Есть вещи слишком серьезные, чтобы о них говорить всерьез
Персонажи: Собственные персонажи, Марко, Милена.
Тема: Когда-то на Западном континенте...
Название: Обыкновенное чудо.
- Богиня Милена, ты всегда была ко мне добра, помогала мне в работе, одарила умениями. Прошу, богиня, помоги мне и в этот раз. Милостивая и светлая Милена, помоги мне стать женой Дориэтта. Если ты мне поможешь, я сошью самые лучшие наряды для храмовых статуй – твоей и твоего супруга - и украшу их такой вышивкой, какой и в столице светлых эльфов не найдешь. Ты ведь тоже была влюблена, богиня, ты сможешь меня понять.
Говорят, что близнецам покровительствуют братья-близнецы Селес и Сирис – боги удачи и неудачи. Но Эффи не хотела им молиться. Ведь Селес-Удача явно покровительствовал ее сестре. Мэйрин была первой в пении, плясках и хороводах, веселых играх, не лезла в карман за острым словцом – удивительно ли, что на нее заглядывались чуть ли не все парни села. Но приветлива она была только с Дориэттом. Он был не только статным и вежливым парнем, но и лучшим резчиком по дереву на тысячу миль в округе. Заказы ему делали и богатые купцы, и городская знать, и храмы, а на ярмарках его работы разлетались вмиг, так что он мог похвастаться достатком, и Мэйрин гордилась его подарками – ни у кого ни в их селе, ни в соседнем не было таких вещей. Но главным, как была уверена Эффи, был особый свет в его глазах. Ни у кого больше не видела девушка такого взгляда, и ей хотелось бы, чтобы он хоть раз посмотрел на нее так, как смотрел на Мэйрин или на свои работы – например, на статую богини Милены, которую он обещал сделать в подарок местному храму и над которой трудился уже несколько месяцев.
Напрасные мечты! В самом деле, кто будет смотреть на какую-то Эффи, если есть Мэйрин – распущенные волосы льются на плечи солнечным дождем, глаза сияют небесной синевой, голос звенит ручейком в зеленой роще. Мэйрин всегда красиво наряжена – городским девушкам фору даст, и даже вышитые шелком туфельки носит. А Эффи… Волосы – не того оттенка, что у сестры, а тускло-льняные – всегда заплетены в косу, на переносице морщинки, тени под глазами, щурится блеклыми глазами, выходя на свет. Вечно сидит в углу, как паук, с шитьем или вышиванием, вот глаза и испортила. Но, по правде говоря, шить и вышивать Эффи умела и любила - богиня Милена щедро ее одарила при рождении. Вот уже семь лет все окрестные невесты щеголяли в сшитых Эффи платьях, вышитых ею туфельках и головных уборах; её вышивку отец продавал в городе за хорошие деньги, да и зажиточные сельчане нередко просили украсить вышивкой платок, шарф или кошелек, заказывали вышить узоры на скатерти и занавесках. Для маленькой – мать, отец и сестры-близнецы – семьи эти деньги были подспорьем, ведь постепенно стареющему отцу все труднее было работать в поле и во дворе без помощников. Над нарядами Мэйрин тоже потрудилась иголка Эффи. Сама она могла бы наряжаться не хуже, да только кто же работает в нарядном платье и вышитых туфельках в огороде и на скотном дворе, моет полы и чистит печь от золы? Мэйрин редко помогала сестре и матери. Отец порой злился на дочь-«дармоедку» и грозился отправить ее в город учиться какому-нибудь ремеслу, но это так и оставалось угрозами – видно, ему тоже не хватало бы легкого нрава Мэйрин и ее лучистого смеха.
Но однажды отправившаяся в гости к подругам девушка не вернулась домой на закате. Пришла только заполночь, раскрасневшаяся, в слегка растрепавшемся наряде. Отец показал ей кулак и, не слушая оправданий, велел завтра же собираться в дорогу. Дориэтт об отъезде девушки даже не узнал – он уже несколько дней не выходил из мастерской, спеша закончить статую Милены к посвященным ей праздникам. Отец и мать Эффи подозревали, что для полуночной беседы с Мэйрин он время все же отыскал, но не хотели ссориться с молодым ремесленником, тем паче что с ним и сельский староста, и жрецы, и местный маг дружбу водили. Если у них любовь – так стоскуется по Мэйрин в разлуке и, глядишь, свататься придет. К чему зря шум поднимать-то.
А спустя два дня Эффи заглянула в сундук, чтобы достать ткань для нового заказа, и увидела бережно завернутый в холст отрез тонкого шелка, лазурного с золотым отливом. Шелк этот купил Дориэтт в далеком от их села городе несколько лет назад и подарил Мэйрин. Сельчане смотрели на ткань, как на невиданное сокровище, а Мэйрин в сшитом для нее Эффи из этого шелка платье со светлоэльфийской принцессой сравнивали. «А ведь здесь на еще одно нарядное платье ткани хватит», - подумала девушка. – Интересно, если бы я надела такой наряд и косу распустила – стала бы на Мэйрин похожа?»
И внезапно вспомнилась ей история о богине Милене, которую рассказывали в селе. Милена была влюблена в бога Торо, покровителя растений, но тот не обращал на нее внимания, потому что любил ее мать, прекрасную богиню Джиневию. Торо так печалился от безответной любви, что зачах и умер. Так впервые в мире началась зима. Но поскольку он был богом, то вновь возродился, и все, что растет, возродилось вместе с ним – так в мир пришла весна. Но Джиневия по-прежнему была равнодушна к Торо, и он продолжал умирать и оживать. И тогда Милена, которая была очень похожа на мать, притворилась ею. Не сумевший распознать обман Торо женился на ней, и сперва был огорчен, узнав правду, но потом полюбил добрую и красивую жену, и они жили счастливо. И внезапно в голову Эффи пришла безрассудная, как ей сперва показалось, мысль. Сшить такое же платье, как у Мэйрин. Сделать такую же прическу. Использовать притирания, что сестра оставила дома. И побыть с Дориэттом. А вдруг и он перепутает ее с любимой, как некогда бог Торо? А если не получится? Если он узнает ее, разозлится, прогонит прочь из своего дома? …
Сшитое платье уже лежало на дне сундука, но Эффи все еще терзалась сомнениями и тихонько шептала молитвы. Жрецы не раз говорили, что боги слышат лишь правильные молитвы, отвечают лишь на должные обращения, для того-то и нужны жрецы. Но девушка не могла пойти с такой молитвой в местный храм. И все, что ей оставалось – шептать, надеясь, что Милена услышит ее неуклюжие и невежественные речи даже без помощи жрецов, молитв и храма: «Прошу, богиня, помоги мне и в этот раз. Ты ведь тоже была влюблена, богиня, ты должна меня понять».
Сидевшая, поджав ноги, на выступе скалы девушка в светлом платье, с венком на каштановых волосах, прикоснулась пальцами к виску и чуть заметно улыбнулась. Мифы и легенды… В них о многом не говорилось, в этих мифах и легендах. О шатле, летящем сквозь вскипающее грозовым штормом небо. О стройной девичьей фигурке в модном купальнике на песчаном пляже едва зародившейся планеты – о том, как красива она была, когда чуть склоняла голову набок, и ветер играл распущенными каштановыми волосами. О том, как скрестились восемь лучей бластера, отдавая салют гибнущему звездолету. О расстреле в ночном лесу – если, конечно, самоубийство можно называть расстрелом. Люди и эльфы не говорят об этом и не знают. Впрочем, к чему им об этом говорить, если даже боги предпочитают об этом не упоминать?
- Замучили просьбами? – мягко спросил, подходя поближе, черноволосый смуглый юноша. Девушка кивнула: - Что поделаешь, храмовый праздник.
читать дальше?
Тема: Когда-то на Западном континенте...
Название: Обыкновенное чудо.
- Богиня Милена, ты всегда была ко мне добра, помогала мне в работе, одарила умениями. Прошу, богиня, помоги мне и в этот раз. Милостивая и светлая Милена, помоги мне стать женой Дориэтта. Если ты мне поможешь, я сошью самые лучшие наряды для храмовых статуй – твоей и твоего супруга - и украшу их такой вышивкой, какой и в столице светлых эльфов не найдешь. Ты ведь тоже была влюблена, богиня, ты сможешь меня понять.
Говорят, что близнецам покровительствуют братья-близнецы Селес и Сирис – боги удачи и неудачи. Но Эффи не хотела им молиться. Ведь Селес-Удача явно покровительствовал ее сестре. Мэйрин была первой в пении, плясках и хороводах, веселых играх, не лезла в карман за острым словцом – удивительно ли, что на нее заглядывались чуть ли не все парни села. Но приветлива она была только с Дориэттом. Он был не только статным и вежливым парнем, но и лучшим резчиком по дереву на тысячу миль в округе. Заказы ему делали и богатые купцы, и городская знать, и храмы, а на ярмарках его работы разлетались вмиг, так что он мог похвастаться достатком, и Мэйрин гордилась его подарками – ни у кого ни в их селе, ни в соседнем не было таких вещей. Но главным, как была уверена Эффи, был особый свет в его глазах. Ни у кого больше не видела девушка такого взгляда, и ей хотелось бы, чтобы он хоть раз посмотрел на нее так, как смотрел на Мэйрин или на свои работы – например, на статую богини Милены, которую он обещал сделать в подарок местному храму и над которой трудился уже несколько месяцев.
Напрасные мечты! В самом деле, кто будет смотреть на какую-то Эффи, если есть Мэйрин – распущенные волосы льются на плечи солнечным дождем, глаза сияют небесной синевой, голос звенит ручейком в зеленой роще. Мэйрин всегда красиво наряжена – городским девушкам фору даст, и даже вышитые шелком туфельки носит. А Эффи… Волосы – не того оттенка, что у сестры, а тускло-льняные – всегда заплетены в косу, на переносице морщинки, тени под глазами, щурится блеклыми глазами, выходя на свет. Вечно сидит в углу, как паук, с шитьем или вышиванием, вот глаза и испортила. Но, по правде говоря, шить и вышивать Эффи умела и любила - богиня Милена щедро ее одарила при рождении. Вот уже семь лет все окрестные невесты щеголяли в сшитых Эффи платьях, вышитых ею туфельках и головных уборах; её вышивку отец продавал в городе за хорошие деньги, да и зажиточные сельчане нередко просили украсить вышивкой платок, шарф или кошелек, заказывали вышить узоры на скатерти и занавесках. Для маленькой – мать, отец и сестры-близнецы – семьи эти деньги были подспорьем, ведь постепенно стареющему отцу все труднее было работать в поле и во дворе без помощников. Над нарядами Мэйрин тоже потрудилась иголка Эффи. Сама она могла бы наряжаться не хуже, да только кто же работает в нарядном платье и вышитых туфельках в огороде и на скотном дворе, моет полы и чистит печь от золы? Мэйрин редко помогала сестре и матери. Отец порой злился на дочь-«дармоедку» и грозился отправить ее в город учиться какому-нибудь ремеслу, но это так и оставалось угрозами – видно, ему тоже не хватало бы легкого нрава Мэйрин и ее лучистого смеха.
Но однажды отправившаяся в гости к подругам девушка не вернулась домой на закате. Пришла только заполночь, раскрасневшаяся, в слегка растрепавшемся наряде. Отец показал ей кулак и, не слушая оправданий, велел завтра же собираться в дорогу. Дориэтт об отъезде девушки даже не узнал – он уже несколько дней не выходил из мастерской, спеша закончить статую Милены к посвященным ей праздникам. Отец и мать Эффи подозревали, что для полуночной беседы с Мэйрин он время все же отыскал, но не хотели ссориться с молодым ремесленником, тем паче что с ним и сельский староста, и жрецы, и местный маг дружбу водили. Если у них любовь – так стоскуется по Мэйрин в разлуке и, глядишь, свататься придет. К чему зря шум поднимать-то.
А спустя два дня Эффи заглянула в сундук, чтобы достать ткань для нового заказа, и увидела бережно завернутый в холст отрез тонкого шелка, лазурного с золотым отливом. Шелк этот купил Дориэтт в далеком от их села городе несколько лет назад и подарил Мэйрин. Сельчане смотрели на ткань, как на невиданное сокровище, а Мэйрин в сшитом для нее Эффи из этого шелка платье со светлоэльфийской принцессой сравнивали. «А ведь здесь на еще одно нарядное платье ткани хватит», - подумала девушка. – Интересно, если бы я надела такой наряд и косу распустила – стала бы на Мэйрин похожа?»
И внезапно вспомнилась ей история о богине Милене, которую рассказывали в селе. Милена была влюблена в бога Торо, покровителя растений, но тот не обращал на нее внимания, потому что любил ее мать, прекрасную богиню Джиневию. Торо так печалился от безответной любви, что зачах и умер. Так впервые в мире началась зима. Но поскольку он был богом, то вновь возродился, и все, что растет, возродилось вместе с ним – так в мир пришла весна. Но Джиневия по-прежнему была равнодушна к Торо, и он продолжал умирать и оживать. И тогда Милена, которая была очень похожа на мать, притворилась ею. Не сумевший распознать обман Торо женился на ней, и сперва был огорчен, узнав правду, но потом полюбил добрую и красивую жену, и они жили счастливо. И внезапно в голову Эффи пришла безрассудная, как ей сперва показалось, мысль. Сшить такое же платье, как у Мэйрин. Сделать такую же прическу. Использовать притирания, что сестра оставила дома. И побыть с Дориэттом. А вдруг и он перепутает ее с любимой, как некогда бог Торо? А если не получится? Если он узнает ее, разозлится, прогонит прочь из своего дома? …
Сшитое платье уже лежало на дне сундука, но Эффи все еще терзалась сомнениями и тихонько шептала молитвы. Жрецы не раз говорили, что боги слышат лишь правильные молитвы, отвечают лишь на должные обращения, для того-то и нужны жрецы. Но девушка не могла пойти с такой молитвой в местный храм. И все, что ей оставалось – шептать, надеясь, что Милена услышит ее неуклюжие и невежественные речи даже без помощи жрецов, молитв и храма: «Прошу, богиня, помоги мне и в этот раз. Ты ведь тоже была влюблена, богиня, ты должна меня понять».
Сидевшая, поджав ноги, на выступе скалы девушка в светлом платье, с венком на каштановых волосах, прикоснулась пальцами к виску и чуть заметно улыбнулась. Мифы и легенды… В них о многом не говорилось, в этих мифах и легендах. О шатле, летящем сквозь вскипающее грозовым штормом небо. О стройной девичьей фигурке в модном купальнике на песчаном пляже едва зародившейся планеты – о том, как красива она была, когда чуть склоняла голову набок, и ветер играл распущенными каштановыми волосами. О том, как скрестились восемь лучей бластера, отдавая салют гибнущему звездолету. О расстреле в ночном лесу – если, конечно, самоубийство можно называть расстрелом. Люди и эльфы не говорят об этом и не знают. Впрочем, к чему им об этом говорить, если даже боги предпочитают об этом не упоминать?
- Замучили просьбами? – мягко спросил, подходя поближе, черноволосый смуглый юноша. Девушка кивнула: - Что поделаешь, храмовый праздник.
читать дальше?