"Они - крестьяне, а не самураи" (с)

[Ai-shu]

Увидеть в гунки , созданных в 13-м веке, фразу о том, что самураю, мол, вести себя доблестно и достойно уже по его самурайству положено, а вот в простолюдине подобное качество видеть необычно, - это неудивительно. Но вот в 17-м веке, в "эпоху Кинсэй", когда Средневековье уже осталось в прошлом... В эпоху расцвета городской культуры, когда деньги стали значить больше мечей, а традиционное феодальное мировоззрение все больше вытеснялось ценностями укиё-э - радости жизни в "быстротекущем мире", ... Да еще у Ихара Сайкаку (того самого, что быт веселых кварталов и любовные похождения описывал)... Я специально многие фразы не просто пересказал, а словечко в словечко переписал. Ибо читал, умилялся и удивлялся.

Некогда Аото Фудзицуна (государственный деятель 13-го века, член Верховного суда, прославившийся справедливостью и бескорыстием) переправлялся осенью через реку, направляясь в храм на любование луной. Он развязал свой дорожный мешок, чтобы взять какую-то вещь, и оттуда выпало десять медных монет. Достигнув противоположного берега, Фудзицуна созвал поселян и велел им достать со дна реки оброненные деньги, а взамен посулил целых три связки монет (3000 медных монет). Люди при свете факелов начали поиски, долго искали злополучные монеты, но обнаружить их никак не удавалось. Фудзицуна же велел продолжать поиски, пусть даже ради этого пришлось бы проникнуть в самое драконово царство.
И вот одному из поселян неожиданно повезло: одну за другой отыскал он все десять монет. Фудзицуна несказанно обрадовался, выдал участникам поисков обещанные три тысячи монет, а тому, кто нашел пропажу, еще сверх того несколько монет добавил. Слугам же Фудзицуна объяснил свой поступок так: - Остались бы те десять медяков лежать на дне, богатство страны пусть на самую малость, но уменьшилось бы, а этого допускать нельзя. Что же до трех связок монет, которые я отдал этим людям, то они никуда не денутся, просто будут переходить из рук в руки.
- Сберег один медяк, наказал себя на целую сотню! - вслед ему смеялись поселяне. Что и говорить, на то они и простолюдины, чтобы всячески обнаруживать свое скудоумие!
Разжившись шальными денежками, поселяне решили устроить пирушку, благо осенняя луна уже взошла. Тут тот из них, которому посчастливилось найти оброненные монеты, возьми да и молви: - А знаете, кого вам следует благодарить за эту пирушку? Меня! Я сразу понял, что денежек, которые обронил Аото, нам в жизнь не найти. А у меня при себе была кое-какая мелочь, вот я все и обстряпал. Уж на что смекалист Аото, а я его перехитрил!
- Вот оно что! - заговорили поселяне. - И впрямь спасибо тебе, здорово ты все придумал.
Тут веселье пошло полным ходом, и только один человек оставался мрачным.
- Выходит, приказание Аото осталось невыполненным, - заговорил он. - Да как ты смеешь, негодяй, с умным видом глумиться над человеком, которого с полным правом можно назвать зерцалом добродетели? Небо тебя накажет, так и знай. А я-то, глупец, обрадовался этим деньгам, надеясь с их помощью прокормить матушку. Теперь же, узнав правду, я отказываюсь от них. Если бы моя мать узнала, каким способом добыты эти деньги, она бы никогда не простила мне бесчестья. - С этими словами он ушел. Матери он ничего не сказал, и на следующее утро спозаранку принялся, как обычно, мастерить соломенные сапожки, которые в гололед надевают на ноги лошадям. Этим нехитрым ремеслом он кормился.
Хотя человек этот ни словом о происшедшей накануне ссоре не обмолвился, слух о ней каким-то образом дошел до Аото Фудзицуны. Обманщика схватили, установили за ним строгий надзор и заставили ежедневно искать в реке монеты, оброненные Аото. Каково было бедняге часами проводить время в воде осенью и зимой! И все же судьба смилостивилась над ним: вода в реке стала убывать, и, когда на девяносто седьмой день поисков показалось дно, он наконец нашел все монеты, и тем спас себя от беды.
Что же до поселянина, который проявил редкостную честность, то со временем Аото узнал, что зовут его Тиба Макугоро, и он происходит из славного самурайского рода. В силу обстоятельств два поколения этой семьи были вынуждены скрывать свое происхождение и жить среди простолюдинов. Восхищенный поступком Магукоро, в котором не иссяк дух настоящего самурая, Аото доложил о нем князю Токиёри (Ходзё, наместник сёгуна и в ту эпоху -фактический правитель Японии), и тот взял его к себе на службу. Так Магукоро с честью вернул себе звание самурая. Из сборника "Повести о самурайском долге"

История про деньги, ронинов и то, как важно сохранить лицо.

Ронин по имени Харада Найскэ был до того беден, что поутру не имел дров, чтобы развести огонь в очаге, а вечером - масла, чтобы зажечь светильник. В канун Нового года он и пальцем не пошевелил, чтобы хоть сажу в доме смахнуть, до двадцать восьмого числа старого года не удосужился хотя бы побриться; долг за рис, взятый в лавке, выплачивать и не думал, а при виде приказчика хватался за меч.
Был у него шурин-лекарь; к нему-то и обратился Найскэ с письмом, прося помочь деньгами перед Новым годом. Хоть и частенько досаждал он подобными просьбами, но нельзя же бросать родственников на произвол судьбы. Врач завернул в бумагу десять золотых рё, сверху написал: "Пилюли "Злато", чудодейственное лекарство от недуга "бедность". Хорошо помогает также и при прочих болезнях", - и послал эти деньги своей сестре, жене ронина.
Найскэ на радостях пригласил в гости давних приятелей-ронинов, чтобы выпить с ними по чарочке в честь наступающего НГ. Ночь выдалась снежная, что придало особую прелесть предстоящему празднику. Отворив сплетенную из сучьев калитку, готовую вот-вот развалиться, Найскэ приветствовал гостей словами "Добро пожаловать". Пришли семеро, все - в бумажных кимоно, в тонких накидках не по погоде, но строгие их манеры и все поведение свидетельствовали, что они не забыли прежнего своего высокого положения.
После обмена подобающими приветствиями Найскэ рассказал, что получил помощь от родственника и продемонстрировал сверток с деньгами с остроумной надписью. Тут пошли в ход чарочки сакэ и закуски. А после прощальной песни "Долгие годы" гости напомнили хозяину, что нужно спрятать деньги. Начали собирать монеты, и тут оказалось, что вместо десяти золотых осталось только девять. Вмиг веселья как не бывало, гости трясли рукавами, расправляли складки одежды, все кругом обыскали, но лишь окончательно убедились, что монета исчезла.
- Как же я запамятовал, что давеча уже уплатил золотой одному человеку, - проговорил хозяин. - И почему нам показалось вначале, будто монет десять!
- Так или иначе, нам хотелось бы отвести от себя подозрение, - сказали гости, и сидевший во главе стола стал первым развязывать пояс. Второй последовал его примеру, третий же с удрученным видом выпрямился, принял еще более церемонную позу и промолвил:
- Бывают же такие злосчастные совпадения! У меня при себе ровно один золотой. Видимо, так судил рок. Не ждал я, что придется мне нынче расстаться с жизнью.
- Не ты один мог оказаться в таком положении, - дружно возразили гости. - Пусть мы нищие ронины, но у каждого из нас могла оказаться одна золотая монета.
- Справедливо сказано, - отвечал тот. - И я скажу, откуда она у меня. Вчера я продал свой короткий меч работы мастера Токудзё за один рё и два бу торговцу редкостями, господину Дзюдзаэмону. Прошу вас в знак старой дружбы справиться у него об этом, когда я покину этот мир, чтобы снять позорное клеймо с моего имени! - И с этими словами он уже хотел обнажить свой меч с рукояткой из акульей кожи, как кто-то воскликнул: - Да вот же она, монета! - и поднял золотой, лежавший в тени, за стоячим бумажным фонарем. Все облегченно вздохнули, и тут с кухни донесся голос жены Найскэ: - Монета случайно попала ко мне. Видимо, золотой пристал к крышке ящичка для еды, когда я добавляла приправу, а от горячего батата шел пар. Но теперь выходит, что монет одиннадцать.
- Что ж, это хорошо, что денег прибыло, это к счастью! - заговорили гости. Но хозяин возразил: - Несомненно, кто-то положил собственную монету, чтобы спасти положение. У меня нет на нее никаких прав. Она должна вернуться к владельцу.
Он стал спрашивать, чья это монета, но никто не отвечал, и в комнате до самого утра воцарилось молчание. Тогда Найскэ положил монету в меру для масла, меру поставил во дворе на кадку для умывания и сказал: - Ступайте теперь домой. Пусть монету заберет владелец.
Гости стали по одному расходиться, и Найскэ за каждым запирал засов, так что для семерых гостей семь раз открывалась дверь. Когда же все они ушли, хозяин вышел во двор, и убедился, что кто-то, хотя и неизвестно, кто именно, унес монету.
Смекалка хозяина, достойная выдержка гостей - поистине прекраснейший образец дружбы и обычаев самураев. )) Из сборника "Рассказы из всех провинций"
Прямо интересно, полные издания сборников "Записки о хранителях самурайской славы" и "Повести о самурайском долге" счас где-нибудь купить можно?

И ведь их много, таких новелл и повестей. История о том, как некий самурай забыл в лавке кошелек, приказчик его украл, самурай вернулся и упрашивал приказчика вернуть кошелек ("унижался перед человеком из подлого сословия", как в оригинале говорится), потому что деньги были не его, а господина. Приказчик бабло не вернул, и тогда самурай совершил сэппуку, чтобы очистить свое имя от обвинений в воровстве. А потом стал призраком и к этому приказчику по ночам являлся. Или истории о том, как закрутил самурай, служивший в замке даймё, любовный роман с девицей, что в том же замке прислуживала, и отрубили ему голову за прелюбодеяние. Вот так посмотришь - понапридумывали люди себе загонов и загоняются. Мне иногда кажется, что... Вот знаете, сейчас существует такая картина мира: "тыжврач", "тыжюрист", "тыжпереводчик", нужное вписать. А в Японии тогда было "Тыжсамурай". "Как ты можешь бежать, чтобы укрыться от ливня? Тыжсамурай!" "Как ты мог допустить ошибку в документе? Тыжсамурай!" "Как ты можешь ходить по театрам, веселым кварталам и на турниры сумо? Тыжсамурай!" Вакидзаси в руки и кайсяку навстречу, короче. Нет, люди, конечно, переодевались и ходили на сумо, в театры и веселые кварталы, лица скрывая. В веселых кварталах самураям и аристократам специально для этого шляпы амигаса напрокат выдавали. В Ёсивара в Эдо некоторые чайные домики, например, из-за этого называли амигаса дзяя - чайные домики плетеных шляп. Шляпы эти делались из тростника и были такими глубокими, что напоминали перевернутые корзины и скрывали голову целиком. И не случайно ведь гостям в веселых кварталах прозвища давали, чтобы имена самурайские и аристократические зря не упоминать.
И что самое забавное - в Европе настолько наивное отношение к людям разных сословий в эпоху классического Средневековья было, да. Как в артуриане - явится, бывало, какой-нибудь товарищ вроде Тристана к королевскому двору, а ему говорят: "Ты и лицом красив, и учтив, и на музыкальных инструментах прекрасно умеешь играть, и знаешь, как дичь разделать, смелый, умный, далее по списку - значит, не из подлого сословия. Не иначе сын королевский. " А вот с началом эпохи Возрождения и Реформации это уже изменилось. Достаточно мемуары де Сен-Симона или сочинения Брантома посмотреть. Ну нет там этого "Как ты можешь подкладывать свою жену в постель знатного человека ради должностей и бабла, как ты можешь появляться на людях в неприглядном виде и собеседникам грубить, как ты можешь от дождя бегом прятаться, тыждворянин!" "Какого черта у жены этого типа шлейф длиннее, чем у моей, яжграф, а он барон" - такое есть. А вот это "тыждворянин" как обязанность от рождения быть образцом смелости, учтивости, ответственности и всяких-разных талантов - такого уже нету, исчезло с прошлой эпохой. А вот японцам удалось как-то мировоззрение, пришедшее из Средневековья, с культурой укиё-э успешно совмещать. Как и буддизм с синтоизмом, в принципе. Хотя чего еще ожидать от страны, где тысячу лет назад в государственной сокровищнице книги и музыкальные инструменты хранили.

@темы: Япония, Про литературу, Много мыслев, Нарочно не придумаешь, Есть вопрос