Эта глава получилась не совсем стебно-юмористической и не совсем серьезной, а своеобразным "миксом" из того и другого. И четвертая "глава" - про Гавейна - скорее всего будет именно такой.
С любовью к персонажам, разумеется.
Примечание: Канон, легко понять, - мюзикл "VALENS MILES" ("Камелот") (с отсылками к некоторым моментам из легендариума и мифологии). В тексте цитируется строфа из песни Чароита "Середина лета".
III
Быть истинным рыцарем так просто. Нужно всего лишь неуклонно следовать христианским заповедям или заветам богов, быть верным и благородным другом, преданно служить своему сюзерену и своей возлюбленной даме сердца, заботиться о народе и защищать слабых и угнетенных. Конечно, лучшие из рыцарей должны быть образцом образованности и куртуазности и прославиться многими подвигами, и это трудно. Но чтобы называться истинным достойным рыцарем, достаточно совсем простых и легких вещей. Мы верили в это, когда были маленькими.
Бросселиандский лес в Бретани, три года спустя.
- На-ад землей настало лето!
В звуках арфы мы споем об этом.
Хо-орошо же быть поэтом –
С арфой петь о жарком лете…
- Госпожа, можно я выйду наружу и его стукну?
- Нельзя, Ланселот.
- Но он надоел уже! Так часто сюда приходит, и воет, и воет!
- Ланселот…
Темноволосый худощавый мальчик слегка хмурится, насупив брови: - Я знаю, что истинный рыцарь должен быть учтивым, госпожа. Но чего он сюда приходит… с завидным и неизменным постоянством и… поет песни не с тем искусством, которым можно было бы порадовать ваше сердце?
- Это озеро почитают волшебным. Бретонские барды иногда приходят сюда петь песни, потому что верят, что магическая сила этих мест станет частью магии их музыки и слов.
- Но он ведь еще не бард. Прошу вас, можно я выйду наружу и стукну его, госпожа? Совсем не больно и всего разочек.
- Нет, нельзя. И ты сам знаешь, почему.
- Потому что он маленький и слабый и не умеет владеть оружием. Истинный рыцарь должен защищать слабых, а не обижать их.
- Верно.
- Но ведь…
- Здесь не должны быть слышны песни, которые поют в мире смертных. То, что мы все же слышим пение этого ребенка, означает, что он всей душой стремится улучшить свое мастерство.
- Ну…
- Не отвлекайся. Напомни мне, какие языки приличествует знать рыцарю, а тем более сыну короля, рожденному в земле Бенвик.
- Латынь – язык всех образованных людей, на коем говорят во всех христианских странах и даже у мавров. Мой родной французский. Кельтские наречия, коих известно два – язык Ирландии и язык Британии, на котором говорят также и здешние бритты. Они схожи, но у них много отличий. Есть также и язык анлосаксов. При дворе Артура Пендрагона говорят и на латыни, и на кельтском, и на английском, потому что оба народа являются его подданными…
- Хорошо, - прекрасная женщина со струящимися по плечам солнечно-золотистой рекой волосами делает легкий взмах рукой. На изящном столике перед мальчиком возникают два манускрипта, перо и серебряная чернильница. – Здесь два текста. Один – на вульгарной латыни. Исправь его, чтобы можно было прочесть это стихотворение на литературной латыни. Второй – на французском, но в нем есть английские слова. Напиши вместо них французские.
- Понимаю, госпожа. А…
- А верхом покатаешься перед обедом
- Да, госпожа Вивиан.
* * *
читать дальше?- Середина лета настала,
Всюду яблоками пахнуть стало.
Мы с тобой поплывем к Аваллону,
Яблок там наедимся зеленых.
- Можно я все-таки его стукну, госпожа?
- Ты давно уже знаешь ответ.
- Да, знаю, но…
- Но ты должен признать, что с каждым месяцем он поет все лучше и лучше.
- А стихи у него все равно глупые. И ничего я не должен никому. ((
- Истинный рыцарь должен быть строг к себе и справедлив к окружающим. Тебе следует замечать и отмечать не только недостатки других, но и их достоинства. Ты это должен себе самому, Ланселот, сын Бана.
- …
- А сейчас вернемся к твоим урокам.
- А можно я сегодня вместо уроков побольше потренируюсь в фехтовании, госпожа?
- Нет.
- Но истинный рыцарь должен прославиться подвигами! Как же и чем я прославлюсь, если постоянно Элборну проигрываю на тренировках? Пером буду махать и книжкой прикрываться что ли?
- Истинный рыцарь должен быть славен не только боевыми умениями, но и ученостью. Ты слышал о принце Гавейне, сыне Лота?
- Нет.
- В детстве он воспитывался при дворе Папы Римского. Во дворце Папы лучшая библиотека в Европе. Гавейн в 11 лет уже читал на латыни книги по истории и географии.
- Ну и…
- Он с легкостью цитирует философов древности. И в шахматы он научился играть раньше тебя.
- ((
- Король Артур уже сейчас прославил свое имя. Когда-нибудь его двор будет великолепнейшим в Европе. Ты же не хочешь, явившись туда, выглядеть неучем рядом с сэром Гавейном, правда?
- Сэром… А мечом этот Гавейн махать умеет?
- Ты должен называть его «сэр Гавейн». В двенадцать лет сам Папа опоясал его рыцарским поясом. И хотя он еще молод и совершенствует навыки, его уже сейчас называют хорошим бойцом.
- А разве то, что в рыцари его посвятил Папа, что-то значит для вас, госпожа?
- Это должно многое значить для тебя. Папа Римский стоит в глазах христиан выше всех земных королей как наместник Христа, и такое посвящение очень почетно.
- Не-а. Хорошим подданным зовут того, кто чтит и соблюдает законы страны, а не того, кто кланяется наместникам. Так и истинный христианский рыцарь должен чтить и соблюдать заповеди, не отрекаясь от них ни из страха, ни ради корысти, и почет для него в этом, а не в том, кто там кого рыцарским поясом опоясал.
Серьезное лицо женщины озаряется улыбкой, словно гладь хрустально-чистого озера – рассветным солнцем. Она белоснежной рукой взъерошивает волосы Ланселота.
- Я же прав, госпожа? – приглаживающий вихры мальчик тоже начинает улыбаться. – Теперь вы не будете говорить, что я хуже этого Гавейна… сэра Гавейна, да?
- Теперь не буду.
- А… а можно мне все-таки потренироваться вместо уроков в фехтовании на мечах? Совсем немно-ожечко.
- Ты можешь сам решить, как тебе поступать.
Ланселот задумывается. Но тут же выпрямляется решительно: - Я хочу сегодня учиться. ) Истинный рыцарь должен прославиться ученостью. ))
- Хорошо. А завтра вы с Элборном начнете тренироваться в фехтовании верхом.
- УРА-А!!
* * *
- На прошлом уроке мы сравнивали латинское право с законами Бенвика в правление твоего отца. О чем ты хочешь поговорить сегодня?
Откуда-то, будто издали, доносится мелодия арфы. Ланселот улыбается чуть заметно прежде чем повернуться к воспитательнице: - О законах в землях Артура Пендрагона, госпожа Вивиан.
- Прекрасно. )
- … Середина лета настала,
Над землей плывет запах яблок.
Для разлуки и мига жалко,
Для любви целой жизни мало…
- А он действительно научился играть и петь гораздо лучше, госпожа )) – замечает Ланселот и вдруг умолкает – лицо у леди Вивиан обеспокоенное и серьезное, он не помнит, чтобы видел ее такой раньше. Она поднимается стремительно:
- Нам нужно прервать урок. Можешь пока поиграть в парке.
- Вы идете на берег, госпожа?
- Да.
- А можно мне с вами?
Женщина кивает и протягивает руку, но, кажется, она почти не замечает Ланселота.
…
Окаймленный цветами берег зеркально-тихого большого озера, окруженного тысячелетними дубами, с небольшим алтарем на берегу, был почти безлюден: местные жители знали, что здесь находятся владения могущественной феи, поэтому даже в самый жаркий день никто не подходил к воде, никто не дерзал охотиться здесь или рыбачить, собирать хворост, ягоды или цветы. Лишь бард Талиесин и его ученик, юный принц Акколон, были здесь в этот час. Акколон сосредоточенно перебирал струны арфы, не замечая ничего вокруг, поэтому Талиесин первым заметил, как в густой дымке тумана, окутавшей озеро, появилась фигура женщины, державшей за руку мальчика лет десяти. Женщина и ребенок направились к берегу, уверенно ступая по воде, словно по твердой земле. Талиесин прикоснулся к плечу ученика, жестом велел прекратить играть, поспешно направился к прекрасной женщине, согнулся в глубоком поклоне.
- Госпожа…
- Зачем ты привел его сюда, бард?
- Госпожа, магия этих мест наилучшим образом способствует обучению искусству барда. Я думал…
- Если бард талантлив, а дух его силен, то песня становится магией. А в таком месте, как это, даже слова неопытного поэта могут обрести магическую мощь и стать человеческой судьбой. Ты знаешь это лучше кого бы то ни было, бард, и ты знаешь глубины сердца своего ученика. Как же ты мог привести сюда наивного ребенка? Или ты так безразличен к тому, кого учишь?
- Простите меня, госпожа.
- Я запрещаю вам двоим приходить сюда отныне. Что же касается тебя – с этого часа твои песни на земле Бретани…
- Пожалуйста, извините нас, госпожа. Мы не нарочно. Мы больше так не будем, правда-правда.
Акколон торопливо кланяется рядом с учителем. Он не знает, кто эта женщина, но, наверное, она очень важная леди, раз уж учитель, который с его отцом разговаривает как равный, перед ней спину гнет и чуть ли на колени не падает. И боится ее, похоже. Только непонятно – почему. Она не злая - она же красивая такая! И улыбнулась вот сейчас. Подошла к Акколону, прикоснулась к волосам:
- Ты – Акколон, сын Уриена?
- Да, госпожа. А вы с Аваллона, правда?
- Почему ты так решил?
- На Аваллоне живут красивейшие женщины в мире! Так все говорят. А вы – красивейшая женщина в мире, госпожа.
- Вот как. )) Похоже, зря говорят о гоорцах как о неотесанных дикарях, раз даже их маленькие принцы так галантны, - говорит женщина не то в шутку, не то всерьез. Добавляет серьезно: - Я действительно с Аваллона. Но у меня есть дела в этой земле, поэтому сейчас я живу здесь. Ты можешь приходить сюда, но не должен ни в коем случае петь здесь.
- Да, госпожа.
- Ты можешь возвращаться домой, Талиесин. И не сопровождай принца, если он захочет прийти сюда.
- Но госпожа…
- Он будет в безопасности в землях Бретани – я дам ему амулет, что будет хранить его. А сейчас пусть он поиграет с моим воспитанником.
- …
- Тот мальчик – принц Ланселот, сын Бана, короля Бенвика. Я думаю, у принца Акколона в этих землях мало сверстников, что не ниже его по рождению, и не будет вреда, если он захочет иногда навещать Ланселота. Но ты не должен никому говорить об этих встречах.
Талиесин низко наклоняет голову – не то кивок, не то поклон.
- Ланселот, подойди сюда. Знакомьтесь: - это Ланселот, сын Бана из Бенвика, а это Акколон, сын Уриена, короля Гоора. Мне нужно уйти, а вы можете поиграть и погулять по лесу, если хотите.
…
Двое мальчиков – один с длинным богато украшенным кинжалом на поясе, второй – с арфой – стоят, разглядывая друг друга. Молчание нарушает Ланселот:
- Здравствуй.
- Здравствуй.
- Это ты тут на берегу часто пел?
- Ага.
- Ты хорошо поешь.
- Спасибо.
- А раньше ты плохо пел. И песни у тебя глупые были. Мне тебя даже побить хотелось, чтобы ты не пел больше. А теперь ты молодец.
- Чего?! А ну-ка давай драться! Попробуй побить, раз хотел.
- Зачем драться? Это же раньше было.
- Какая разница! Ты меня оскорбил. Значит, давай драться!
- Не-а. Рыцари не обижают слабых, а ты младше меня и без оружия. Значит, я с тобой драться не буду.
- Я не маленький и не слабый! Я… Я тебя арфой могу стукнуть, вот!
- Не надо.
- Сам не хочу. – Акколон с тяжелым вздохом садится на траву рядом с Ланселотом. – Ты извинишься?
- Ага. Простите меня, принц Акколон, за мою глупость и неучтивость.
- Я принимаю извинения и сожалею о своей.. высп…всыпы… ну это.. что злился, жалею, принц Ланселот.
- Отлично!
- Красивый у тебя меч!
- Спасибо. )) Это не меч, это кинжал. Тренировочные мечи у меня дома есть. А хороший меч мне подарят, когда в рыцари посвятят.
- У тебя дома? Тебя сида-владычица этого озера воспитывает, да?
- В землях моего отца ее народ называют феями. Ее зовут госпожа Вивиан.
- Такая красивая! А ты в этом озере живешь, да?
- Ну… Можно и так сказать…
- Ух ты! Как интересно! А у тебя в комнатах мокро, да? А рыбки плавают? А как ты под водой гуляешь?
- Дурак ты!
- Чего?!
- Того! Ты про сидов слышал? У которых королевства в волшебных холмах?
- Ну… слышал.
- А ты думал, как целое королевство в холме помещается? Пашни, леса, луга, дворцы, народ – и все в холме.
- Н…нет.
- Потому что и волшебные холмы, и это озеро – это как волшебные ворота. А за ними совсем другое пространство, не мир людей, а… ну как отдельное княжество волшебное, и оно не в озере и не в холме. Понятно?
- Понятно. А волшебные холмы тут причем?
- А при том, чтобы тебе, дураку, объяснить, что у меня дома не мокро. Там сухо и красиво и сады с парками есть. И рыбки там не плавают. А ты – дурак.
- Сам ты…
- Извини. Но ты если чего-нибудь не знаешь – спрашивай, я тебе расскажу. Я-то про госпожу Вивиан знаю больше, чем люди твоего отца.
- Договорились! А… а правда, что она тебя украла у твоей мамы? Так говорят…
- Плохо помню. Я тогда маленький был, как ты.
- Я не маленький! Я уже большой! Так папа говорит!
- Ладно. Я тогда был уже большой, как ты…
- И ничего и не смешно! Ты меня почти не старше…
- Если бы я постоянно жил в мире людей или бывал здесь чаще, мне бы уже четырнадцать было. Просто у меня дома время течет по-другому, так госпожа Вивиан говорит.
- А… а тебе что, нельзя бывать часто… ну, здесь, у нас?
- Госпожа Вивиан говорит, что это опасно. Мой отец умер после того, как его предали наши вассалы, и наши враги разрушили его замок возле Бросселиандского леса. Я ничего не помню почти, только помню какие-то развалины, и что он лежал на камнях, и мама плакала, а наши слуги испугались. Госпожа Вивиан потом сказала, что ему стало плохо с сердцем. Она говорила с мамой, но мама только плакала. А потом она взяла меня за руку и увела с собой. Мама потом ушла в монастырь. А про меня, наверное, все забыли. Госпожа Вивиан говорит, что так лучше всего – есть много людей, которые будут желать мне зла, если узнают, что я жив. Поэтому не говори никому, что ты меня видел, даже своему папе, ладно?
- Ладно. А… А хочешь на арфе поиграть? Это арфа самого Мирддина! Я бы ее тебе подарил, но папа ругаться будет. ((
- Не надо дарить. Я все равно на ней играть не умею. На лютне играю, и то плохо. Флорис и Эльвина хорошо играют и меня научить пытаются, но у меня не очень хорошо получается. Гораздо хуже, чем у них. (
- Флорис и Эльвина – они… из волшебного народа?
- Да. И Элборн, и Онорин, и все остальные из свиты госпожи. Я вообще людей редко вижу. По правде говоря, я сейчас впервые за эти годы с ребенком из знатной человеческой семьи поговорил.
- Я могу к тебе часто домой приходить! Если ты не против, конечно.
- Это здорово, но… Чтобы прийти ко мне домой, нужно пройти сквозь волшебный туман над озером. Человек не сможет это сделать, если кто-нибудь из нашего народа его не проводит. Я тоже сам это сделать не могу. А…
- А я могу к тебе сюда на берег приходить, и мы будем играть. Можно?
- Конечно! Ты умеешь в мяч играть?
- Немножко.
- Я тебя научу. И приемы с копьем и мечом тебе покажу. )
- Здорово! А я в прятки играть умею. И в догонялки. И в «огонь и вода».
- А я знаю малинник в окрестностях озера. Там каждая ягодка – с твой палец, и сладкая, как мед, и ветки совсем не колючие. А вон в той дубраве черные белки живут. Я тебе их покажу. А еще покажу, как во-он в той заводи старые бобры малышей плавать учат.
- Ты столько знаешь!
- А когда я гулял здесь с кем-нибудь из народа леди Вивиан, я лесных духов-фэйри видел. Раз ты бард, ты их тоже увидеть сможешь.
- Ну я же не настоящий бард, я только учусь… А они не злые? Вдруг они меня заколдуют или украдут?
- Ничего они тебе не сделают. У тебя же арфа самого Мирддина. ) Стукни их арфой – они и отстанут.
- Точно!
* * *
Два года спустя.
Акколон сидел на берегу озера, тренькая пальцем по струнам арфы, и скучал. Он ждал Ланселота уже два часа, успел проголодаться и подумывал о том, чтобы съесть принесенный в подарок пирог с лососем. Хотя и понимал, что есть приготовленное для друга угощение не стоит – неучтиво получится все-таки.
За прошедшие два года Ланселот и Акколон успели по-настоящему сдружиться. Правда, виделись они не очень часто. Юному принцу ни за что не позволили бы покинуть в одиночестве замок, а тем более пойти в лес, да и сам он не мог и не хотел никому рассказывать о том, что ходит к волшебному озеру, и навещать Ланселота он мог только если уходил из замка с посвященным в эту тайну Талиесином под предлогом обучения – а принц бардов был строг, если дело шло об изучении его искусства, и позволял пропускать ради встречи с другом не более чем одно занятие из пяти – да и то если Акколон хорошо занимался. А ведь эти занятия бывали не каждую неделю: наследник Уриена должен был многому научиться помимо знаний и умений бардов. А еще нужно было быть рядом с отцом на всех праздниках и церемониях, присутствовать на пирах и во время приема просителей. В последнее время отец все чаще брал с собой подрастающего Акколона, отправляясь в храмы, на охоту или в гости к вассалам… Так что принц Гоора не мог бывать в гостях у Ланселота так часто, как хотел.
По правде говоря, Акколон не знал, можно ли назвать это «бывать в гостях» - ведь войти в жилище Волшебного народа, где жил Ланселот, ему так и не позволили ни разу. Зато они с Ланселотом изучили все берега большого озера и его окрестности. Акколон видел игры черных белок, живущих в дубраве, и кормившихся в дубраве огромных вепрей с детенышами – их щетина, если на нее падал солнечный луч, блестела, будто золотая. Видел робких косуль, приходивших на водопой, и бобров, строивших свои домики в запруде. Животные совсем не обращали на них с Ланселотом внимания – видимо, благодаря талисманам. Дети лакомились ягодами в малиннике или на покрытых ало-зеленым земляничным ковром полянах, собирали орехи или ходили в волшебные рощицы диких вишен, яблонь и слив. В этих рощах не происходило никаких чудес, но они наверняка были волшебными – как еще объяснить, что растущие там дикие вишни, яблоки и сливы были гораздо крупнее, сочнее и слаще, чем те плоды, что росли в примыкающих к замку короля Уриена садах, и совсем не пачкали пальцы и щеки соком. А на некоторых деревьях можно было увидеть одновременно и цветущие ветки, и ветки, покрытые спелыми плодами. А вот людей или крупных животных Акколон в этих рощицах не видел никогда.
Они побывали у священного источника с лежавшей рядом плитой алтаря – сюда приносили подношения и знатные лорды, чьи земли располагались в окрестностях, и простые крестьяне, и жившие в лесу углежоги. Случалось, что они видели в сумерках в вечерней чаще огни – похожие на светляков, но очень крупные и яркие, плавно плывущие или весело порхавшие над землей, - а порой Акколону казалось, что он видит тенями мелькавшие или скользившие в лесу девичьи тела духов-фэйри. А однажды, в ночь летнего солнцестояния, он видел, как народ леди Вивиан вышел на берег озера. Они выполняли какие-то обряды, а потом танцевали прямо на озерной глади. Акколон не все сумел разглядеть, но все равно вернулся к Талиесину с сиявшими от восхищения глазами, и потом долго пытался сочинить об этом песню. Песня не сочинялась, Акколон расстроился, и целую неделю не хотел ездить верхом, читать повести и играть в мяч. А потом решил, что обязательно сочинит об этом хорошую песню, когда станет настоящим бардом. Поэтому грустить не надо, учиться надо. Талиесин согласился.
Но чаще маленькие принцы просто проводили время на берегу – играли, рассказывали друг другу истории, тренировались в фехтовании. Акколон учил Ланселота играть в фидхелл и учился у него играть в шахматы. Они ели вкусности, принесенные Ланселотом из дома, – настолько необычные, что Акколон и понять не мог, из чего или как это приготовлено. Например, корабль из нежного, с пряным привкусом мяса разных рыб и моллюсков, с парусами из соуса. Или похожие на маленький мячик пирожные – со сладким кремом внутри ажурно переплетенных полосок сдобного теста. В креме была большая, с пол-пальца ягода с яблочным вкусом, а внутри ягоды – дробленые орехи и еще что-то вкусное. Акколону очень хотелось тоже угостить чем-нибудь друга, но он не знал, чем именно. Конечно, дома у Акколона были сладкие сушеные финики и инжир, а однажды посетившие короля купцы даже преподнесли в дар заморские плоды в виде большущих сосновых шишек с кисло-сладкой мякотью внутри. Но разве Ланселота этим удивишь? А потом Акколон догадался. И принес другу в подарок овсяные лепешки с сыром. Ланселот съел лепешки с удовольствием и сказал, что никогда в жизни таких не пробовал. После этого Акколон и стал иногда угощать друга едой, какую привыкли готовить подданные его отца в Регеде. Например, пирогом с почками. Или десертом из сливок, ягод и верескового меда с крошками овсяного печенья...
Акколон торопливо поднялся на ноги, увидев вдали знакомый силуэт. За прошедшие два года Ланселот заметно подрос и сейчас выглядел лет на четырнадцать. Акколон бросился ему навстречу с приветственным возгласом … и замер, испуганный и растерянный, разглядев повнимательнее друга.
- Что.. что случилось?!
Ланселот взглянул на свою почти превратившуюся в лохмотья одежду – пропыленную, почерневшую, местами прожженную насквозь, - прикоснулся к испачканному грязью и копотью лицу: - А, это? ) Не обращай внимания. Я был небрежен на тренировке. )) Все уже в порядке.
- На тренировке?
- Ага. Ты давно меня ждешь ?
- Мне показалось, я слышал, как госпожа Вивиан пела, - сказал Акколон, не обращая внимания на вопрос. – Она тебя пением лечила, да?
- Ну-у… На самом деле ты не мог отсюда услышать ее пение. Почувствовал, наверное. Я левую руку обжег очень сильно, и она…
- Обжег?! Где?!
- Да не волнуйся ты так. Все уже в порядке. Двигать немножко больно, но до завтра заживет. Я сам виноват – не надо было дракону подставляться.
- Дракону?!... Ты… Ты с драконом дрался, да??
- Ну как сказать… Это не совсем дракон – так, детеныш еще; с три взрослых человека длиной с хвостом вместе…
- И ты его победил?! Как герои из песен?!
- Ну, не совсем. Это же тренировка. И меч у меня тренировочный, волшебный. Если вонзить его в те точки на теле, при поражении которых можно взрослого дракона убить, то детеныш уснет, а если неправильные точки поразить, то с ним ничего не случится. Если бы я с настоящим драконом дрался так, как на сегодняшней тренировке, то я был бы уже мертв, тут Элборн и госпожа Вивиан правы, конечно.
Ланселот подходит к воде, начинает умываться и мыть руки. Акколон неотрывно смотрит на него со смесью беспокойства и восхищения во взгляде. Вспоминает: - А я… я тебе пирог принес. Будешь?
- Спасибо. )) – Ланселот отламывает кусок пирога и начинает с аппетитом жевать, усевшись на мягкую зеленую траву. – Вкусно! – протягивает второй ломоть Акколону. – Не хочешь тоже поесть?
- Спасибо. – проголодавшийся Акколон вгрызается в пирог, но, умяв половину куска, возвращается мыслями к тренировке Ланселота. – Я и не знал, что в этих краях дракон живет.
- Так он же вдали от дорог и нахоженных троп живет. На селения и путников не нападает, днем в пещере отдыхает, ночью в лесу охотится. Подданные леди Вивиан его подкармливают кое-чем из приношений и из собственных запасов. Поэтому твоему отцу о нем и не рассказывали. На самом деле торговцы, что часто через лес ездят, и окрестные жители о нем уже знают – к алтарю приходят, просят, чтобы дракон их не трогал, приношения оставляют… А тебе к его пещере пока ходить нельзя, даже не спрашивай. Это он с леди Вивиан и ее народом всегда смирный, а людям там слишком опасно бывать.
- Понятно. Я не буду проситься. – Акколон смотрит на Ланселота со все возрастающим уважением. – С драконом… с ним очень трудно драться, да?
- Очень трудно, - серьезно отвечает Ланселот. – Труднее всего, что у меня до сих пор на тренировках было. Правда, леди Вивиан, и Элборн, и Гилберт, и все они говорят, что это не самое трудное. Гораздо труднее вести себя как должно истинному рыцарю – соблюдать заповеди и обеты, хранить верность сюзерену и верность друзьям, защищать слабых, преданно служить своей Прекрасной Даме… Это самое важное и трудное, что будет в моей жизни, говорят они. Странно, да?
- Ну да, странно. И мои наставники говорят, что хорошо владеть оружием и всех побеждать – не самое главное и не самое трудное для рыцаря. А трудно и важно как раз все это – служить сюзерену, служить даме, быть верным дружбе, обетам и заветам богов, защищать слабых. Что же тут трудного? Это же гораздо проще, чем дракона победить.
- Не знаю, – Ланселот задумывается, вспоминая свои уроки. – Говорят, что в жизни могут случиться разные вещи. Например, твой король прикажет тебе причинить зло слабым. Или твой друг попросит тебя напасть на твоего короля. И если это случится, приходится выбирать, что для тебя важнее. Но от верности кому-то придется отречься так или иначе.
- Если друг или король о таком просят, значит, это плохой друг и плохой король! – уверенно заявляет Акколон. – Значит, просто с такими дружить и служить им не надо. Ты разве будешь дружить с плохими людьми или служить недостойному королю?
- Нет, конечно.
- И я тоже нет. Я ко двору Артура из Логрии поехать хочу после того, как подвигами прославлюсь.
- И я тоже.
- Вот видишь. Подружимся там с достойными рыцарями – как сэр Кей и сэр Гавейн. )) О них много хорошего рассказывают. И ничего плохого тогда не случится, и ничего в этом трудного нет.
- Может, ты и прав. )) Но, видно, не всегда в таких вещах все просто – не зря же об этом столько в песнях поют и в книгах пишут. Я читал, что бывали случаи, когда достойные воины убивали из-за своей Прекрасной Дамы своего друга или своего короля…
- Значит, они служили заразе мерзкой какой-нибудь! Была бы у них дамой сердца достойная леди – такого не случилось бы. А ты же не будешь дамой сердца мерзкую заразу выбирать?
- Конечно, нет И вообще, я решил, что объявлю своей дамой сердца прекраснейшую и благороднейшую леди в мире. )
- И я тоже … Подожди, - Акколон задумывается. – Самая прекрасная и благородная леди в мире только одна, правильно?
- Ну да.
- Значит, мы будем добиваться благосклонности одной и той же леди?
- … Ну-у… получается, так.
- Выходит, мы соперники. (с тяжелым вздохом) Тогда давай драться!
- Зачем?
- Потому что так надо. Раз мы соперничаем за благосклонность дамы, надо сразиться за ее благосклонность.
- Глупость какая-то. Не буду я с тобой сейчас драться!
- Это еще почему?
- Потому что ты младше меня, и у меня меч, а у тебя только кинжал.
- Ну и что! Зато я сильный и ловкий, и у меня кинжал острый, и… и я тебя арфой могу стукнуть, вот!
- Не надо.
- Сам не хочу. ( А что же делать тогда, а? – Акколон задумывается. – Придумал! Я хочу жениться на аваллонской жрице. А ты давай будешь рыцарем самой прекрасной и благородной дамы в христианском мире. И все в порядке будет!
- Верно! Давай.
- Видишь, как все просто? Почему же у тех воинов в былые времена все так плохо было?
- Не знаю.
- А я знаю. Потому что они дураки были, вот. А мы не будем поступать как они, и тогда все будет хорошо. )
- Это точно.
Быть истинным рыцарем так просто. Нужно всего лишь соблюдать заповеди, обеты и заветы богов, защищать слабых, неустанно служить своей даме сердца и быть верным и преданным другом и вассалом. Не может быть ничего легче. Мы верили в это, когда мы были детьми.