия долгое время оставалась де-факто независимой; в восточную и южную Ирландию приехало много мигрантов-англичан, на запад же, случалось, депортировали коренных ирландцев, так что большинство жителей восточной Ирландии по-ирландски даже не говорили, и на востоке проживало много потомков англо-ирландцев, которые этническими ирландцами не были или были лишь наполовину.
Кроме того, чем старше предания, тем заметнее в них уважение или по крайней мере не совсем негативное отношение к друидам, сидам, филидам и т. п. легендарному наследию древних времен; в более поздних историях Волшебный народ или сила поэтического слова гораздо чаще упоминаются, как что-то опасное для людей и плохое.
Тем не менее, источник той или иной истории или факта можно определить далеко не всегда: взяты ли эти факты из исторических сочинений, правовых актов или каких-нибудь легенд? Рассказаны ли эти истории ирландцами или англо-ирландцами? В любом случае среди этих фактов и историй очень много интересного, поэтому я кое-что из книги и примечаний к ней унес к себе, скомпилировал, убрал повторы и кое-где чуточку отредактировал, сохранив общий стиль книги. ))
Итак, часть первая – о древней и средневековой Ирландии и о разных ирландских праздниках. )) Если кто-то сможет что-то исправить или дополнить – спасибо скажу. )) Единственная просьба – в случае исправлений или дополнений указывать источник информации. ))
С VII по X век Ирландия была европейским центром учености. Ирландцы 18-19 века не забыли об этом, рассказывая, что "В старые дни в Ирландии были большие школы, где людям преподавали всевозможные науки, и даже у самых бедных людей знаний было больше, чем у многих благородных господ в наши дни. Но самыми учеными были священнослужители, и поэтому Ирландия славилась по всему миру, и многие короли из чужих земель посылали своих сыновей далеко в Ирландию, чтобы они воспитывались в ирландских школах".
Высокий уровень образованности проявлялся в т. ч. и в том, что в Ирландии VI-XVI веков существовала особая правовая система: в отличие от остальной Европы, Ирландия ни в какой форме не переняла нормы римского права. Дошедшие до нас правовые тексты и комментарии к ним в опубликованном виде занимают более 2000 страниц. (Вот бы здорово было их почитать!)
Примером детальной проработанности древнеирландского права могут послужить трактаты из Сенхус Мор (также Шенхус Мор, древнеирландское Senchas Mбr). Этот свод древнеирландских законодательных трактатов, составленный около 800 года н. э., состоял из трех частей и включал более сорока отдельных трактатов, посвященных самым разнообразным юридическим вопросам. Например, изначально в него входил специальный трактат "Суждения о котах", где разбирались различные юридические вопросы, связанные с котами и кошками (он сохранился только во фрагментах). Так, согласно законодательству, кошка должна быть свободна от ответственности за то, что съела еду, которую нашла в кухне "из-за небрежности того, кто должен был заботиться об этой еде". Однако если еда была взята из безопасного места – из сосуда, – тогда виновата была кошка, и ее можно было спокойно убить. Кот также был свободен от ответственности за то, что, хватая мышь, поранил лентяя во время своей охоты за мышами; однако если случилось так, что кот нанес травму полезному работнику, он должен был выплатить половину штрафа, а вторую часть списывали на возбуждение от охоты за мышью. Если требовалось конфисковать собаку, то через ее миску клали палочку, чтобы ее не кормили. На два дня можно было конфисковать черно-белого кота, если он происходил от великого героя, которого взяли с корабля Бресала Брекка, где были белогрудые черные коты; то же самое правило действовало и в отношении комнатной собачки королевы.
Еще одной интересной особенностью древнеирландской юриспруденции является существовавшая в древней Ирландии сложная система так называемого "атгабала" (athgabál). У ирландцев практически не было тюрем и казней; большинство юридических конфликтов урегулировались с помощью штрафов. Если ответчик не платил штраф, истец мог самостоятельно изъять имущество у ответчика в качестве залога за будущий штраф. Это изъятие называлось "атгабалом". Процедура атгабала регулировалась сложными правилами; целью многих из них было нанести как можно меньше ущерба чести и достоинству ни в чем не повинных членов семьи ответчика: например, запрещалось отбирать то, с чем играет ребенок, – котят, детские игрушки; вещи больного и т. п.
* * *
В ирландском языке нет другого слова для обозначения броши – будь то из кости или из золота, кроме как Dealg, что буквально означает "колючка". (Возможно, это память о том, что именно колючками и острыми косточками в глубокой древности, до развития ремесел, прикрепляли плащ к одежде, а бедняки продолжали делать это и впоследствии). Слово "фибула" – заимствованное и совершенно чужеродное для ирландского языка, хотя археологи обнаружили на территории Ирландии множество поражающих тонкостью работы золотых фибул, выполненных местными мастерами.
* * *
Число цветов в одежде в древней и средневековой Ирландии, как и в средневековом обществе в целом, имело существенное значение и регулировалось законом. Так, рабам был позволен только один цвет; воинам – два, прославленным героям или знатным юношам – три; мужчине-филиду – шесть; женщине-филиду – пять; и семь было царственным числом для королей и королев. Тонкость и качество выделки шерсти и льна, из которых шили одежду, также зависели от ранга носителя. (Лен и шерсть были основными материалами древнеирландского костюма). Цвет плаща также указывал на ранг.
В "Книге прав" (Lebor na Cert, время создания - XI век или позднее) говорится о плащах различных цветов, которые предоставлялись королям в качестве дани или налогов: плащах пурпурных, красных, зеленых, белых, черных. Некоторые, как там сказано, были оторочены золотом. Также часто описываются и туники "с золотыми краями – с золотыми украшениями – с золотыми окантовками". Плащи другой формы снабжались капюшонами вроде арабских бурнусов и широкой окантовкой из козьей шерсти. Дань, которую король Тары требовал с лейнстерцев, состояла из 5000 унций серебра, 5000 плащей и 5000 бронзовых сосудов, а также из отдаваемых раз в три года 15 000 голов скота различного вида. Помимо этого упоминается и о лошадях и ценных предметах различного рода.
* * *
В древней Ирландии ученых людей почитали превыше всех других классов: филиды (который леди Уальд называет «профессорами и поэтами», чтобы передать их общественную роль – хранители знаний и в то же время создатели и хранители творческого наследия) занимали очень высокое положение в обществе и располагались на общественной лестнице рядом с королями. читать дальше?Они образовывали собственную Ассоциацию и избирали своего главу – главного филида всей Ирландии, а также главных филидов всех провинций. Быть филидами могли как мужчины, так и женщины, и у них были особенные и всеми признанные привилегии, касавшиеся как дохода, так и драгоценных одежд (которые в средневековье были вообще во всех странах показателем статуса). Законы предписывали, что одеяние главного поэта должно стоить столько же, сколько пять молочных коров, а поэтессы – три коровы; при этом одежда королевы стоила семь коров (включая диадему, золотую вуаль и платье из пурпурного шелка, расшитое разными цветами). Отпрыски королевского дома имели право на семь цветов в своем плаще, в то время как поэтам было дозволено шесть, а поэтессе – пять; число цветов было признаком достоинства и ранга. На праздниках филиды высокого ранга сидели рядом с королем и выше других знатных людей, и, пока они декламировали, никто не осмеливался прервать их хоть словом. А когда главный филид – оллам – путешествовал по стране, его повсюду сопровождала свита из не менее чем пятидесяти поэтов меньших рангов.
В языческие времена великий и мудрый оллам Фодла, король Ирландии построил и богато одарил «колледж» в Таре близ королевского дворца; он именовался Мур-Оллав – "Стена ученых"; здесь преподавались все искусства и науки, известные тогда в Ирландии, и здесь жили и пировали преподававшие это филиды из Ассоциации поэтов, и жили самые высокопоставленные из них.
Говорят, что слово «филид» происходит от слова Filidecht (философия или высшая мудрость). От поэтов превыше всех людей требовали быть чистыми и свободными от всякого греха, который мог бы быть позором для учености. От них требовались
чистота руки,
чистота уст,
чистота учености,
чистота брака,
и любой филид, который не сохранял все это в чистоте, терял половину своего дохода и своей чести, ибо поэта считали превыше всех людей не только за его ученость и ум, но и поскольку он был истинным открывателем высшей мудрости.
При этом филиды обладали не только высокими правами; к ним может быть по праву отнесено понятие «положение обязывает». Высокие познания в самых разных сферах гуманитарных наук и феноменальная память считались обязательными для высокопоставленных филидов; считалось, что верховный филид должен полностью, наизусть и в совершенстве продекламировать любую историю, легенду или поэму, какую потребует король. (Нормой считалось знание 400-350 историй для верховного филида – оллама и 200-150 историй для филидов меньшего ранга). Неспособность ответить на какой-нибудь вопрос или незнание какой-либо истории считались позором. Существует история о том, как никто из поэтов не знал полностью «Похищение быка из Куальнге», а единственный человек, знавший эту историю, уже умер. Тогда поэт Сенхан поклялся не ночевать две ночи в одном месте, пока не узнает эту историю, и пустился со спутниками в путь. Они пришли к могиле, и Сенхан постился целый день, и дух усопшего предстал перед ними, и продекламировал «Похищение», и поэт, внимая ему, запомнил его наизусть, от слова до слова. Так профессиональная честь ирландских поэтов была спасена. )) Кроме того, филиды – как и барды – были еще и сочинителями, создававшими поэзию и прозу. Законы кельтской поэзии были полно разработаны, а структура стиха была исключительно сложной.
Нет ничего удивительного, что ученики филидов должны были учиться десять лет, чтобы добиться совершенства в своем мастерстве, а также улучшить память. Затем они постепенно повышались в ранге, проходя все ступени, покуда не достигали последней и высшей, именовавшейся "Мудростью богов", однако знание, которое тогда приобретали посвященные, держалось в святой тайне от толпы, и адепты клялись солнцем, звездами и воинством небесным никогда не раскрывать тайны, приобретенные во время инициации, профанам. От филидов требовалась также и физическая непорочность, они должны были обладать статной внешностью и быть физически развитыми.
Филиды также обучали высокородных дев из знатных семей поэзии и музыке.
Почтение, которым пользовались филиды, было основано не только на уважении к учености и таланту. Разумеется, от людей, которые хранили все знания об истории страны и сочиняли повести и песни, во многом зависело, каким будет мнение современников или потомков о человеке, и чем талантливее была хвала или хула, тем выше было стремление избежать хулы и заслужить похвалу. Однако дело было не только в этом. Древние ирландцы, как и многие другие народы, верили, что музыка и слово могут иметь магическую силу и изменять окружающий мир, а тот, кто владеет знаниями об этом мире, точно уж сможет изменить его по своему желанию; проще говоря, магическая мощь филидов была по общему мнению очень велика; верили, что они обладают странными и таинственными силами мудрости, что лежат за пределами и выше возможностей всех других людей и могут своей хвалой или хулой «спеть» судьбу человека, добрую или злую. Ничего удивительного, что перед ними трепетали даже князья и короли, стремясь им угодить, и что многие говорили, что скорее умрут, чем навлекут на себя гнев поэтов или станут предметом их гибельной сатиры. Отголоски представлений о том, как велико могущество поэтических песнопений, сохранилось даже в преданиях, записанных или отредактированных не ранее 15-16 века, когда влияние филидов уже сошло на нет.
Такова, например, история о том, как недруг короля Кахала послал ему в подарок заколдованные яблоки, и когда король их съел, его обуял чудовищный голод, который ничто не могло утолить, так что он пожрал все, что было в его стране, и люди голодали.
«А тогда один великий и мудрый человек, главный поэт своего племени, как раз путешествовал по Мунстеру, и, услышав о том, в каком состоянии находится король, он от всей души пожелал увидеть его, ибо знал, что в этих злых чарах – работа дьявола. И его привели к королю; он произнес над королем множество действенных заклинаний и много могущественных песнопений, ибо поэты превыше всех людей в познании таинств; пока наконец, через три дня, он не объявил всем лордам и князьям, что в эту ночь, когда взойдет луна, чары будут разрушены и к королю вернется его обычное здоровье. Поэтому вожди собрались вокруг него во дворе, чтобы посмотреть, но никому не позволили войти в комнату, где лежал король, кроме самого поэта. И именно он дал сигнал, когда пришел час, и заклятие было разрушено.
Так они смотрели, и как только луна взошла, из комнаты короля послышался громкий крик; поэт, распахнув дверь, попросил князей войти; и тут на полу лежал огромный мертвый волк, который целый год обитал в теле короля, но теперь, к счастью, королю удалось извергнуть его благодаря могущественным заклинаниям поэта.»
Существует легенда о том, как была спета первая изреченная филидом песнь поношения в Ирландии. Было это по преданию после того, как божественные племена – Фир Болг и Туата де Данан - сошлись в битве при Маг Туиред, и Племена богини Дану победили, а те из Фир Болг, что спаслись с поля битвы, отправились прямо к фоморам (третьему божественному племени). Однако король Туата де Данан потерял в битве руку и не мог больше править ими, поэтому королем избрали Бреса – сына короля фоморов и женщины из Племени богини. Но Брес оказался плохим королем – при нем Племена богини начали платить дань фоморам, и даже сами великие и знатные из них вынуждены были выполнять работы для фоморов. Если приглашали их на королевский пир, то не было им ни угощения, ни почета; среди Племен не было больше уважения к закону, и они не несли службу, и богатства Племен не раздавались по воле всех.
Среди тех, кто страдал от недостойных поступков короля, был знаменитый поэт Кайрбре, сын Этайн, великой поэтессы племен богини Дану; именно она пела победную песнь, когда ее народ победил Фир Болг на долине Маг Туиред. И Кайрбре, которого так почитал весь народ, пригласил король Брес к своему двору, чтобы он произнес мощное проклятие врагам, с которыми он тогда воевал. Кайрбре пришел на зов короля, но вместо того, чтобы обращаться с ним с тем уважением, которое подобало его рангу и таланту, король дал ему для ночлега лишь маленькую каменную келью, где не было ни огня, ни сидений, ни ложа. Три маленькие черствые лепешки подали ему. Так что очень рано на следующее утро поэт встал и удалился с превеликим гневом в сердце. Но, проходя мимо дома короля, он остановился и молвил:
Без пищи, что явится быстро на блюде,
Без молока коровы, в утробе которой теленок.
Без жилья человечьего в темени ночи.
Без платы за песни поэтов пребудет пусть Брес.
Нет отныне силы у Бреса.
Такова была первая песнь поношения, злая песнь, сатира филида, которую знала Ирландия. И ничего, кроме бед, не знал Брес с того часа, ибо он утратил королевскую власть; и войско его сородичей, которое он привел с собой, чтобы вернуть себе власть, было разгромлено в битве, и с трудом смог он сохранить свою жизнь. И от забот и скорби его охватила тяжкая болезнь, ибо, хотя он был голоден, он не мог проглотить ни кусочка еды; и так он умер жалкой смертью, проклятый оскорбленным поэтом.
О том, какую силу имели проклятия филидов и как велика была их гордость, рассказано и в предании о верховном филиде Сенхане. Однажды он приехал на пир к королю, который устроил в его честь роскошное празднество. Сенхану, однако, не понравилось, что почет ему оказывают не больший, чем любому из знатных людей Ирландии, и он сказал, что в жизни не видел худшего пира, после чего удалился с праздника и не пожелал принимать пищу даже из рук красивой и учтивой приемной дочери короля, которая вежливо и смиренно уговаривала его съесть что-нибудь. Более того, он оскорбил девушку, назвав ее отъявленной уродиной и сказав, что не пожелает принять пищу из ее рук, потому что ее бабка показывала своей рукой дорогу прокаженным (после этого король даже обиделся). Однако он пожелал съесть яйцо, и когда выяснилось, что яйца испортили мыши, спел о серых грызунах сатиру, от которой десяток мышей тут же умерли на месте.
Повесть явно сочинялась или была отредактирована в то время, когда прежний статус филидов и уважение к ним остались в отдаленном веками историческом прошлом, и сюжет указывает на это: в итоге гордый филид унижается перед королем кошек, которого оскорбил в своей сатире, а спасает его от мести короля кошек встретившийся ему святой. Однако примечательно, что король, судя по всему, не возненавидел поэта и не потребовал с него какое бы то ни было возмещение за нанесенное дочери оскорбление. Более того, поэт считает себя пострадавшей стороной, считая, что в его бедах и унижениях виновен король, устроивший плохой пир, удаляется в свое жилище, и все ирландцы были этим очень опечалены. Однако потом он примирился с королем, и тот устроил в честь Сенхана роскошный пир, длившийся три дня и три ночи, и воздавал ему великий почет. Другими словами, по повести ясно, что и сам филид, и все ирландцы считали, что личность верховного филида – особа, которую подобает почитать не меньше, а то и больше, чем разных местных королей.
Существовало также верование – скорее всего, довольно позднее и бытовавшее среди простого народа, но тоже выражающее веру в могущество филидов: „Было весьма опасно оскорблять поэта. Если кто-либо отказывал ему в просьбе, то поэт хватал мочку уха этого человека и мял ее между пальцами; тогда этот человек должен был умереть.“ Считалось также, что на лбу у человека, против которого произнесена сатира филида, вскакивали три больших волдыря и оставались там как отметина и знак мести.
Наконец брегоны сочли нужным принять во внимание жестокое и ужасное воздействие общественной пытки, вызванной гордостью и самоуверенностью филидов, и против нее были приняты определенные законодательные меры; строгие законы регулировали свойства и обоснованность сатир, которые в таком обилии сочиняли поэты против тех, кто имел смелость сопротивляться их вымогательству и не одобрять их нахальства. Законы брегонов также предписывали в случае изъятия имущества у поэта чтобы у него отбирали плеть, "как предупреждение, чтобы он не использовал ее, покуда не воздаст должного". (Возможно, под "плетью" имелся в виду жезл или посох, сделанный из дерева, который носили с собой поэты как знак их статуса). В конце 6-го века зашла даже речь об изгнании всех филидов из Ирландии и/или полном запрете их деятельности. И хотя этого не произошло (то ли, как гласит легенда, благодаря заступничеству св. Коломбы, то ли из-за того, что влияние филидов было слишком велико), но число филидов, имевших право заниматься этой деятельностью, было законодательно сокращено, их материальные привилегии понижены, а их доход уменьшен. После этого они уже никогда не могли восстановить свои былые статус и влияние.
* * *
Музыка составляла основную часть образования в древней Ирландии, ибо вся жизнь в Ирландии двигалась под музыку. Законы, религия, науки и история – все это преподавали ирландскому народу с помощью музыки. Брегоны (древнеирландское brithem – "судья") провозглашали законы речитативом или монотонным пением, восседая на возвышенном месте на открытом воздухе, в то время как люди собирались кругом, чтобы послушать их. Филиды пели историю, генеалогии королей и предания племен. На праздниках барды декламировали свои сочинения о подвигах вождей или сладкие предания любви и ударяли по струнам арфы, чтобы сопровождать свой голос. В торжественных случаях, когда устраивалось собрание на открытом воздухе, вожди садились кругом на холмиках из торфа под аккомпанемент арфы, хор присоединялся к ним, в то время как барды, стоя в центре, декламировали рассказы о героях, перемежая их лирическими отрывками, а круг арфистов во внешнем кругу собравшихся иногда играл симфонии чисто инструментальной музыки, дабы дать бардам время для отдыха между частями рассказа. Поэты даже наставляли женщин-плакальщиц в элегических метрах, или в погребальном плаче над умершими.
В музыке поэты использовали три основных метра: "печальный", или песня по умершим, "приятный", предназначавшийся для танцев и празднеств, и "спокойный", посвященный полностью любовным сонетам и жалостной нежности лирического выражения. Все эти песни исполнялись в мирной обстановке, на праздниках и среди собраний людей. Однако поэты пели также и Ros-Catha, или песнь битвы, чтобы побудить воинов к отважным подвигам; под такую песнь воины шли на битву. Предание рассказывает об Этайн, жрице и пророчице Туата-де-Дананн, которая стояла на высоком камне во время битвы при Маг Туиред и своими песнопениями дарила вдохновение воинам племен богини Дану и поощряла их храбрость, прорицая победу; и камень, на котором она стояла, существовал и в конце 19-го в. в долине, считавшейся местом сражения, и люди все еще называли его "Камнем пророчицы".
* * *
Врачи языческих времен образовывали ветвь друидического жречества, и с ними обращались с особыми почестями. У них были особые места, отведенные им за королевским пиршественным столом в Таре, и им был выделен определенный доход, чтобы они могли жить в почете.
Врач, который занимался лечением пациента, по закону имел право на пропитание вместе с четырьмя своими учениками; но если ему не удавалось его вылечить из-за отсутствия квалификации, то он был обязан вернуть то, что ему заплатили, и возместить все расходы на его содержание.
Искусство исцеления считалось в Ирландии таким важным, что еще до принятия христианства в Таре близ королевского дворца была воздвигнута постройка вроде госпиталя. Ее именовали "Домом скорби", и больные и раненые (судя по преданиям – в первую очередь знатные люди) получали там весь необходимый уход.
В более поздние времена ирландские врачи весьма славились своей ученостью, и существует множество ирландских медицинских рукописей, как в Ирландии, так и в Англии; они также рассеяны по общественным библиотекам на континенте. Написаны они в основном на латинском языке с комментариями на ирландском; показывают, что их создатели были близко знакомы с трудами Гиппократа, Галена, Аристотеля и других столь же прославленных авторов.
* * *
В древних рукописях упоминается, что в языческое время, до прихода святого Патрика, на посохах друидов использовалось огамическое письмо (огам – рунический древний алфавит ирландцев, в котором буквы определялись числом и направлением нарезок на куске дерева), хотя еще не были найдены образцы огамического письма, которые были бы древнее христианской эры. Отголоски этих традиций можно найти, например, в истории о друиде, который помог найти похищенную королеву Этайн, применяя веточки орешника, на которых был начертан огам.
Вместе с христианством в Ирландию пришли латинский язык и латинская письменность. Самый древний из сохранившихся ирландских письменных памятников - надпись на каменном столбе Лугнадона, племянника святого Патрика, возле часовни Святого Патрика (сейчас разрушенной) на одном из островов Лох-Корриб. А древнейший существующий в Ирландии манускрипт – это Книга из Армы, копия латинской версии Евангелия святого Иеронима, написанная старым романским почерком, ценная красотой письма и разнообразными изображениями, которые в ней содержатся. Книга из Дарроу и Книга из Келлса (обе они относятся к первой половине VI века) считаются делом рук самого святого Колумбы. Последняя, Келлская книга украшена больше чем какая-либо другая рукопись Евангелий, и ученые авторитеты утверждают, что она – "прекраснейшая из существующих рукописей столь ранней эпохи и великолепнейший образец каллиграфического искусства и искусства миниатюры во всем западном мире". Обе эти рукописи написаны латинским унциалом, общим для всей Европы в то время. (После введения христианства латинский язык повсеместно преподавался в ирландских школах., и священники и врачи не только писали, но и бегло говорили на латинском; этот язык стал их основным средством общения с учеными людьми континента. Разумеется, книги – особенно светского характера – писали и на ирландском, записывая их довольно сложным образом - в древнеирландском языке было более шестидесяти звуков, которые ирландские писцы были вынуждены передавать всего лишь 18 буквами латинского алфавита).
Первая же ирландская книга, когда-либо напечатанная, появилась в 1571 году. Это был катехизис ирландской грамматики.
* * *
После того, как святой Патрик (согласно преданию путешествовавший по стране со спутниками, «число коих было семь раз по двадцать да десять»), окрестил Ирландию, в жизни «ученого сословия» произошли некоторые изменения. Брегоны (законоговорители и судьи) как и прежде выносили решения согласно закону, филиды повествовали об исторических событиях и возглашали хвалу или хулу. Однако публичные высказывания этих ученых людей проверялись "мужами белого языка" – то есть Евангелия, – и были разрешены только такие высказывания, которые не расходились с Евангелием.
Также были отменены гадания и прочие обряды, сопровождавшиеся жертвоприношением языческим богам. Так, существовали обряды, позволявшие согласно тогдашним верованиям достигнуть состояния ясновидения и способности пророчествовать, называемого Imbas for Osna. Нужно было прочесть определенные молитвы и заклинания и принести в жертву божеству мясо рыжего поросенка, собаки или кошки, а затем лечь спать возле алтаря, приложив к щекам ладони, и, проснувшись, такой человек, согласно преданиям, обладал невероятной памятью и мог с легкостью предсказывать будущее. Другой обряд с другими жертвоприношениями позволял, как верили, читать мысли и видеть прошлое человека, и, возложив свой жезл на голову человека, узнать его имя, имена его родителей и любые неизвестные вещи, которые ему предлагали узнать. (естественно, совершать подобные обряды мог не абы кто, а исключительно люди, знавшие соответствующие молитвы и заклинания и «технику» совершения обрядов – друиды, например). Святой Патрик отменил подобные обычаи и заявил, что, кто бы ни использовал их, он не будет иметь счастья ни на земле, ни на небе; и, согласно преданиям, он заменил их на Corus Cerda ("Закон поэзии"), по которому нельзя было приносить жертвы языческим божествам, потому что деятельность ученого мужа, сказал он, должна быть безупречной и не должна быть подвластна дьявольской силе. Однако святой признал за «учеными сословиями» Ирландии право предсказывать будущее, если это дается мудростью и ученостью, а не языческими обрядами, и декламировать все известные им знания и все интересные истории, если они не восхваляли языческих богов, и выражать вдохновение в импровизированной декламации. Он также с большим уважением отнесся к «профессиональным правам» филидов: например, если в их песнях упоминалось, что они обвели стенами и рвами свою землю, то это считалось достаточным законным свидетельством прав на участок.
Святой Патрик также подтвердил, что правильно и нужно соблюдать все, что есть справедливого в законах брегонов в той степени, в которой это не расходится с законами Христа, ибо люди руководствовались законами брегонов с незапамятных времен, и нелегко было бы отменить их. Кроме того, многие или большинство из них были сформулированы со строгим соблюдением правосудия и нравственности.
* * *
Священный огонь Тары (Tamhair-na-Righ – Тара Королей) зажигался только раз в три года (на праздник Тары), и происходило это с большой торжественностью. Солнечные лучи собирались с помощью бронзовой линзы на несколько обломков сухого дерева, и от этого одного огня зажигались все священные огни в святых местах Ирландии.
* * *
Также в Ирландии, как и у британских кельтов, с самых древних языческих времен было четыре ежегодных великих праздника, связанных с сезонными изменениями природы и ходом солнца. Этими четырьмя священными праздниками были праздновавшийся в начале февраля Имболг (символизировавший начало весны), первомайский Бельтайн (означавший начало лета), день летнего солнцестояния и отмечавшийся 1 ноября Самайн (означавший начало зимы). Здесь можно упомянуть и праздновавшийся 1 августа Лугнасад, праздник начала осени. Это были великие праздники друидов: тогда гасили все домашние огни, чтобы зажечь их от священного огня, который брали из храмов, ибо считалось кощунством держать какой-либо огонь зажженным, кроме священного огня алтаря. (Особое отношение к огню, судя по всему, связано с тем, что он считался земным символом солнца). Также считалось, что именно в эти дни полностью исчезает грань между миром людей и потусторонним миром, и можно столкнуться с множеством прекрасных или опасных явлений. Так, в Самайн легендарный герой Кухулин встретил свою возлюбленную-сиду, супругу морского бога. А в валлийской повести «Ллуд и Ллевелис» рассказывается, как в ночь перед Майским днем над всей Британией был слышен чудовищный крик двух сражающихся драконов, а в королевский дворец проникал могущественный колдун, похищавший пищу и питье. Впоследствии праздники стали отмечаться как часть христианской традиции – Имболг как канун дня святой Бригитты, день летнего солнцестояния – как Иванов день, Самайн – как День всех святых. Празднование Майского дня тоже сохранилось, хотя официально и не имело больше религиозного значения. Даже в 19-м веке ирландские крестьяне, желая счастья, говорили по-ирландски: "Благословение Бельтайна и благословение Самайна да будет на тебе". Вера в благодатную силу огня и в то, что в вышеупомянутые праздничные дни вокруг гораздо больше магии, чем обычно, так что сверхъестественные создания встречаются чаще и способны очень сильно влиять на жизнь людей, гадания всегда правдивы, а магическая сила почитаемых растений, заклинаний, источников и колодцев и т. п. особенно сильна, тоже сохранялась и в 19-м веке.
Бельтайн был из них самым памятным и торжественным; тогда друиды зажигали священный огонь бога солнца, и проводили скот по тропке между двумя кострами, и отмечали его пламенем зажженного факела, и проводили детей между зажженными огнями. Считалось, что это защитит животных и детей от зла. И друиды резали скот и разбрызгивали кровь, а затем кровь сжигали в качестве священного приношения богу солнца; в древние времена в качестве жертвы сжигали и первенцев домашнего скота. (А, возможно, и проводили человеческие жертвоприношения).
Как известно, никто не имел права зажечь огонь, пока это не сделают друиды. Однако святой Патрик, решившись сломить силу друидов, отслужив 1 мая пасхальную службу, бросил вызов их законам и зажег огромный костер. Это стало одним из символов наступления «христианской эры» в Ирландии.
Во время большого хоровода, который устраивали на 1 мая в старину, все люди брались за руки и танцевали вокруг большого майского куста, который ставили на кургане. Круг этот иногда растягивался на милю; девушки носили гирлянды из цветов, а молодые люди – палочки из зеленых веток; старики сидели вокруг на траве, смотрели и аплодировали этому действу. Самые высокие и сильные молодые люди в стране стояли в центре и направляли движения танцоров, в то время как волынщики и арфисты, одетые в зеленые и золотые кушаки, играли самые жизнерадостные танцевальные напевы.
С первым мая у ирландцев 19-го века было связано множество поверий и примет. Считалось, что все травы, которые собирают 1 мая, имеют мистическую и могучую силу исцелять болезни; искусные травницы и знахари делают из них сильные настои, которым не может сопротивляться ни одна болезнь, – в основном на тысячелистнике, который по-ирландски называется "трава в семи нуждах". При этом считалось, что травы обладают священной целительной силой, если срывать их во имя Святой Троицы; но если делать это во имя Сатаны, то они творят зло.
Коров обрызгивали Sgaith-an-Tobar (чистотой колодца), то есть первой водой, которую достали из священного колодца (о священных колодцах см. ниже) после полуночи 1 мая. Это считалось действенным средством против колдовства, и тот, кому удавалось оказаться первым у колодца, бросал в него пучок травы, которую именовали Cuisheag, дабы показать, что Sgaith-an-Tobar уже взяли. А женщины и девушки умывались майской росой утром первого мая на рассвете, чтобы кожа стала красивой. ))
Если собрать первого мая наперстянку (которую называли «пальчиками фей» или «великой травой» из-за приписываемых ей волшебных свойств), листья малины, душицы, мяты, ромашки и валерьянки, смешать все это с маслом, сбитым 1 мая, сварить все это вместе с медом, натереть этой смесью как внутри, так и снаружи какой-нибудь сосуд и положить его в дупло, то туда, как верили, обязательно прилетит пчелиный улей, и новоявленный пасечник сможет побаловать семью медком.
С первым мая из-за веры в «мистичность» этого дня было связано также и множество опасений и запретов. Если утром 1 мая гаснет огонь, считалось, что это к большому несчастью, и его можно зажечь только от горящего куска торфа, который принесли из дома священника. И пепел от этого благословенного торфа потом сыпали на пол и на порог дома. И в этот день не отдавали никому огня, даже лучшему другу, и если люди придут и попросят зажженный кусок торфа, то их выгоняли с проклятиями, ибо попросить такое можно только с дурными намерениями. Ирландская пословица говорит: "Огонь и соль – две самые священные вещи, данные человеку, и если ты отдашь их в майский день, ты отдашь свое счастье на целый год". (Подобное отношение к огню понятно – это не только уважение к незаменимой в хозяйстве вещи, но и отражение древних верований о священной природе огня как символа солнца. Примечательно, кстати, что если огонь погас, торф по примете можно брать только из дома священника, и пепел от такого торфа благословен. Судя по всему, к священникам ирландцы-христиане стали относиться так же, как в языческие времена относились к друидам. )) Соль же ценилась не только из-за ее кулинарных свойств, но и считалась прекрасной защитой от злых сил.)
Молоко и масло священными не считались, но высоко ценились крестьянами и как вкусная пища, и как источник дохода. Поэтому молоко первого мая тоже не отдавали никому. Мало ли чего ждать от Бельтайна – вдруг к тебе в дом зашел не простой человек, а злой колдун или вообще фэйри! Как же можно кому попало в такой день огонь, соль, молоко и масло давать – вдруг удачи потом не будет. Так что 1 мая могли вылить немного молока возле порога – угостить фей, - но ни в коем случае не выносили его из дома. Если кто-нибудь просил молока, то должен был выпить его прямо в доме, причем хозяева бросали в это молоко щепотку соли – «подстраховаться».
Чтобы уберечь 1 мая самое ценное, что у них было, - детей, домашний скот, масло и молоко, - от ведьм, злых духов и разной нелюде-нечисти, которая в этот день обладает огромной властью, ирландские крестьяне прибегали к самым разным мерам. Под маслобойку нужно было подложить сожженный, а еще лучше – горящий уголек и другой – под колыбель; сила огня должна была защитить детей и масло. Перед дверью надо было рассыпать первоцветы, а старые женщины привязывали пучки первоцветов к коровьим хвостам, ибо злые духи не могут коснуться ничего из того, что охраняют эти цветы, но только если их собрать перед рассветом, не иначе. Чтобы спасти молоко от колдовства, люди в майское утро срезали несколько ветвей рябины, сдирали с них кору и обвязывали этими прутьями молочные ведра и маслобойку. Тогда ни одна ведьма или фэйри не сможет украсть или сглазить молоко или масло, потому что рябина, как верили ирландцы, обладает большим магическим могуществом; если же не предпринять предосторожностей, то из-за злых чар и молока, и масла весь год будет не хватать, и крестьянин потерпит большие убытки. Еще на очаг клали раскаленный докрасна кусок старого железа и на счастье обвивали двери ветвями боярышника и рябины. Все это нужно было делать до рассвета.
День летнего солнцестояния тоже, естественно, был связан с огнем, символом поклонения солнцу. В древние времена священный огонь зажигали с величайшей торжественностью накануне дня летнего солнцестояния; и в ту ночь все люди из близлежащих областей бодрствовали на западном мысе Хоус, и в ту минуту, когда с этого места можно было видеть первую искру, о зажжении огня объявляли с дикими воплями и радостными криками, которые катились от деревни к деревне, где уже начинали гореть все местные костры, и вся Ирландия была окружена кольцом огня, что поднимался с каждого холма. Тогда вокруг каждого костра начинались танцы и песни, и дикие крики "Ура!" с безумным весельем наполняли воздух.
Многие из древних языческих обычаев сохранились и в конце 19-го века. Огни по-прежнему зажигали накануне дня солнцестояния на каждом холме, но уже в честь святого Иоанна Крестителя, и все люди плясали вокруг этих огромных костров. Когда огонь догорал, юноши раздевались до пояса и прыгали над пламенем и через него; они прыгали туда и обратно множество раз, и тот, кто осмелится перепрыгнуть через самое высокое пламя, считался победителем сил зла, и его приветствовали громкими рукоплесканиями. Когда огонь еще утихал, через пламя прыгали юные девушки, и та, кому удастся благополучно перепрыгнуть туда-сюда три раза, определенно должна была по общему мнению вскорости выйти замуж, быть счастливой в дальнейшей жизни и родить много детей. Затем замужние женщины проходили по краю горящих углей; и когда огонь уже почти совсем догорал и был растоптан, по горячему пеплу проводили телят-годовиков и опаляли им хребет зажженной ореховой палочкой (ореховым прутьям предписывалась огромная магическая сила). Эти ореховые прутья потом держали в надежном месте: считалось, что они обладают огромной силой для того, чтобы гнать скот к водопою и от него. Когда огонь начинал догорать, крики становились все тише и начинались песни и танцы; и тогда профессиональные сказители рассказывали истории о стране фей или о добрых старых давних временах, когда короли и князья Ирландии жили среди своего собственного народа и было достаточно пищи для еды и вина для питья для всех, кто приходил пировать в королевский дом.
Во время праздника каждый юноша брал из костра зажженную ветвь, и когда, наконец, толпа расходилась, каждый нес домой факел из костра, и зажженному brone, который благополучно донесли до дому, не сломав и не уронив наземь, приписывалась огромная сила. Среди юношей возникало множество споров по этому поводу, ибо тот, кто войдет в дом первым со священным огнем, принесет с собой удачу на весь год.
На первое воскресенье после Иванова дня был обычай, когда все молодые люди, выйдя из часовни, становились рядами, чтобы их нанимали на службу: девушки протягивали чистые руки, юноши держали орудия своего труда. Этот вечер заканчивался танцами и весельем, которое продолжалось до утра следующего дня, именовавшегося "скорбным понедельником", поскольку это был конец всех удовольствий и веселья.
А вот празднование Самайна, судя по всему, сильно изменилось за столетия. «Раз в год собирались все улады вместе в праздник Самайн, и длилось это собрание три дня перед Самайн, самый день Самайн и три дня после него. И пока длился праздник этот, что справлялся раз в году на равнине Муртемне, не бывало там ничего иного, как игра да гулянье, блеск да красота, пиры да угощение. Потому-то и славилось празднование Самайн во всей Ирландии», - так описывается в одной из скел празднование Самайна в начале 1-го тысячелетия н. э.; в той же скеле упоминается, что на таких собраниях играли в шахматы, слушали песни, любовались на состязания в ловкости и, конечно, пировали. Что же касается празднования Самайна в 19-м веке, леди Уайльд упоминает исключительно о возлияниях, совершаемых крестьянами, чтобы умилостивить злых духов, а также души умерших, которые в ту ночь, как верили, выходили из могил и посещали свои старые жилища, а также о разных приметах, поверьях и историях, связанных почти сплошь и рядом с черной магией, всякой нечистью и т. п.
Возможно, это было связано с тем, что Бельтайн и Иванов день ассоциировались в сознании людей с летом, светом, теплом, кипящей жизнью с урожаем и цветами, а Самайн означал наступление зимы – холод, темноту, омертвление природы; и потому считалось, что и какие-либо обряды и приметы, связанные с чем-то хорошим и с будущим благом, с Самайном не могут быть связаны? А поскольку потусторонний мир и все сверхъестественное в 19-м веке считались, как правило, враждебными людям, то от ночи, когда открываются «врата миров», знаменуя начало темного и холодного времени, ничего хорошего не ждали. Кроме того, в скелах описывается времяпрепровождение военной и «научной» знати, а не крестьян, жизнь которых была непосредственно связана с сельскохозяйственными работами – а потому и отношение к Самайну могло отличаться от отношения к весенним и летним праздникам.
* * *
Один из национальных видов спорта - херлинг, ирландский хоккей на траве, - был в 19-м веке любимым развлечением деревенских жителей. В него играют большими деревянными клюшками, которые могут при неосторожности причинить серьезные травмы.
Обычно эта игра превращалась в торжественный праздник и устраивалась со всеми турнирными церемониями; по крайней мере, до того, как плохие времена уничтожили все веселье и забавы деревенской жизни. Самую красивую девушку в деревне выбирали в "хоккейные девушки" – Colleen-a-bhailia. Она отправлялась на поле для игры в хоккей, вся одетая в белое и в сопровождении подруг; перед ней шли волынщик и скрипач, играя веселые танцевальные мелодии. Тут ее встречала процессия молодых людей, которые окружали главного хоккеиста, – это всегда был могучий юноша ростом больше шести футов. Юноша и девушка соединяли руки и начинали танцевать; вся толпа ликовала. Все это называлось открытием игры в хоккей. Для следующего матча выбирали другую пару, и каждая деревенская девушка только и мечтала о том, как бы стать Colleen-a-bhailia, чтобы ее выбрали вести церемониальный танец на вторую или следующую игру. Естественно, хоккейный турнир заканчивался праздничным ужином, на котором все флиртовали напропалую, и за этим следовало множество браков между сельскими барышнями и молодыми хоккеистами.
* * *
И не историческое, вместо бонуса:
Цитирую леди Уайльд: «Феям (они же сиды) очень нравится хорошее вино… В старину великие лорды Ирландии имели обыкновение оставлять для фей на ночь бочонок самого лучшего испанского вина снаружи на подоконнике, и утром оно полностью исчезало».
От себя добавлю, что в то, что вино к утру полностью исчезало, я полностью верю, а вот в то, что его выпивали сиды и феи, - уже нет. Х) Скорее всего, ирландцы любили доброе испанское вино не меньше, чем феи и сиды, и не упускали возможность воздать должное качествам вина и щедрости господина. )) Ну а как оно было на самом деле, известно только ирландской знати и их домашним. )
Продолжение следует ))