Есть вещи слишком серьезные, чтобы о них говорить всерьез
Решил выписать и обобщить инфу из парочки статей на одном сайте. )
Раннесредневековое корейское общество с самого начала имело ярко выраженный аристократический характер. Раннесредневековая корейская государственность (представленная государством Силла), была глубоко аристократична. В Силла существовала иерархия наследственных сословных групп, и в соответствии с принадлежностью к чинголь (членам правящего рода), или одной из групп тупхум регламентировались (и весьма детально) все черты быта: жилище, одежда, утварь, повозки и т.д. Это в принципе та же социальная модель, которая существовала в Китае в период Раннего Чжоу. В Силла в результате законодательного закрепления за аристократией всех высших должностей, она составляла высший слой чиновничества. Родственников правящей династии (особенно учитывая несколько столетий ее существования) насчитывалось вполне достаточно, чтобы занять все такие должности (к ним относились, в частности, посты руководителей всех важных государственных учреждений) и значительную часть прочих. И хотя рост чиновничества шел еще быстрее, чем численности членов сословия чинголь, и доля последних в нем падала, в государственной жизни страны аристократия всегда занимала монопольные позиции. В Силла аристократия была законодательно отделена от остального населения.
В период Корё аристократия не была, как в Силла, юридически обособленной группой. Родственников основателя династии было не так много, чтобы они могли представлять собой заметную социальную группу, да и государство строилось в дальнейшем по образцу Сунского Китая, так что аристократического сословия как такового создано не было.
В Китае аристократическая модель была еще с циньского времени заменена бюрократической, основанной на принципах меритократии, и последняя превратилась в наиболее характерную, «знаковую» черту китайской цивилизации, заимствовавшейся сопредельными странами. В социально-политической сфере это нашло выражение в принципиальном отсутствии (де-юре) в обществе групп с наследственным привилегированным статусом (легальная грань существовала только между «добрым» и «подлым» людом; привилегии же рангового чиновничества были связаны не с происхождением, а со служебным положением). Однако на практике ситуация в ряде случаев могла быть иной. И для определения соотношения между законодательными принципами и социальной реальностью первостепенное значение имеет степень «закрепленности» высших и старших государственных постов за определенным кругом знатных родов (кланов).
В Корё аристократическая прослойка, хотя и неформально, существовала (к ней, помимо членов правящего рода и членов родов фаворитов — фактических правителей, создавших «паралельные» династии, подобно сёгунским в Японии, можно отнести наиболее знатные роды, насчитывающие 8-9 поколений служилых предков или происходивших от ванов Силла), хотя доля ее среди высшего чиновничества была невелика (в среднем 14,8% всех чиновников янбанского происхождения и 7,7% от всех высших чиновников). Период Корё был в истории традиционной Кореи временем наибольшей социальной мобильности (в целом за весь период до половины высших чиновников происходили из неслужилых семей). При сравнении высшего чиновничества по двум характеристикам — наиболее родовитых (имеющие не менее 6 поколений служилых предков) и имеющих наиболее высокопоставленных отцов (имеющих 1 -4 ранги) обнаруживается, что существенной взаимосвязи между ними не существовало, а в средем 44,7% (в некоторые периоды до 63,2%) вообще происходило из неслужилых семей. В истории традиционной Кореи это вообще был самый «демократический» период, ни до, ни после так много лиц низкого происхождения наверх никогда не попадало.
С воцарением в Корее династии Ли (он же Чосон) в конце ХIV в. неоконфуцианство обрело настолько прочные позиции, что она (особенно с конца ХVII в.) претендовала на право считаться самым конфуцианским из всех конфуцианских государств (включая и Китай, где конфуцианство было «загрязнено» варварами-маньчжурами), и выступать в качестве единственной его хранительницы. Поэтому там официально, как и в Китае, не было никаких сословий, за исключением разделения на свободных полноправных (янъины) и неполноправных (чхонины). Однако длительное и достаточно стабильное правление этой династии способствовало тому, что этот период, особенно с ХVI в. подавленная аристократическая тенденция вновь пробила себе дорогу и вышла на поверхность, и общество превратилось в сословное, где янбаны (изначально просто совокупность военных и гражданских чиновников) стали фактически (на уровне не столько права, сколько юридической практики) высшим сословием, члены которого претендовали (независимо от факта реальной службы) на особый статус (и в общественном сознании таковой имели).
Для начала следует отметить важные особенности корейского высшего сословия в эпоху Чосон (и по некоторым пунктам - в эпоху Корё).
Во-первых, отсутствие официальной правовой наследственности привилегированного и равного для всего слоя статуса. Статус был непосредственно или опосредованно связан с наличием чиновничьей должности и/или сдачей государственных экзаменов. В традиционной Корее семья, чьи представители не служили в трех поколениях, утрачивала янбанский статус. Даже потомки выдающихся лиц в случае провала на экзаменах брались рядовыми солдатами в армию (такая участь постигла, в частности, правнука Ким Джонджика — главной фигуры корейского конфуцианства XV в.) и переставали быть янбанами.
Во-вторых, во всех странах, где доля высшего сословия была заметно выше, оно формировалось почти исключительно на военной основе — за счет исключительно большого числа самостоятельных воинов привилегированного статуса. В Корее же военное чиновничество не только никогда не играло ведущей роли в формировании высшего сословия, но практически всегда (за исключением периода раннего средневековья — до Х в.) было (как и в Китае) как раз дискриминируемой частью чиновничества. Основой привилегированного социального слоя обладателей государственных рангов, а позже — янбанского сословия здесь всегда было гражданское чиновничество. Поэтому механизм формирования высшего сословия в Корее следует сравнивать прежде всего с китайским, с которым он совпадает по первым двум признакам. Но и здесь были заметные различия.
Высшее сословие Чосона состояло далеко не только из регулярных чиновников. Много слов о дворянстве Чосона. И не только о нем )
Раннесредневековое корейское общество с самого начала имело ярко выраженный аристократический характер. Раннесредневековая корейская государственность (представленная государством Силла), была глубоко аристократична. В Силла существовала иерархия наследственных сословных групп, и в соответствии с принадлежностью к чинголь (членам правящего рода), или одной из групп тупхум регламентировались (и весьма детально) все черты быта: жилище, одежда, утварь, повозки и т.д. Это в принципе та же социальная модель, которая существовала в Китае в период Раннего Чжоу. В Силла в результате законодательного закрепления за аристократией всех высших должностей, она составляла высший слой чиновничества. Родственников правящей династии (особенно учитывая несколько столетий ее существования) насчитывалось вполне достаточно, чтобы занять все такие должности (к ним относились, в частности, посты руководителей всех важных государственных учреждений) и значительную часть прочих. И хотя рост чиновничества шел еще быстрее, чем численности членов сословия чинголь, и доля последних в нем падала, в государственной жизни страны аристократия всегда занимала монопольные позиции. В Силла аристократия была законодательно отделена от остального населения.
В период Корё аристократия не была, как в Силла, юридически обособленной группой. Родственников основателя династии было не так много, чтобы они могли представлять собой заметную социальную группу, да и государство строилось в дальнейшем по образцу Сунского Китая, так что аристократического сословия как такового создано не было.
В Китае аристократическая модель была еще с циньского времени заменена бюрократической, основанной на принципах меритократии, и последняя превратилась в наиболее характерную, «знаковую» черту китайской цивилизации, заимствовавшейся сопредельными странами. В социально-политической сфере это нашло выражение в принципиальном отсутствии (де-юре) в обществе групп с наследственным привилегированным статусом (легальная грань существовала только между «добрым» и «подлым» людом; привилегии же рангового чиновничества были связаны не с происхождением, а со служебным положением). Однако на практике ситуация в ряде случаев могла быть иной. И для определения соотношения между законодательными принципами и социальной реальностью первостепенное значение имеет степень «закрепленности» высших и старших государственных постов за определенным кругом знатных родов (кланов).
В Корё аристократическая прослойка, хотя и неформально, существовала (к ней, помимо членов правящего рода и членов родов фаворитов — фактических правителей, создавших «паралельные» династии, подобно сёгунским в Японии, можно отнести наиболее знатные роды, насчитывающие 8-9 поколений служилых предков или происходивших от ванов Силла), хотя доля ее среди высшего чиновничества была невелика (в среднем 14,8% всех чиновников янбанского происхождения и 7,7% от всех высших чиновников). Период Корё был в истории традиционной Кореи временем наибольшей социальной мобильности (в целом за весь период до половины высших чиновников происходили из неслужилых семей). При сравнении высшего чиновничества по двум характеристикам — наиболее родовитых (имеющие не менее 6 поколений служилых предков) и имеющих наиболее высокопоставленных отцов (имеющих 1 -4 ранги) обнаруживается, что существенной взаимосвязи между ними не существовало, а в средем 44,7% (в некоторые периоды до 63,2%) вообще происходило из неслужилых семей. В истории традиционной Кореи это вообще был самый «демократический» период, ни до, ни после так много лиц низкого происхождения наверх никогда не попадало.
С воцарением в Корее династии Ли (он же Чосон) в конце ХIV в. неоконфуцианство обрело настолько прочные позиции, что она (особенно с конца ХVII в.) претендовала на право считаться самым конфуцианским из всех конфуцианских государств (включая и Китай, где конфуцианство было «загрязнено» варварами-маньчжурами), и выступать в качестве единственной его хранительницы. Поэтому там официально, как и в Китае, не было никаких сословий, за исключением разделения на свободных полноправных (янъины) и неполноправных (чхонины). Однако длительное и достаточно стабильное правление этой династии способствовало тому, что этот период, особенно с ХVI в. подавленная аристократическая тенденция вновь пробила себе дорогу и вышла на поверхность, и общество превратилось в сословное, где янбаны (изначально просто совокупность военных и гражданских чиновников) стали фактически (на уровне не столько права, сколько юридической практики) высшим сословием, члены которого претендовали (независимо от факта реальной службы) на особый статус (и в общественном сознании таковой имели).
* * *
Для начала следует отметить важные особенности корейского высшего сословия в эпоху Чосон (и по некоторым пунктам - в эпоху Корё).
Во-первых, отсутствие официальной правовой наследственности привилегированного и равного для всего слоя статуса. Статус был непосредственно или опосредованно связан с наличием чиновничьей должности и/или сдачей государственных экзаменов. В традиционной Корее семья, чьи представители не служили в трех поколениях, утрачивала янбанский статус. Даже потомки выдающихся лиц в случае провала на экзаменах брались рядовыми солдатами в армию (такая участь постигла, в частности, правнука Ким Джонджика — главной фигуры корейского конфуцианства XV в.) и переставали быть янбанами.
Во-вторых, во всех странах, где доля высшего сословия была заметно выше, оно формировалось почти исключительно на военной основе — за счет исключительно большого числа самостоятельных воинов привилегированного статуса. В Корее же военное чиновничество не только никогда не играло ведущей роли в формировании высшего сословия, но практически всегда (за исключением периода раннего средневековья — до Х в.) было (как и в Китае) как раз дискриминируемой частью чиновничества. Основой привилегированного социального слоя обладателей государственных рангов, а позже — янбанского сословия здесь всегда было гражданское чиновничество. Поэтому механизм формирования высшего сословия в Корее следует сравнивать прежде всего с китайским, с которым он совпадает по первым двум признакам. Но и здесь были заметные различия.
* * *
Высшее сословие Чосона состояло далеко не только из регулярных чиновников. Много слов о дворянстве Чосона. И не только о нем )