Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Кондитерский перфекционизм

Девушка сначала моделирует геометрически идеальную форму для торта или пирожного на компьютере, потом распечатывает на три-дэ принтере, шлифует, отливает форму для выпечки из силикона и наполняет ингредиентами.

30.07.2017 в 14:47

Пишет  AnchorPoint:

Вот так и понимаю, что я в 21-м веке живу. х)) Интересно, как будет среднестатистическая кухня в конце 21-го в. выглядеть ))

@темы: Разные разности, Видео

---

"Сезонная упорка" по Толкину продолжается...

В связи с этим - юмористическая и не строго-историческая зарисовка на тему "а как это могло бы быть" (с долей шутки, как положено) )).
Канон: "Сильмариллион", "Серые Анналы".
Примечание: В этот раз переделке подверглась не только одна песня из мюзикла ВМ, но и одна песня из мюзикла "Лисья сказка" (Ничего общего между персонажами, взаимоотношениями персонажей и ситуациями в песнях из этих мюзиклов и текстах Толкина, естественно, не вижу; любые возможные совпадения - чистая случайность).


Сцена первая.
Год 463. Прошло 8 лет после Битвы Внезапного Пламени. Силы Моргота по-прежнему удерживают Дортонион, но восточные земли полностью освобождены от Врага. Воспользовавшись моментом, "из Эриадора вышли Смуглые люди, и пройдя на север от Эред-Луина, они прибыли в Лотланн" (с). Маэдрос пригласил их вождей в крепость на Химринге.
Бор, кланяясь Маглору, на ломаном синдарине:
- Свет ваших славных побед виден даже вдали,
Мы не хотеть в годы битв в стороне оставаться.
Борлас, кланяясь Маглору: - Мы и отец – мы хотеть в ваш войска записаться,
Все наши помыслы к этому шагу вели.
Маглор показывает на Маэдроса и шепчет «Большой господин там, я поменьше». Бор и сыновья кланяются Маэдросу.
Ульфанг, кланяясь Карантиру: - Мой господин, я вам клятва навек принесла.
Сыновья Ульфанга, на родном языке, тихо: - Белому демону только служить не хватало.
Ульфанг, на родном языке, тихо: - Нам Мелькор-вождь даст за это владений немало.
(показывая на Маэдроса и Маглора) – А за убийство вот этих вот – много бабла.
Сыновья Ульфанга, громко и воодушевленно:
- Все наши помыслы к этому шагу ведут!
Мы будем этого, сил не щадя, добиваться!

читать дальше?

Ульфанг, показывая на эльфийские мечи, тихо:
- Цели прекрасны, но лучше бы нам опасаться –
Знайте, что будет опасен и тяжек наш труд.
Маэдрос: - Радостно мне ваши верность и дружбу принять,
Вдвое же радостней верность в часы испытаний.
(Взглянув на Ульфанга): - Верность должна подтверждаться не только словами.
Сможете вы, я надеюсь, ее доказать.
Ульфанг – Карантиру: - Мой господин, вы великий, решать вам самим.
Радостный Карантир: - Брат, я велик… то есть с ними союз заключаю.
Верь мне, прошу; я их преданности доверяю.
Я сам решу, как мне править моими людьми.
Маэдрос кивает. Радостные – по разным причинам – вастаки уходят обустраиваться.


Сцена вторая.
Конец 465 года. В крепости на Химринге – праздничный пир; отмечают середину зимы. В крепости собрались и эльфы восточных земель, и люди народа Амлаха, и восточане, и посланцы гномов. В самый разгар пира в главный двор крепости въезжают Куруфин и Келегорм верхом на одном коне. К ним бросаются эльфы – приветствуют их после долгого отсутствия, подносят напитки, рассказывают, что и как в восточных землях и вежливо интересуются причинами случившегося у лордов транспортного кризиса. Куруфин отделывается несколькими фразами, мол, «с нами случилась беда, пока мы ехали сюда из Нарготронда по северному пути, нас чуть не загрызли, а меня еще и чуть не придушили, и там я лишился оружия, доспехов и коня, а Хуан больше никогда не пойдет с Келегормом на охоту.» После чего эльфы начинают взволнованно обсуждать темы «Какой ужас творится ныне в этих землях Дунгортеб – даже столь могучие воины урон там претерпели», «Видимо, опасные чудища на них напали», «Хвала Эру и Валар, что лорды хоть живы остались», и «Бедный Хуан, что же с ним там приключилось? ((», а братья тем временем входят в главный пиршественный зал и приветствуют собравшихся поклоном.
Куруфин: - Среди побед, сражений и потерь -
Воспетых в песнях иль незримых взгляду -
Простите, что не встал сражаться с вами рядом,
Когда беда стучалась в вашу дверь.
На годы разлучила нас беда,
Мы в Нарготронде так за вас страдали...
Келегорм: - Мы… это… кулачки за вас держали…
Куруфин: - Мы тоже не щадили живота,
Рискуя жизнью – и не раз-другой…
Слегка прифигевший Келегорм: - Э-э… Братец, погоди, ведь мы же, вроде…
Куруфин, отводя подальше Келегорма, шепотом:
- Ты помнишь, как кормили в Нарготронде?
У Финрода все повара – отстой!
Нас на пирах подстерегала смерть –
У них же все десерты как отрава!
Ну а балы? У них такие нравы,
Что мы могли от скуки умереть.
Келегорм: - Я начинаю все припоминать х))
Но Лютиэн… брат, помоги советом.
И Финрод…Берен… Как признаться в этом?
Ведь если Майтимо все рассказать,
То даже нас не станет он щадить –
Настанет час заслуженной расплаты.
Куруфин: - За что? Ведь мы с тобой ни в чем не виноваты. )))
И кто же нас посмеет обвинить?
Уже не слегка прифигевший Келегорм: - Я виноват!
Куруфин, вкрадчиво: - Нет, ты же знаешь сам,
Что упрекать себя отнюдь не стоит.
Ведь лишь она одна была всему виною –
Любовь, что застилает всем глаза!
И Берен. Ведь у нас свои дела,
И смертным в них соваться не пристало.
А Лютиэн к нему любовью воспылала
И от любви, боюсь, с ума сошла.
Келегорм: - Выходит, сильно ей не повезло…
Брат, погоди… Ты это что – серьезно?!
Куруфин: - И нам ее спасать пришлось, пока не поздно,
Чтоб с нежной девой не случилось зло.
В ее побеге нашей нет вины.
Мы не смогли вестей о ней дождаться.
А наш отряд решил на западе остаться,
Устав душой от ужасов войны.
Келегорм: -
Куруфин, убежденно: - А от признаний искренних тупых
Нам пользы никакой, поверь, не будет.
Все эльфы разные, такие же как люди –
Есть умные, но много и дурных.
Будь всех умней! Ведь мы же старший род.
О чести пусть болваны рассуждают!
Почти убежденный Келегорм: - А если братья все же все узнают
О Лютиэн… и все про Нарготронд?
Куруфин: - Да не узнает об этом никто ни хрена –
Нынче не слишком-то быстро разносятся вести.
Громко, подходя к возвышению с главным пиршественным столом:
- Что ж, мы вернулись домой и хотим быть полезны –
Ведь у нас общая цель и дорога одна. ))
Маэдрос: - Рад с вами вновь вместе быть на пиру и в бою! ))
Ваших ума и талантов нам всем не хватает.
Карантир, себе под нос: - К славе чужой приобщиться – задача простая…
Келегорм: - Братец, я счас прям обижусь.
Карантир: - Все, молча стою.
Маэдрос (поднимает кубок, обращаясь к собравшимся):
- Что ж, нынче вновь наш союз должно чашей скрепить.
В будущем вновь мы разделим и радость, и беды,
Вместе пройдем все сраженья и встретим победу.
Амрод: - Так, все встаем! Счас наш брат будет тост говорить!
Все встают.
Маэдрос: - Перед рассветом – самый темный час…
Келегорм, шепотом – Маглору, показывая на вастаков:
- Брат, я не понял, это что за рыла?
Маэдрос: - В бою грядущем нам понадобятся силы,
И много больше, чем в последний раз.
Намерен я Врага атаковать,
И ныне свои замыслы открою.
А если дело мы задумали благое,
То мы должны победу одержать.
Все, поднимая кубки:
- А если дело мы задумали благое,
То мы должны победу одержать.
Ульфанг, шепотом: - Ага, фигвам.

@темы: Юмор, стеб и им подобное, Толкин и все, что с ним связано

---

Прочитал еще в прошлом году один отзыв по "Камелоту", он же "Валенс Милес". С чем-то согласен, с чем-то нет, но в любом случае отдельные высказывания в этом отзыве помогли обратить внимание на разные детали мюзикла и задуматься о многих вещах. А поскольку интересного в мюзикле много, разных впечатлений по другим поводам тоже было много, а я - довольно-таки медленный газ, то о некоторых впечатлениях и мыслях по поводу пишу только сейчас (традиционно получилась длинная и не очень внятная "простыня", но это ж личный дневник, так что пусть будет здесь хотя бы под замочком для списка ПЧ, пока я не сумею впечатления сформулировать более внятно).


Например, было в том отзыве высказывание вроде "Капитан Конмел - няка благородная, в сцене финальной битвы даже не попытался Моргану прибить". (Формулировка, конечно, моя, но смысл примерно такой). И в том, что этот персонаж - няка благородная у меня, конечно, сомнений нет Я во время традиционно-регулярной упорки по Толкину уже успел поудивляться лишний раз, потому что придумать или сыграть японского ронина или ирландского наемника, по сравнению с которым добрая треть эльфийских лордов или королей, упомянутых в "Сильмариллионе", паскуднее или слабохарактернее кажется, - это, конечно, сыграть и придумать надо Прикол только в том, что для общества легендарной Англии, которым правит Артур, не тронуть женщину - да и в целом не причинять вред безоружным даже при трэшных и сложных обстоятельствах - это не признак невообразимого благородства. Это абсолютно естественное поведение и норма. Причем норма для всех поголовно - для рыцарей и оруженосцев, для стражников и слуг. Например, когда безоружный слуга во время массовой стычки в "Ведьме" бросается на стражника, тот бьет слугу древком копья, а не острием, хотя стражник этот - самый обычный парень, который не заморачивается вежливостью по отношению к осужденной Гиневре, да и в целом, такое ощущение, разными высокодуховными заморочками не заморачивается. Он просто живет и служит в обществе, где безоружных при каких бы то ни было обстоятельствах убивать... ну, примерно как грязь есть - в теории-то, конечно, можно, но мерзко, неприятно, за фрика сочтут, ну и вообще - нафих надо? Самая низкая из моральных "планок", ниже которой опускаться уже нельзя вообще никому. Ну а о рыцарях и заморачивающихся высокодуховными заморочками не-рыцарях и говорить нечего - эти иногда "моральную планку" так поднимают, что даже в бинокль не сразу разглядишь. ))) И да, для меня это еще одна деталь, рассказывающая не только об обществе в целом, но и об отдельных людях. Например, как я уже и говорил, поведение всех, живущих в Камелоте, характеризует Артура как короля. Поведение оруженосцев и слуг - это косвенная характеристика тех, кому они служат, а поведение стражников может что-то рассказать об их капитане. Старая фраза "Каков господин, таковы и вассалы" во многом справедлива, и дела тех, кто подчиняется человеку, учится у него, уважает его и берет с него пример, порой говорят о человеке гораздо больше, чем сам он мог бы спеть о себе в десятках сольных арий.

Разумеется, нельзя сказать, что из правил вообще нет исключений, и Агравейн о неписаных правилах "чтить женщин, не трогать безоружных" после смерти Гарета напрочь забывает, пытаясь убить Гиневру. Но это исключение, скорее, подтверждает правило - на глазах Агравейна убили младшего брата, к которому он был привязан и которого защитить не смог, плюс ситуация с Гиневрой накладывается в его сознании на ситуацию с его матерью, убитой во время прелюбодеяния; так что там даже непонятно, насколько Агравейн в этом эпизоде вообще вменяем. А еще этот момент с попыткой убийства Гиневры ярко оттеняет еще одну особенность всех персонажей мюзикла и характеристику художественного мира, заставляющую вспомнить о традициях европейского эпоса.

читать дальше?

Дело в том, что Агравейн как боец гораздо слабее Гавейна. А в таких эпизодах, как смерть Гарета, становится заметно, что сэр Агравейн и морально гораздо слабее старшего брата. Агравейн после смерти Гарета пытается, наплевав на все, убить беззащитную женщину, которая Гарета и пальцем не тронула и оплакивала его смерть, - просто чтобы выместить гнев и боль на ком-то, имеющем хоть какое-то отношение к этой смерти. Гавейн, разум и душа которого уже подверглись воздействию магии, после смерти младшего брата думает исключительно о том, чтобы сразиться с убившим его Ланселотом; и в споре с королем он обвиняет сперва в случившемся только "предателя и труса" Ланселота, говорит об измене королевы исключительно тихо и приватно и не упоминает о смерти младшего брата. И лишь потом, в пылу спора, не в силах больше справляться с горем, он обвиняет Гиневру прилюдно и требует суда над ней - но даже в этой ситуации его гнев, боль и жажда мести доводят его лишь до публичного требования королевского суда. Даже под воздействием магии...
Подобная характеристика относится не только к двум оркнейским принцам; о любом из взрослых "боевых" персонажей можно сказать, что характеристики "очень благородный и достойный человек" и "очень крутой боец" у них, как правило, дополняют друг друга, и персонажи, входящие в список лучших бойцов Камелота, одновременно являются и "очень правильными психами" и воплощенным образцом высоких моральных качеств (хотя слабости, ошибки и моральное падение и в их жизни могут быть, само собой.) И это напоминает о традициях кельтских повестей и рыцарских романов, в которых Ланселот, Гавейн, Персеваль и т. п. являются самыми крутыми рыцарями не потому что могут всех победить, - хотя и победить всех, включая великанов, драконов и знатных эльфов/сидов они, само собой, могут х) - внимание в подобных сюжетах акцентируется как раз на высоких моральных качествах персонажа.
Например, в одном из кретьеновских романов описывается ситуация: Ланселот сразился в бою с хамоватым и наглым рыцарем, до этого его высмеивавшим и оскорблявшим, и, разумеется, победил; рыцарь, тут же забыв про понты и хамство, начинает просить пощадить его-бедного-побежденного. Ланселот ничего не имеет против, но тут приезжает некая неизвестная Ланселоту девица и начинает просить казнить этого рыцаря, потому что он-де негодяй и ее оскорбил. В итоге Ланселот оказывается перед неразрешимой - для него - дилеммой: то ли убить побежденного (который вел себя как хамло и сам на этот бой нарывался внаглую), то ли обидеть отказом в просьбе деву (которая Ланселоту никто и звать никак). И то, и другое кажется рыцарю равно неприемлемым, и он находит в итоге идеальное, как ему кажется, решение. Он предлагает побежденному сразиться снова. При этом сам Ланселот вообще не будет уклоняться от вражеских ударов, а будет просто стоять, изображая мишень, и эти удары парировать. Если Ланселот выиграет, он будет вынужден исполнить просьбу девы, ну а если победит - пусть новоявленный победитель хоть голову ему рубит. Противник Ланселота перспективу рубить неподвижную, хоть и обороняющуюся мишень принимает с радостью, планируя Ланселоту "отомстить за унижение". Проигрывает, конечно, но суть не в этом, а в том, что сэр Ланс предпочел рисковать собой лишний раз, лишь бы деву не обидеть или побежденного не убивать. На Персеваля в одной из повестей нападает целый отряд великанов, когда он абсолютно не готов к нападению и находится у них в гостях, причем глава великанского рода не прислушивается к просьбам женщин из своей семьи пощадить Персеваля. Однако когда весь отряд великанов разгромлен, вышеупомянутый глава рода просит у Персеваля пощады - и рыцарь моментально соглашается, потребовав всего лишь принять христианство, присягнуть Артуру и прекратить разбойничать, убивая всех пришедших в великаньи владения. Для себя в качестве компенсации за нападение и даров победителю Персеваль не только ничего не требует, но и обещает полностью разгромленным и весьма некрасиво по отношению к нему поступившим великанам, что, если они присягнут Артуру, он постарается, чтобы за ними сохранили все их владения; такой вот своеобразный межрасовый гуманизм. ) А сэр Гавейн во многих романах вообще демонстрирует гуманизм, редко встречающийся и в наше время и кажущийся запредельным для средневекового общества. В общем, как уже и говорилось, тесная связь боевых и моральных качеств персонажей, показанная в мюзикле, в то же время является одной из основных традиций европейского эпоса, в т. ч. артуровского цикла.

При этом у вышеупомянутых европейского эпоса и мюзикла "Валенс Милес", так же как и у мюзикла "Волки Мибу" и у "Две трети волшебства", есть и еще одна особенность - если для многих персонажей в сюжете невообразимое благородство является стандартной нормой поведения, то и начинаешь постепенно это невообразимое благородство нормой считать, и даже симпатичные по сравнению с другими произведениями персонажи при таком восприятии уже чуть ли не антигероями кажутся, а обычных по характеру людей начинаешь подлецами считать (Модель восприятия "Лионель мне как-то не очень, а Агравейн - вообще подлец, у них нимбов нет". х) ) Так же и сэр Кей артуровского эпоса кажется слабым и никчемным рыцарем по сравнению с теми, кто побеждает в боях отряды сидов, сражает в поединках королей фэйри и убивает драконов на счет раз, хотя в сюжете не упоминается, сколько знатных воинов, или десятков воинов из человеческого рода он обычно побеждал в боях. Не может в бою какого-нибудь эльфийского принца победить, да еще и окружающим грубит иногда, - значит, подлец и слабак по сравнению с остальными.
При этом и эпический Кей, и мюзикловый Агравейн, и многие другие персонажи слабыми бойцами или недостойными людьми кажутся исключительно на фоне того общества, в котором они живут. Сэр Кей из рыцарских романов честно сражается с противниками, не пытаясь бить в спину или напасть с множеством народа на одного, никогда не сбегает с поля боя, не лжет, хранит верность королю. Он только позволяет себе злые шутки над окружающими, заносчив с простонародьем и т. п. Агравейн в мюзикле вспыльчив, заносчив и способен в состоянии аффекта на недостойный поступок - больше его упрекнуть, по-хорошему, не в чем; он смело сражается даже с очень сильными противниками, вежлив с дамами, верен королю, любит братьев... На фоне подавляющего большинства реальных рыцарей подобные личности казались бы замечательными людьми, но прикол в том, что при дворе Артура собираются самые лучшие рыцари, цвет рыцарства, и на фоне самых лучших просто лучшие несколько меркнут. Ну а худшие или просто обычные в артуровском эпосе, как правило, не показаны и из-за этого оценка персонажей получается у меня несколько своеобразной в итоге.
В "Валенс Милес" тоже не показаны какие-либо легендарно-европейские армии и государства, кроме разве что орды пиктов (а это, в силу слишком отличающихся условий жизни, не очень-то подходящий объект для сравнения). Но зато в "Интро" показана Англия 15-го в. И при сравнении этой Англии и королевства Артура, каким оно показано в мюзикле, начинаешь понимать, почему жизнь в Камелоте, хотя и не лишенная недостатков, заслуживала названия ожившей утопии, воплощенной мечты об идеале и лучшего из европейских королевств. Потому что по сравнению с поведением рыцаря сэра Мэлори до того, как он вспомнил о прошлой жизни и Гиневре, поведение любого стражника и слуги в Камелоте образцом благородства кажется.

* * *

Или упоминание в том же отзыве одной очень с моей т. з. нервотрепной ситуации - я, пожалуй, именно благодаря этому упоминанию задумался о том, насколько она нервотрепна, хотя оценка ситуации в целом у меня и немножко отличается от отзыва.
Речь шла о том, что когда Артур и Ланселот после разговора у башни сошлись в поединке, приближенные короля сильно встревожились - Артура буквально вытолкали с поля боя, заслонили стеночкой из копий и дружно удерживали втроем, не позволяя ринуться в бой. А когда Артур после смертельного ранения Гавейна все с тем же Ланселотом драться шел, все его приближенные смотрели на это спокойно, и Конмел стражникам вмешиваться запретил, - мол, когда Артур в такой ярости из-за утраты, с ним в бою вряд ли кто-нибудь справится, и на пути у него лучше не вставать, как в отзыве говорилось.
И действительно, два несостоявшихся поединка Ланселота и Артура отличаются по моральному настрою короля. В первый раз бою предшествовал дружеский разговор, постепенно перешедший в ссору и "турнир за благосклонность дамы", могущий завершиться смертью. Во второй раз разговоров нет вообще; Артур даже не вызывает Ланселота на бой. Он просто идет к нему, обнажив оружие, и Ланселоту все ясно, и окружающим тоже все понятно: в этот раз в бою сойдутся не бывшие друзья, а непримиримые враги, которых разделяет кровь их родичей.
Но отличаются эти две ситуации еще и состоянием Ланселота. После продлившегося целые сутки боя с Гавейном, где Гавейн сражался изо всех сил и на пределе возможностей, Ланселот настолько изнурен, что на ногах-то держится с трудом - на честном слове и на гордости, как говорится. И, кажется, именно это и было целью Гавейна и ради этого он так отчаянно сражался - убивать слабого противника Ланселот бы не стал. Даже после смерти Блеобериса при попытке Гавейна напасть вдвоем на одного и после попытки сжечь Гиневру - не стал бы все равно; он сначала ночью с Гавейном дрался по принципу "отбросить-парировать-подождать, пока нападет опять или выйдет из боя". Убить Гавейна Ланселот мог бы лишь в одной ситуации - сражаясь на пределе всех возможностей, вымотанным настолько, чтобы лишиться и прежней скорости реакции, и прежней четкости движений, находясь на том уровне измотанности, когда думать можешь только о "защищайся или умрешь" или вообще ни о чем уже думать не в состоянии, двигаясь чисто "механически". И если Гавейн хотел умереть от руки Ланселота - а он этого, несомненно, хотел, - он должен был сражаться так, чтобы довести противника до такого состояния. Не позволять себе усталости или окончательного поражения даже ночью, стараться не показывать слабость или усталость даже в ночные часы после продлившегося целые сутки боя, бросить все моральные и физические силы и всю энергию в этот бой на проигрыш, чтобы в конечном итоге добиться своей цели. Есть что-то ... даже не знаю как сказать... что-то нечеловеческое в этом холодном расчете, когда собственной жизнью жертвуют спокойно, будто пешкой на доске, отдавая столько сил только ради того, чтобы умереть, потому что есть вещи гораздо важнее всяких мелочей вроде жизни (мне это чем-то конец первого акта ВМ напоминает, да. И, конечно, в традиции европейского эпоса это тоже полностью вписывается - достаточно историю о сэре Гавейне и рыцаре зеленого цвета вспомнить). И с точки зрения Гавейна это было наверняка естественным и единственно возможным поступком. Он не в силах был, оставшись в живых, разорвать опутавшие его чары; он мог выбирать лишь между немедленной смертью и жизнью, в которой кроме грязи уже ничего не осталось, - и, конечно, он выбрал смерть. Причем интересно, что, похоже, власть Морганы над Гавейном основывалась на данном им в детстве слове; но мысль отказаться от своего слова, чтобы спасти свою жизнь и честь и остановить гражданскую войну, Гавейну, такое ощущение, и в голову не пришла, так же как не возникло и мысли о том, чтобы обвинить в чем-либо сестру своего короля, объяснив кому-либо причину происходящего. В самом деле, зачем совершать настолько аморальные или невежливые поступки, если можно всего лишь пожертвовать жизнью. Нервотрепная такая ситуация из разряда "очень правильные психи долго не живут, к сожалению; а не будь он очень правильным и благородным, его бы так жалко не было". ((( Еще одна из...
Но когда Гавейн находится на грани смерти, это еще не означает конец вражды, - Артур, на глазах которого бывший лучший друг смертельно ранил его ближайшего родича, сподвижника и наследника, прощать это не намерен. И Ланселот, который на ногах-то едва стоит, готов принять бой, даже не пытаясь просить об отсрочке, чтобы восстановить силы. Артур был оскорблен другом и вассалом, изменявшим ему с его женой, Артур потерял двух племянников, погибших от руки Ланселота, но даже после этого не отрекался от дружбы со своим Первым рыцарем. Но сейчас Артур стремится отомстить за человека, который ему очень дорог, - и Ланселот собирается дать ему возможность отомстить, хотя самому Ланселоту, это и может стоить жизни, судя по его состоянию и настроению короля. Не знаю, чего больше в таком поступке - гордости или признания справедливости мотивов Артура, но, скорее всего, это сочетание и того, и другого.
И все соратники Артура просто стояли и смотрели, как начинается бой, потому что не могли поступить иначе. Когда Артур и Ланселот после разговора у башни готовы были сразиться во имя высокой цели "давай покажем нашей даме, чье кунг-фу круче" и, возможно, поубивать друг друга в процессе этой наглядной демонстрации, Кей, Конмел, Борс и оруженосец весьма некуртуазно вмешались в процесс, наплевав на вежливость и этикет, потому что королю рисковать жизнью ради понтов не пристало, пусть он даже искренне влюблен в прекраснейшую из дам Европы. Но потом, после поединка Гавейна и Ланселота, вмешаться было уже невозможно. О защите жизни короля в той ситуации не шло и речи - защищать его стоило только от бесчестья, потому что сражаться с противником в таком состоянии, как у Ланселота тогда... славы мало, мягко говоря, и на того, кто сейчас настолько слаб, воину с репутацией Артура, по-хорошему, не стоило бы оружие поднимать. Но если бы подданные помешали Артуру отомстить за смерть наследника, сразившись с человеком, который уже причинил немало урона и оскорблений королевскому роду, - это тоже было бы оскорблением, бесчестьем и "потерей лица" для короля. Поэтому приближенные Артура могут только стоять и смотреть, понимая, что сделать что-либо не в состоянии. Вмешаться и изменить что-либо в такой ситуации имел бы право только Гавейн - и Гавейн вмешался, собрав последние силы на грани смерти, как и должно одному из главных героев эпоса ...
В общем, это очень нервотрепный эпизод. ((

* * *

А еще благодаря тому отзыву лишний раз задумался о сцене боя Артура с Акколоном. Если точнее, то о том, почему Артур с Акколоном пошел драться сам и лично. Причем задумался, когда о поведении Конмела в том эпизоде вспомнил (потому что о короле поведение его подданных многое говорит, ага ). Потому что у Конмела там был минимум мимики, как всегда, но при этом его эмоции в течение всего одной минуты - это такой очень содержательный и довольно крышесносный рассказ о том, что такое вассальная преданность.
Ситуация, как все помнят, заключается в том, что Акколон, известный своим добрым и благородным нравом, вежливым поведением и уважением к королевской семье и заслуженно любимый многими в Камелоте, является ни свет ни заря в королевские покои и начинает петь хулу, в которой сравнивает короля с трусливым, ничтожным и беспомощным животным и предрекает ему смерть от своей руки, как животные умирают от рук охотника, рыболова или мясника на бойне. С точки зрения Высокого средневековья подобное оскорбление, нанесенное вассалом королю, равняется государственной измене, а для более раннего мировоззрения подобная хула, спетая бардом или филидом, - это уже покушение на убийство, магия, что ослабит душу, разум и боевые навыки великого воина и обречет его на позорную судьбу и неминуемое поражение в поединке. Но и в том, и в другом случае подобное поведение заслуживает самой суровой кары.
И вот, пока Акколон поет, ко всеобщему афигу, Конмел смотрит на него и в глазах у него такие боль и смятение... Мол, "Что ж ты делаешь, камикадзе хренов, мне же тебя зарубить придется (((". Но когда Акколон начинает петь о баране и о "ты пойдешь под нож", капитан уже вежливо спрашивает у короля позволения сразиться с гоорцем. Потому что да, Акколон добрый, благородный и влюбленный до беспамятства юноша, который явно неспроста ведет себя так странно, и убивать его в поединке или опозорить его и его род, победив его в бою и осудив как преступника, не хотелось бы, по-хорошему, ни капитану, ни Блеоберису, ни другим подданным Артура, пусть даже они и были возмущены подобным поведением. Но это одна из тех ситуаций, когда чувства уже не имеют значения, - не может оставаться безнаказанным вассал, покушающийся на короля или прилюдно оскорбляющий его, угрожая убийством, иначе можно будет сказать "прости-прощай" соблюдению закона и порядку в стране. И о личных чувствах тем, кто служит королю, в такой ситуации следует забыть и помнить только про долг и закон.
И порой мне кажется, что именно поэтому Артур и решил сражаться с Акколоном лично. Ведь если бы юноша-бард не стал объяснять причины своего поведения и не просил бы пощады в случае поражения в поединке, его наверняка ждала бы смерть - в стране, где за супружескую и государственную измену женщин полагается сжигать на костре, вряд ли принято было проявлять излишний гуманизм по отношению к нераскаявшимся мужчинам-изменникам, - а по поведению Акколона было понятно, что прощения просить он не будет, да и о причине своего поступка, о которой было легко догадаться, он точно не стал бы говорить, чтобы оправдать себя. И если бы с Акколоном сразился кто-то другой, то и ответственность за смерть юноши и за горе его отца лежала бы на ком-то другом, и кому-то другому пришлось бы с этим жить. Поэтому Артур предпочел взять на себя ответственность за судьбу своего родича и вассала, не перекладывая эту обязанность на других, - и, судя по всему, не собирался убивать молодого барда в бою, планируя всего лишь, одержав победу, лично отомстить за оскорбление - и потом по праву победителя простить это оскорбление. Но хотелось как лучше, а получилось как всегда - еще одна трагическая случайность, которых очень много в сюжете.
Но это предположение, естественно, - личный "глюк", не претендующий на достоверность. ))

@темы: "VALENS MILES" aka Камелот", Много мыслев

---

Фанфик про чиби-феанорингов

Жанр: Юмор со всеми вытекающими. (В этой шутке есть доля шутки, да )
Название: Как Феанор сыновьям имена давал.
Размер: Мини
Примечание: Имена персонажей в тексте «от автора» приводятся в соответствии с "Сильмариллионом", имена персонажей на квенья - в соответствии с текстом "Имена потомков Финвэ" (HoME, том 12)

Предисловие

Как известно, юные эльфы из знатных семей далеко не всегда получали сразу свои имена. Наиболее известный случай – Маэглин, которому мама дала имя после рождения, но никогда не называла его вслух, ибо было оно на запретном языке нолдор. Папа же бедного ребенка вообще никак не называл, пока ему двенадцать не исполнилось. К счастью, жили они уединенно, а ребенок был единственным в семье, так что и отсутствие имени для маленького пока-еще-не-Маэглина особой проблемой и моральной травмой не было, потому как если он слышал слова «сын» или «молодой господин», то сразу понимал, к кому они обращены.

I

Мало кто, однако, знает, что легендарный Куруфинвэ Феанаро, известный во Внешних Землях как Феанор, тоже не сразу давал сыновьям имена, наблюдая сперва за их поведением и нравом.

Потому, когда родился у него четвертый сын, он подарил богатые подарки своему старшему сыну Маэдросу в честь этого события. А спустя две недели Феанор пришел к сыну и сказал:
- Майтимо, мне нужно, чтобы ты отдал мне все, что я тебе недавно подарил. Мне это необходимо для исследований и работы.

читать дальше?

- Конечно, отец, - ответил Маэдрос и вернул Феанору почти все подарки.
Тогда Феанор сказал: - Подожди-ка, Майтимо. Ты вернул мне не все. Здесь нет арфы из цельного алмаза с хрустальными колками, и модели Тириона на Туне, и маленького детеныша единорога.
Маэдрос: - Все верно, отец. Мои братья и наши слуги не получили даров после рождения младшего братца, а мне хотелось их порадовать. Поэтому арфу я подарил Макалаурэ – он ведь поет и играет лучше меня. А единорожка я отдал Тьелькормо, потому что он любит животных. А модель Тириона я подарил сыну Аранвэ, который нам служит, и он был очень этому рад. Прости, что не спросил сперва твоего совета, отец, но я был уверен, что ты не будешь против.
Феанор: - Хм. Хм-хм. Все это более чем прекрасно, Майтимо, но мне все это необходимо для работы. Необходимо, понимаешь? Поэтому верни все обратно. Скажи, что я так приказал.
Маэдрос: - Но… отец, мои братья и сын Аранвэ еще очень маленькие и многое не понимают. Если я заберу у них эти подарки, им будет больно и грустно, и они обидятся на тебя.
Феанор: - Майтимо, разве ты так плохо знаешь квенья? Ты же мой сын - сын лучшего лингвиста в Амане! Твой отец приказал тебе принести ему очень важные для него вещи. Плевать мне, кто там на меня будет обижен, понятно?
- Понятно, отец – сказал послушный Маэдрос и направился к Маглору: - Братик, помнишь, я тебе арфу подарил?
- Да, спасибо! Она замечательная! А звучит как, ты послушай…!
- Мне нужно ее забрать.
- З-зачем?
- Затем, что мне это нужно. Прости.
Маглор, понимающе взглянув на Маэдроса: - Это отец приказал?
Маэдрос: - Да с чего ты… - встретившись с взглядом Маглора – Да, он.
Маглор: - Забирай, конечно!
Маэдрос: - Я сожалею…
Маглор: - Да не сожалей ты! Она мне совсем-пресовсем не нужна. Забирай!
- Спасибо, братик, - сказал Маэдрос и направился к Келегорму, который как раз кормил фруктами и поил разбавленным водой нектаром детеныша единорога. – Братишка…
Келегорм: - Да, Майтимо – единорожку на ухо – скажи «здравствуйте, принц Майтимо»
Маэдрос: - Мне нужно забрать у тебя этого детеныша.
Келегорм, ухватив единорожка за шею: - Зачем?! Не отдам!
Маэдрос: - Отдашь. Потому что он мой. Я его тебе дал на время, а теперь заберу назад.
Келегорм: - А я д-думал, это пода…
Маэдрос: - Мне очень жаль. Прости, братик. ((
Келегорм, напоследок гладя единорожка по гриве, со слезами на глазах: - А вот не прощу! Братик – бяка! Плохая, злая, нехорошая, уродская бяка! Ненавижу!
Маэдрос: - Да-да-да.
Келегорм: - Я папе пожалуюсь!!
Маэдрос: - Жалуйся.
После этого разговора Маэдрос отдал отцу арфу и детеныша единорога и направился в дом Аранвэ, где старшего внука Финвэ, конечно, встретили с радостью и с подходящими случаю вкусняшками. Маэдрос, однако, после взаимных вежливых приветствий отказался от угощения и спросил, помнят ли хозяева дома модель города, которую он дал их сыну поиграть на прошлой неделе.
- Конечно, юный господин, - ответил Аранвэ. – Подарок воистину достоин принца, такой трудно не помнить. Не только ребенок – взрослый залюбуется столь искусной работой. Благоухающие сады, хрустальные лестницы, серебряный маяк, чей свет далеко виден, - все как настоящее. Даже маленькие волны двигаются, омывая берег, будто в настоящем море. Сразу видно, что над этим рука мастера работала. Хотя мой сын и не заслуживает такого дара, но мы очень благодарны за него.
- Это не дар, – сказал Маэдрос. – Я дал эту вещь вашей семье на время. Сейчас я хочу ее забрать.
- Конечно, юный господин, - сказал Аранвэ, и Маэдрос забрал с помощью сопровождавшего его эльфа модель города и ушел, сопровождаемый вежливыми прощальными словами и насупленным взглядом юного сына Аранвэ. А когда он ушел, Аранвэ покачал головой и сказал: - Я помню его слова о том, что он дает эту вещь моему сыну в дар. Не из-за подарков я уважаю их семью, но что-то быстро старший внук короля забывает свои слова.
- Он ведь еще ребенок, - отвечала на это его жена. – Отец его Феанаро – и наследный принц, и академик, и изобретатель знаменитый, и мастер, каких поискать, и собственных детей уже четверо, - а своенравен, будто дитя малое. Вот и сын у него, как видно, весь в него.


На следующий день после этих событий Феанор позвал к себе сына и сказал:
- Мне жаловался на тебя Тьелькормо, и жена Аранвэ рассказала мне о твоем поступке. Ты хороший сын, Нельяфинвэ, хоть и занимаешься глупостями иногда.
- Нельяфинвэ?
- Твое отцовское имя! Третий Финвэ в роду! Будущий наследник короля нолдор.
- Отец, но дедушка уже назвал моего дядю Нолофинвэ. И если «Третьим Финвэ» будут называть меня…
Феанор: - То… То не настоящий Финвэ! Фальшивый! Бастард! Подделка полуваниарская!
Маэдрос: - Отец, а кто такой бастард?
Феанор: - Неважно! Я – гениальный лингвист, не надо за мной все подряд повторять. Главное, что настоящий Финвэ – ты! Только ты!! Ты – мой сын! Я и ты - истинные наследники, а не всякие там… !!
Маэдрос: - Дедушка Финвэ обидится.
Феанор: -
Маэдрос: - Дедушка тебя очень-очень любит. Но и дядю он тоже любит, иначе бы не назвал его так. Ты ведь тоже любишь дедушку, отец. Ты его не захочешь обидеть, правда?
Феанор: - Правда… Ладно, Майтимо, Нельяфинвэ ты будешь дома, а Майтимо для всех остальных. А сейчас ты можешь идти.
Маэдрос: - Да, отец.

II

После рождения пятого сына Феанор подарил богатые подарки только второму сыну, Маглору. А через неделю пришел к нему и сказал:
- Сын, мне внезапно понадобилось множество вещей для моей исследовательской работы. Поэтому отдай мне все, что я тебе недавно подарил. Ни о чем не спрашивай – это сложно, и ты все равно ничего не поймешь. Но это очень важно для меня.
- Понимаю, отец, - ответил Маглор и отдал Феанору почти все его подарки. Но Феанор заметил, что возвращены не все дары, и сказал:
- Тут не хватает нескольких ценных вещей. Ты, видно, отдал их родственникам и друзьям?
Маглор: - Да, отец. Я благодарен тебе за заботу, но мне хотелось…
Феанор: - …порадовать и остальных в честь рождения братика.
Маглор: - Да. Я был уверен…
Феанор: - Конечно, я не против. А теперь верни мне все это.
Маглор: -
Феанор: - Что тут непонятного? Я сказал – забери у них мои вещи, которые ты подарил им недавно, и принеси мне.
Маглор: - Прости, отец, но это я сделать не могу.
Феанор: - ЧТО-О?! - слегка успокоившись – Макалаурэ, я понимаю, что ты не хочешь никого огорчать и обижать…
Маглор: -
Феанор: - … но это для меня правда важно. Мне это просто необходимо.
Маглор: - Мне очень жаль, отец. Если это тебе поможет, можешь забрать все-все, что у меня есть, - все, что и ты, и мама, и дедушка Махтан, и дедушка Финвэ, и другие эльдар подарили. Но я не могу отказаться от своих слов или отобрать уже подаренные подарки. Прости, пожалуйста.
Феанор: - Что ж, я тебя понял, Канафинвэ. Хорошо. Ты можешь оставить все, что подарил, у родичей и друзей.
Маглор: - Спасибо, отец! Тебе еще нужна моя помощь?
Феанор: - Нет.
Маглор: - Значит, я могу пойти с Майтимо поиграть?
Феанор: - Конечно, иди поиграй. Вы ж с ним два сапога пара.
Маглор: -
Феанор: - Вы – очень дружные братья, говорю.
Маглор: -

III

А после рождения близнецов Феанор подарил много вкуснейших лакомств и прекрасных игрушек сразу трем сыновьям – Келегорму, Куруфину и Карантиру. Юные нолдор очень обрадовались и унесли все подарки в находящуюся в глубине сада возле серебристых фонтанов и водных каскадов большую беседку, предназначенную специально для их игр, где и принялись набивать рты вкусностями и изучать подаренные игрушки. А потом, когда половина лакомств была съедена, Келегорм сказал: - Надо, наверное, что-нибудь Майтимо и Макалаурэ подарить? А то вдруг они обидятся.
- Конечно, обидятся, - согласился Карантир. – Они нам всегда и подарки дарили, и вкусным угощали, и на прогулки с собой брали. Надо подарить. Только… Только мне жалко им что-нибудь отдавать. (
Келегорм со вздохом: - И мне тоже. Тут все такое интересное и такое вкусное. (( А что же нам делать тогда?
Куруфин, рассудительно: - Я думаю, ничего им давать не надо. Иначе они подумают, что мы им это даем вместо платы за их подарки, и сильно обидятся.
Келегорм, неуверенно: - Думаешь?
Куруфин: - Конечно! К тому же они уже взрослые. Им ни к чему наши сладости и игрушки.
Келегорм: - Точно! … А вдруг все-таки нужны? Вдруг они потом обидятся и нас с собой никуда брать не будут, и дарить ничего не будут, и в учебе не будут помогать?
Карантир: - А я сейчас у них спрошу!
Вскоре Карантир нашел старших братьев возле покоев Нерданель и, даже не отдышавшись после быстрого бега, выпалил: - Братики, а вам сладости и игрушки не нужны? А то нам отец их много-много подарил, но нам их вам отдавать жалко, потому что они вкусные и красивые все!
Заулыбавшийся Маэдрос: - Ничего нам отдавать не надо. Ешьте и играйте сколько хотите.
Карантир: - А… а вы на нас не обидитесь?
Маглор: - Конечно, нет. )) Мы же уже взрослые. ) Нам все это не нужно. )))
Обрадованный Карантир: - Вот и Атаринкэ так же говорил! Тогда ура! – и убежал с чувством исполненного долга.


Спустя три недели Феанор направился к средним сыновьям. Первым делом он пришел к Келегорму и попросил его вернуть подаренные им игрушки.
Келегорм: - А я ничего не могу вернуть. Я их сломал.
Феанор: - Что значит – сломал?
Келегорм: - То значит. (( Я вот эту штучку покрутил, а вот эту погнул, а вот эту завязать хотел, а они слома…
Феанор: - КАК…!! – слегка успокоившись. – Как ты мог их сломать?! Эту деталь твой дедушка Махтан согнуть не мог, когда мне с работой помогал!
Келегорм: - Не зна-аю! Оно просто слома-а…
Феанор: - Ладно, Туркафинвэ, с тобой все ясно.


Затем Феанор пошел к Карантиру и традиционно попросил вернуть ему подаренные игрушки, потому что ему это якобы очень нужно сейчас для работы.
Моментально ударившийся в рев Карантир: - Не отда-ам!!
Разозлившийся Феанор, протягивая руку к одной из игрушек: - Не отдашь, значит? А если я сам возь…
Карантир, швыряя игрушку в стену: - Не отдам! – Продолжает швыряться игрушками, некоторые хрупкие вещицы разлетаются вдребезги. – Не отдам! Не отдам! Не отдам! Пусть оно лучше все поломается! Ы-ы-ы!
Вбежавший в комнату привлеченный шумом Маэдрос, удивленно: - Так вот кто здесь шумит! Я-то думал, это кто-то из маленьких родичей слуг, а это принц Карнистир себя так недостойно ведет. Быть не может!
Продолжающий всхлипывать Карантир: - Почему это быть не может?
Маэдрос: - Потому что мы – принцы из старшего рода, сыновья наследника Финвэ. Мы должны себя всегда и со всеми вежливо и благородно вести и всем пример подавать. А ты как ведешь себя, братик?
Всхлипывающий уже тише Карантир: - Это все папа! Он плохой. Он этот самый… Он игрушки у меня отнять хотел!
Маэдрос: - А ты не захотел их отдать?
Карантир: - Конечно! Мне их жалко! Они красивые! Не отдам, и все!
Маэдрос, усаживаясь рядом с братом и погладив его по волосам, мягко: - А ты подумал, зачем они отцу нужны?
Карантир: - Не-а.
Маэдрос: - Наш папа – наследник короля и знаменитый ученый. Он любит маму и любит нас – вот сколько разных красивых вещей он для тебя сделал! Если ему пришлось сделать что-то неприятное для нас, значит, это было действительно необходимо. А как ты себя ведешь? Гадости папе говоришь, кричишь, вещами швыряешься. Мне теперь за тебя стыдно, братик. (((
Карантир: - Мне тоже стыдно. Прости, Майтимо.
Непреклонный Маэдрос: - Что нужно сказать отцу?
Карантир, заученно: - Прошу-прощения-отец! – обменявшись взглядом с Маэдросом. – Если я могу тебе помочь… Тут только несколько игрушек разбилось…
- Хорошо, - кивнул Феанор и, собрав игрушки, собирался уходить, когда Маэдрос вежливо сказал: - Отец, может быть, ты пожелаешь дать имя братцу Карнистиру, как уже дал мне и двум братьям?
Феанор: - Ах, да, совсем забыл, – взглянув на Карантира – Морифинвэ будешь.
После ухода Феанора Карантир очень старался «вести себя как должно принцу из старшего рода», но выглядел таким грустным и подавленным, что Маэдрос спросил: - Жалеешь из-за игрушек, братик?
Карантир: - Угу.
Маэдрос: - А хочешь, я тебе отдам воздушного змея в виде орла Манвэ?
Карантир с загоревшимися глазами: - Того огромного-огромного воздушного змея?! С золотым клювом и светящимися глазами, который крыльями машет?! Которого тебе дедушка Финвэ на сорокалетие подарил?
Маэдрос: - Да, того ))
Карантир: - Ура!! Очень хочу! – немного смущенно, - Он же тебе уже больше не нужен, да? Ты же уже совсем взрослый.
Маэдрос: - Не нужен, конечно.
Карантир: - Вот и отлично! – вспомнив что-то – Я буду себя очень-очень хорошо вести, братик, правда. Я буду очень достойным принцем нолдор.
Маэдрос: - Сердце мое радуется, услышав такие слова, принц Карнистир Морифинвэ. )) Должно теперь подтвердить их делами. )
Карантир: - Ага! … Майтимо, а почему папа нас всех «Как-то-Финвэ» называет?
Задумавшийся Маэдрос: - Не знаю… Однажды он при мне разговаривал с мамой и сказал, что всех его сыновей будут звать «Как-то-Финвэ», чтобы все помнили, что именно мы – старший род, и править нолдор в Амане будем мы, а не… - прерывает себя.
Карантир: - Ну конечно! Мы же старший род, значит, все об этом должны помнить и нас уважать, правильно?
Маэдрос: - Правильно, но не совсем. Дедушка Финвэ стал королем не из-за имени и рода, а потому что решился отправиться в Аман, а потом руководил нолдор в очень долгом, опасном и трудном Великом Походе. Любого эльда уважают за его таланты и нрав и его поступки, а не за его имя. И о нас с тобой будут судить по нашим делам, а не по нашим именам.
Карантир, задумавшись, наморщив лоб: - Значит… Значит, наш папа неправ??
Маэдрос, после минутного раздумья: - Конечно, нет. Я думаю, он просто о многом не рассказывает нам, потому что мы еще дети. Я думаю, он дает нам такие имена, потому что очень любит и уважает дедушку Финвэ. Он хочет этим сделать дедушке приятное и показать, как сильно он его уважает и любит.
Карантир, с просветлевшим лицом: - Понятно. ) А… а быть из старшего рода – это же все равно очень здорово и хорошо, да?
Маэдрос, задумчиво: - Да, это здорово. Но и серьезно, и иногда очень сложно. Раз мы старшие, мы должны всегда заботиться об остальных, давать им правильные советы и помогать им. Даже если у нас будет много дел или нам будет очень грустно. Потому что мы – старшие. Понимаешь?
Карантир попытался обдумать сказанное братом, старательно насупив бровки. Потом честно признался: - Не-а.
Маэдрос, потрепав Карантира по волосам: - Если не понимаешь – ничего страшного. )) Станешь постарше – поймешь. ))
Карантир: - Ага. А… а можно мне покататься на твоем коне, рожденном от Нахара? А я потом буду очень достойным принцем из старшего рода, правда-правда.
Маэдрос: - Пока не стоит. Этот конь очень горячий и норовистый, он мало кому позволяет на себя садиться.
Карантир: - А братик Макалаурэ тоже на таком коне на прогулки ездит. И Финдекано тоже! Вы с ним на таких конях наперегонки скакали!
Маэдрос: - Прости, но пока нельзя. Ты еще слишком мал. – Взглянув на грустно насупившегося Карантира. – Но ты можешь поездить на нем вместе со мной.
Радостный Карантир: - Можно? И даже наперегонки с Финдекано?
Маэдрос: - И даже наперегонки с Финдекано. ))
Карантир: - И мы с тобой его обгоним! Ура-ура-ура-ура!


Куруфин был последним, к кому Феанор пришел с просьбой отдать подаренные ранее игрушки. Услышав просьбу, он удивленно посмотрел на отца и сказал: - Зачем тебе мои игрушки, отец? Ты ведь лучший мастер Амана после Ауле. Разве ты не можешь быстро сделать все, что тебе нужно для работы, и не отбирать единственную радость у слабого ребенка?
- Кгм. Кгм-кгм, - удивленный Феанор даже не сразу нашелся с ответом. – Видишь ли, сын, у каждого мастера есть то, что он может сделать лишь однажды. Поэтому мне сейчас нужны те игрушки, что я подарил тебе.
- Тогда такому мудрецу, как ты, нужно сразу обдумывать, что нужно для работы. А отбирать чужое недостойно сына короля.
Феанор: - Чужое?! Кхм… Кхм-кхм… Сынок, ты ничего не забыл? Это Я сделал игрушки, в которые ты играешь. И именно я тебе их подарил. А сейчас мне они необходимы, и я прошу тебя…
Куруфин: - Я понимаю твою необходимость, отец. Я бы очень хотел тебе помочь. Но я много и тяжело трудился над этими вещами, и они дороги моему сердцу. Поэтому, как бы я ни любил тебя, я не могу их тебе отдать. Конечно, ты можешь отнять их у меня силой, если только не стыдно тебе отнимать чужое…
Разъярившийся Феанор: - Отнимать чужое?! Ах ты маленький негодяй! Ах ты поганец лицемерный! Да это же я сделал все эти игрушки! Вот этими вот руками! Да я же сплавы, из которых они изготовлены, сам придумывал и создавал и камни для них обрабатывал и шлифовал…!
Куруфин: - Ну и что! А я тоже много над ними работал! Я вот эти все деревья и кусты в синий и красный покрасил, и этим эльфам всем крылья приделал! А камни твои я выкинул и вставил новые, потому что твои камни уродливые были вообще! Понял? Это все мое! Мое!! МОЕ! Я его сделал! Я! Я сам!! Не отдам я тебе ничего! Иди отсюда и сделай свое, ворюга!
- Ты…!!!
Феанор замахнулся было на Куруфина, но вбежавшие Маглор и Келегорм удержали его, уговаривая успокоиться. Маэдрос, заслонивший Куруфина, тоже уговаривал отца. Феанор, тяжело дыша, опустил руку и приказал вбежавшим в коридор домочадцам подать ледяного сока. Маэдрос, увидев это, заговорил с Куруфином: - Послушай, братишка…
Куруфин: - А чего мне тебя слушать? Ты же наследник отца! Коне-ечно, у тебя потом все будет! И игрушки, и корона, и дворцы, и сокровища, и народ нолдор, и все-все. А у меня… А у меня одна радость – немного игрушек… и ту отбирают…
Растерявшийся Маэдрос отошел в сторону. Куруфин распалялся все сильнее:
- Ну и отбирайте! Хоть все отберите! Гады, подлецы, негодяи, грабители! Бяки-баряки!!
Келегорм: - О, а у нас в семье не только отец – гениальный лингвист.
Куруфин: - ЫЫЫ! Ненави-ижу!
Привлеченные шумом, сбегались, собираясь в комнате, коридоре и на веранде, гости, родственники, прислужники и ученики Феанора. Куруфин, обнаружив себя в центре внимания, кричал и плакал все громче:
- Я дедушке Финвэ пожалуюсь! Я Валар все расскажу! Как меня обзывали! Игрушки отбирали! Избить хотели! ЫЫЫЫ! Беззащитного ребенка обижают! ЫЫЫ!
Он поперхнулся, и к нему тут же бросились множество эльфов – утешали, сочувствовали, гладили по голове, вытирали слезы, кормили вкусненьким, обещали подарить много-много игрушек, осыпали упреками Феанора и его трех старших сыновей. Феанор сперва стоял в недоумении, а потом взгляд его засиял гордостью, и он подхватил Куруфина на руки, осыпая щеки поцелуями:
- Сыночка! Родненький! Лапатусечка ты моя ненаглядная! Лаурелинчик ты мой золотой! Я тебя в свою честь Куруфинвэ назову! Вот это я понимаю – настоящий мой сын! Никому себя в обиду не даст! – поглядывая на старших сыновей. - Не то что некоторые.

IV

А над именами близнецов Феанор долго не раздумывал. И сразу назвал их «Маленький Финвэ» и «Последний Финвэ». (Хватит, мол, с нас детей – и так самая большая семья в Амане, всех опередили, и никто нас в числе детей превзойти не сможет никогда).

Эпилог.

А потом все эти дети выросли…

@темы: Проза, Юмор, стеб и им подобное, Толкин и все, что с ним связано

---

Гарри Поттер и все-все-все: система образования в магической Великобритании

Кроссоверные словески интересны уже потому, что помогают взглянуть на разные ситуации и картину мира различных сюжетов с новой точки зрения - с точки зрения разных персонажей, а не себя-зрителя или читателя. И иногда благодаря этому замечаешь разные детали, о которых раньше не думал вообще (или думал исключительно по принципу "ну эти книги - это же подростковый сказочный детектив/это аниме - или дорама, или манга - "для школьников"/это же "фэнтэзя" типичная, одна штука..." И т. п. "Тут весь вымышленный мир устроен по принципу "автор не стал заморачиваться", а раз автор заморачиваться не стал, то мне об этом думать тем более не стоит. Этих сюжетов в поп-культуре столько... Не искать же для них для всех обоснуи, в конце концов").
А вот для персонажей это уже не сюжет, который кто-нибудь смотрит или читает, - это общество, в котором они живут, будут жить или жили раньше. И когда персонаж начинает обсуждать это общество с персонажами из других сюжетов - зачастую просто разговаривая при знакомстве на банальные темы вроде "где учишься/учился, какие планы на будущее, какая у вас религия, какие праздники, а приезжайте к нам на отдых - как вы отдыхаете, кстати?, - и т. д.", то, что для персонажа естественно и нормально - а зачастую является единственно возможной картиной мира - может показаться странным, непонятным или нелепым другим личностям. И ты смотришь на это уже глазами персонажа и думаешь вместе с ним "а правда, странно как-то получается. Почему же я раньше этого не замечал (а)?" Интересное ощущение. х)

Больше всего, пожалуй, подобное относится к ГП: при обсуждении биографий и взаимоотношений персонажей и разных аспектов жизни общества, да и просто в ходе словесок, поднимались самые разные темы - положение женщин в магической Великобритании, система образования магической Великобритании, любовь, дружба, религия и система ценностей персонажей в этом вымышленном мире, ситуация с магическими существами... В общем, обсуждать все это интересно было, и кое-что из этого я буду на память записывать, потому что, по-моему, довольно интересная картинка из этих обсуждений складывается. ) Начну с системы образования магической Британии. Ну и парочки особенностей общества, косвенно связанных с образованием, тоже.)

Много слов )

Например, возникла в словеске одна ситуация с обсуждением распределения по факультетам в Хогвартсе. В итоге Гермиона обратилась к Дамблдору с инициативой отменить нынешнее распределение по факультетам и ввести новое разделение на факультеты на основе основных изучаемых предметов. Широкая общественность была в шоке: многим уже то, что Дамблдор закупил учебники по алхимии в "Стальном алхимике", ввел среди необязательных предметов основы даосской магии, пригласил Абэ-но-Сэймэя преподавать и приглашал Гэндальфа и Глорфиндейла лекции читать, слишком смелым новаторством казалось (да что там - многие в каноне были удивлены, что во второй половине 20-го в. телесные наказания в школах отменили х) ). В общем, запишу на память отрывки разговоров из словески, связанные с темой (и системой) местного образования:
Из диалога с. п. (своего персонажа) и м. м. (министра магии):
М.м: - Да, я уже слышал об этой идее мисс Грейнджер. Но вы же понимаете, что это неслыханно! Такое покушение на устои...
С. п.: - Это уже не устои, а застои. Слепое следование традиции, в которой давно нет ни пользы, ни смысла.
М.м.: - Нет смысла?! Четыре факультета созданы четырьмя основателями Хогвартса, и пренебрегать их памятью...!
С.п.: - Напротив, я предлагаю сохранить верность традиции. Хогвартс появился благодаря тому, что четыре великих мага-основателя школы набирали себе учеников с теми качествами, которые они считали самыми важными для мага, и обучали их магии. Но сейчас-то они не делают это.
М.м.: - Естественно, они это не делают. Они уже давно мертвы! х))
С.п.: - Вот именно. Изначально студентов Хогвартса набирали на созданные ими факультеты маги, преподававшие в этой школе. Но сейчас студентов набирают не они и преподают не они, однако студентов распределяют по факультетам в соответствии с теми качествами, которые некогда считали важными ныне давным-давно покойные преподаватели. Почему бы тогда не считаться с нынешними преподавателями? Почему не предоставить им набирать тех студентов, которых они хотят обучать, и распределять их на факультеты?
М.м: - В...вы понимаете, что вы говорите?! Предоставить им набирать учеников! Да вы знаете, кто там сейчас преподает?! Полу-гоблин! Полу-великан! Кентавр! Эксцентричная дамочка, не расстающаяся с бутылкой! Бывший Пожиратель смерти! Оборотень преподавал! Полу-магл полу-оборотень по контракту устроился! Вы представляете, кого они наберут? Да у нас же магические существа, сквибы, потенциальные преступники и чокнутые неформалы всю школу заполонят!
С.п.: - Вот видите! Вы отказываетесь дать преподавателям возможность самостоятельно выбирать себе учеников и делить школу на факультеты, хотя основатели школы делали именно это и руководили школой без оглядки на директора и Министерство, которых тогда не было вообще.
М.м.: - На что вы намекаете? Времена меняются!...
С.п.: - Но вы же только что отказывались изменять принцип распределения студентов по факультетам, ссылаясь на вечно неизменные традиции и высокие устои. х)))
- ...
- Вот это я и называю слепым следованием традициям. )))


Или еще ситуация - вляпались студенты трех факультетов Хогвартса в международный скандал (по принципу "хотели пошутить/поднять престиж факультета, а получилось как всегда"). Всех учеников собирают в главном зале, и представители организации-"международника" проводят опрос и допрос:
- Кто из вас отправлял письма с угрозами китайским даосам и японским онмёдзи, заявляя, что они "ложные маги, позорящие истинную магию" и требуя от них прекратить любую магическую практику?
...
- Повторяю вопрос - какие дебилы отправляли китайским даосам и японским онмёдзи письма с угрозами на английском?
- ...
- Я знаю, что раньше у вас вообще ничего не изучали, кроме магической Англии и английской магии. Но вы же уже год учите основы мировой магии и дальневосточное магловедение как отдельные предметы. Вот мне и интересно, кто его так хреново учит, раз вы решили, будто все живущие много столетий в уединенных горах даосы и все онмёдзи в совершенстве английский знают.
Робко поднимается несколько рук. Дамблдор: - Минус двадцать баллов с Гриффиндора. Минус тридцать баллов с Пуффендуя.
- Половина этих магов ваши письма с угрозами вообще не поняли! Ни одного слова! А какой болван Гэндальфу написал, требуя перестать быть магом и "позорить магическое сообщество"?
...
- Кто знает, почему это идиотизм?
- ...
- Кто знает, почему глупо требовать у низшего божества "перестать быть магом"?
Поднимается чья-то рука: - Потому что божества н-не похожи на людей, и природа их магии...
- Почти правильно, мисс. Рэйвенкло, верно? То, что вы называете магией - способность создавать и изменять все объекты окружающего мира - является частью сущности любого божества; их природа неразрывно связана с окружающим миром. Они не могут от этого "отказаться" или "прекратить", как вы не можете начать воздух есть и на головах ходить. Это же позор - на старших курсах не знать таких вещей! Думаете, это сможет поддержать вашу репутацию "умных" и "благородных"?
Голос со стороны гриффиндорцев: - При чем тут репутация? Откуда нам знать о таких вещах?
- Я знаю, что у вас нет религии и вы можете не знать слово "божество". Но что такое природа магии, вы обязаны знать. Вы же маги! Вы живете в обществе, где никто без магии пальцем не шевельнет! Неужели никто из вас не знает, что такое магия, почему вы способны ее применять и чем отличается ваша магия от магии других личностей и существ?
Минерва: - Не надо так разговаривать с нашими студентами! У нас нет предмета "Теория магии". Откуда бы им все это знать?
- А почему у вас нет этого предмета? Любой магл, изучающий биологию, знает, что такое живая и неживая природа; любой магл, изучающий химию, знает, что такое химия, химическая реакция, элементы, вещества, благодаря чему реакции происходят и как вещества устроены. Любой магл-лингвист знает, что такое язык и чем разные языки отличаются друг от друга. А ваши студенты, применяя магию, вообще не знают, что это такое, благодаря чему можно применять магию, какие последствия будут у применения магии. Они смотрят свысока на тех, кого зовут маглами и магическими существами, и даже не задумываются, благодаря чему отличаются от них? Почему кто-то рождается магами, маглами и сквибами? К маглорожденным и сквибам принято относиться как к "второму сорту" - а кто-нибудь задумывался вообще, почему они рождаются такими и есть ли повод для гордости, если ты маг, рожденный в магической семье? Ваша магическая школа существует столетия - и хоть один студент за это время задумался о том, почему они не могут применять магию без палочек? Почему большинство людей может в вашем обществе применять только вербальные заклинания? Кто-нибудь задумался хотя бы почему палочки обладают такими свойствами и почему вступают со своим владельцем в резонанс? Или все тупо массово покупают палочки у Олливандера и выполняют то, чему их учили в школе, даже не задумываясь о причинах, смысле и последствиях всего, что с ними происходит? Да о каком уме и благородстве при таком поведении можно говорить!
- Послушайте, мистер, некоторые из наших студентов совершили ошибку, но...
- Да уже не о студентах речь! Речь о вашей стране. У вас хотя бы изучают в школе, как волшебные палочки создавать? По-моему, у вас просто все это передается у единственного местного ремесленника от отца к сыну, как в средневековье. А у Олливандера есть сын? Или ученики? Что вы будете делать, если единственная лавка волшебных палочек в стране закроется? Покупать их за рубежом? У вас же никто ничего руками делать не умеет! Перестает несколько ремесленников во всем мире палочки делать - и все, через пару лет гуманитарная катастрофа обеспечена!
В общем, персонаж разошелся по полной. х) И да, если смотреть на все это с позиции читателя или зрителя, то можно понять, что Роулинг, работая над детской книгой, просто "переделала в магические" некоторые предметы, которые изучают обычные школьники в английских школах: историю - в историю магии, химию - в зельеварение, биологию - в травологию и уход за магическими существами и т. п. + добавила некоторые специфические предметы вроде магловедения. А предмет "Теория магии", характеризующий эзотерическое явление, благодаря которому существует описанное в книге общество, в школьной программе отсутствует, потому что у него аналога в обычных человеческих школах и колледжах нет. Но в итоге какая-то нерадостная картинка получается - общество не рассуждающих и не думающих потребителей, которых только их жизнь вот прям здесь и сейчас интересует, причем главгерой от остального общества ничем не отличается. Исключения из стандартной модели поведения - т. е. личности, которые пытаются хоть что-то новое в магии создать или задуматься "почему общество устроено так, а не иначе" можно по пальцам пересчитать, причем один из этих персонажей - злодей великий. Хотя, правда, среди таких и одна моя любимая положительная персонажка есть. )) (Отчасти поэтому и любимая, кстати )) ).

* * *

Или цитатка из флудо-обсуждения:
- Магглы почему на разные факультеты учиться идут? Хотят знать законодательство - идут на юрфак, хотят прекрасно знать историю - идут на истфак, хотят углубленно изучать физико-математические науки - идут на физмат. И т. п. А маги ...идут на Гриффиндор, если шляпа давно покойного чувака решила, что ты храбрый, идут на Хаффлпаф, если шляпа сочла тебя трудолюбивым, идут на Слизерин, если шляпа посчитала тебя честолюбивым, и на Рэйвенкло, если шляпа сказала, что ты умный. В течение столетий репутацию тысяч людей определяет даже не то, что пожелала чья-то левая пятка, а то, что решила чья-то старая шапка. Причем, что примечательно, выбор программы обучения от факультета вообще не зависит.
- А мне вот интересно - если умных берут на Рэйвенкло, а трудолюбивых - на Хаффлпафф, то что, получается, на Гриффиндоре и Слизерине сплошь тупые лентяи учатся? х)
- Ну, если посмотреть на поведение сюжетной "массовки" - иногда кажется, что да. х)) Но дальше интереснее. Вот заканчивает магл учиться. Выпускник юрфака получает диплом юриста, выпускник экономфака - диплом экономиста, у бывшего студента филфака - диплом филолога и т. п. Какие профессиональные дипломы получают выпускники магических факультетов? х) "Ленивый тупой храбрец", "ленивый тупой подлец", "трудолюбивая тупая трусливая посредственность" и "умный ленивый трус"? Офигенные специальности, что уж там! х)))
- Вообще-то "ленивый тупой храбрец" и "ленивый тупой подлец" - вполне подходящие специальности для Ылиты, которая на непыльные должности устраивается благодаря личным и семейным знакомствам. Походил на работе, попонтовался тем, что на "правильном" факультете учился, постебался над теми, кто на "неправильном" факультете учился, рот закрыл - рабочее место убрано, можно ехать на светских раутах и вечеринках тусоваться или за любимую команду по квиддичу болеть, а работают пусть подчиненные. Среди маглов тоже такие начальники есть.
- Но не все же гриффиндорцы и слизеринцы только на руководящие должности идут. Вообще часто могут возникать ситуации, когда выпускники разных факультетов вместе работают - учебная программа же у всех одинаковая. ))


После этого появились две зарисовочки на тему "выпускники Хогвартса работают в соответствии с полученной на факультете специальностью" х)

Зарисовка номер раз:
Начальник отдела в Министерстве Магии: - Кто так работает! Позор! Перевели ко мне в отдел кучу охламонов! Мы к Хэллоуину должны были отчет квартальный сдать, завтра Рождество, а у нас еще ничего не готово. Что скажете, господа тунеядцы?
Первый сотрудник: - Работа дураков любит.
Н. о.: - Это кто тут такой умный?
1-й сотрудник: - Я с Рэйвенкло. Я умный. Пускай дураки работают.
2-й сотрудник: - Вот-вот, требуют от нас всякую фигню, четкого регламента нет, новых артефактов нет, самопишущие перья времен Мерлина и Морганы, зарплата нищенская, а мы тут вкалывать должны, пока министр с замом прохлаждаются и в деньгах купаются? Да пошло оно все!...
Н. о.: - Это кто тут такой смелый?
2-й сотрудник: - Я с Гриффиндора. Я смелый. Я даже министру в лицо скажу - не буду я этой ерундой заниматься. У меня еще куча важных дел - ставки на матч по квиддичу сделать, этой сволочи со Слизерина за соседним столом рвотное в чай подмешать...
Отпивает свой чай. Корчится с приступом рвоты.
Третий сотрудник: - Гы-гы! ))
Н. о. - третьему сотруднику: - А ты у нас, значит, со Слизерина?
Третий сотрудник: - Да. Простите, мне нужно отойти по срочному делу.
Выходит из отдела. Сотрудники, переглядываясь: - Интересно, куда он пошел?
Выпускница Рэйвенкло: - Я видела у него магический фонограф. Возможно, он записывал все наши разговоры, а сейчас пошел докладывать от этом министру?
Все: - А ведь верно. Стой, сцуко!
Бросаются за слизеринцем, отбирают у него фонограф, тащат обратно в отдел. После краткой перепалки начальник отдела обращается к подчиненным: - Последний раз спрашиваю - вы работать нормально собираетесь?!
Трое подчиненных: - Нет, сэр. Мы вам уже все сказали, сэр. Вы с Хаффлпаффа, вы трудолюбивый - вы и работайте.
Н. о.: - Ясно. Я доложу об этом начальнику департамента.
Уходит. Через некоторое время возвращается, сияя:
- Начальник департамента распорядился уволить вас троих нафих и на ваши места хаффлпаффцев нанять.
Сотрудники: - Как же так! Не может быть, сэр!
Начальник отдела: - А вы чего хотели? У нас начальник департамента с Рэйвенкло. Он тоже умный, если что.

Зарисовка номер два. Ситуация в другом отделе:
Начальник отдела - первому подчиненному: - Я приказывал подготовить отчет о состоянии экономики в магической Великобритании в текущем году. Он готов?
Первый сотрудник: - Сэр, простите, это очень сложная работа, мне не хватило четырех часов, чтобы все закончить. Если вы дадите мне еще немного времени...
Начальник отдела: - Хаффлпафф?
- Да, сэр.
- Хорошо, позволяю.
Второй сотрудник: - Сэр, простите, но я скажу вам искренне и откровенно - я не смог выполнить отчет. Ну слишком сложно это для меня! Циферки эти дурацкие...
- Гриффиндор?
- Да.
- Хорошо, идите, с вами все ясно.
Третий сотрудник: - Сэр, случилось несчастье - мой отчет был полностью готов, но гриффиндорец превратил его в шоколадную лягушку и сожрал. (( Что он только не делает, чтобы мне напакостить. (( А про вас, сэр, он такое говорит...
- Слизерин?
- Да.
- С вами тоже все ясно, идите.
А четвертый сотрудник подошел и со словами "вот мой отчет" положил перед начальником отдела чистый лист бумаги.
Начальник отдела: - Эт... эт-то что?!
- Мой отчет, сэр.
- Где вы учились?!
- Рэйвенкло.
- Тогда немедленно объясните мне, как умный человек, что все это значит!
- Разумеется, сэр. Я не мог подготовить отчет о состоянии экономики магической Великобритании, потому что в магической Великобритании нет никакой экономики, сэр.
Поутихший начальник отдела: - Да, умного человека сразу видно. - подходя поближе и оглядываясь по сторонам, шепотом: - Это, конечно, правда, но ты никому об этом не говори, ладно? И этим болванам, с которыми ты работаешь, тоже ни слова не говори.

* * *

И еще из обсуждения:
- Интересно, а где участники группы "Ведуньи" учились музыке, а Рита Скиттер - журналистике?
- Где-где - в подворотне... на дому то есть. Принцип местной системы образования такой: "Хотите научиться музыке - учитесь на дому. Хотите хорошо разбираться в литературе и публицистике - учитесь на дому. Хотите знать иностранные языки - учитесь на дому. Хотите уметь что-то делать руками, а не только волшебной палочкой, - учитесь на дому. Придете в Хогвартс - там вас понтоваться своим факультетом и стебаться над учениками других факультетов научат". х)))
И, кстати, мне действительно интересно, почему нельзя было организовать учебный процесс как-то по-другому? Ну там сначала разбить всех попросту на классы, а в старших классах уже делить на факультеты в связи с определенной спецификой - можно и напоминающей ту, что в книге. Ну там - кто-то планирует в аврорат пойти или на магических существ охотиться, или другие какие-то специальности, где физ. подготовка и психологическая подготовленность к постоянному риску имеют значение - их на отдельный факультет; кто-то хочет быть зельеваром или магические артефакты создавать - их на отдельный факультет; кто-то хочет работать в сфере общественных отношений, регулируя взаимоотношения магов или отношения магов с маглами - в соответствующих отделах Министерства, например, - этих на отдельный факультет; для будущих медиков - отдельный. Чтобы это разделение по факультетам как-то на проф. подготовку направлено было, а не как в сюжете.
- Да ну! А освященная веками традиция "я учусь на правильном факультете, я умный/смелый/вписать нужное, а ты учишься на неправильном факультете - ты тупой/подлец/ничтожество" как же? х)


- И, между прочим, судя по книгам, в Министерстве магической Великобритании вообще нет каких-либо отделов, департаментов и т. п., занимающихся вопросами образования, экономики и культуры. Специальные отделы, занимающиеся квиддичем и игрой в плюй-камни есть, а образование, экономика и культура всем пофиг, такое ощущение. В одном фильме в "шапке" документа слова "Департамент образования" мелькнули - и дело с концом.
- А в магической Великобритании вообще есть экономика?
- Вообще там есть малый бизнес - кафе, магазины. Еще есть книжные издательства (или одно издательство), парочка газет (одну из которых распространяет правительство), как минимум одна радиостанция и деньги за билеты на местные спортивные матчи со всех берут. Еще есть фабрики, производящие метлы и продукты питания... и, вроде, все. Все остальное - непонятно, то ли импорт, то ли местное. А у многих семей золотишко, наверное, осталось еще с того времени, когда они с людьми общались свободно.
- Получается, довольно много экономических отношений для той магической Великобритании, которую в сюжете показали. Сколько там той маг. Великобритании вообще!
- х)) Может, там все просто - министр магии решает, сколько со всех, кто занимается бизнесом, налогов брать, а налоги отправлять собирает тех чиновников, которые под руку попадутся. И куда все тратить, тоже решает сам. х)
- А в сфере образования - министр решает, кого директором Хогвартса назначить и кого с инспекцией в Хогвартс отправить.
- А все остальное в сфере образования никого в магической Великобритании не колышет вообще. А там уже директор решает, как школой рулить. Дамблдор вот добрый был - запретил в середине 20-го в. учеников в карцер сажать и за ноги подвешивать. Правда во время матчей по квидичу правила нарушают с повышенным травматизмом как хотят, и всем пофиг - ну забросят кого-нибудь в Сахару на пару недель без воды и еды, делов-то.
- А образования кроме Хогвартса в магической Великобритании нет. Х) Интересно, где учат маленьких детей маги, у которых денег нет частных учителей нанять?
- Отправляют их в школы к "презренным и ничтожным" маглам, наверное. Надо ж детям хоть где-то читать, считать и писать научиться. х)
- Блин, легко же чиновником в магической Великобритании быть! Х))
- Ага, это маглы ничтожные вечно чем-то заморачиваются. А тут - налоги собирать, матчи по квидичу проводить, от маглов тихариться и за власть бороться - вот вам и вся экономика, образование и культурная жизнь вместе взятые. х))
А потом детей в школу возят на придуманном маглами поезде, а домохозяйки слушают радиопередачи по придуманному маглами радио. Потому что телепортационные ключи - редкая штучка для элиты, пороха тоже на всех не хватит, а на одну метлу сажать всех детей, которых надо в школу отвести, как-то затруднительно. х)
- Это получилась бы очень длинная метла. х)
- Да. х) Вот и получается, что единственный комфортабельный общественный транспорт в стране - это переделанные для магических нужд автобус и поезд. Ну и, разумеется, магловские фотоаппараты тоже можно переделать для своих нужд. А еще у них нет ни анимации, ни кино, ни телевидения, ни музыкальных проигрывателей.
- Как нет анимации и кино? У них же есть оживающие картинки и фотографии.
- Это изображения, которые двигаются и иногда разговаривают на определенном фоне - вроде гифок или очень короткометражных кино- и мультзарисовок начала 20-го века. У них нет двигающихся изображений, демонстрирующих какой-либо сюжет.
- А ведь верно.
- Ни кино, ни телевидения, ни анимации, ни компьютерных игр. У них даже театра, оперы, мюзиклов нет! Ни одного упоминания об общественной библиотеке, за исключением школьной, или о парке аттракционов - и ничего, что бы это заменило! Даже комиксов с движущимися картинками не упоминалось. Такое ощущение, что все их развлечения сводятся к книгам, радиопередачам, танцам, застольям, спортивным матчам и чтению газет. Конец 20-го века на дворе! А у них, такое ощущение, в сфере отдыха и развлечений до сих пор конец 19-го в., да еще и преизрядно обедненный. И при этом у них вообще нет "магловской культуры" - ни спорта, ни литературы, ни музыки - ничего! Они это презирают. Банально сравнить - представителям "магловского" среднего класса в конце 20-го в. было доступно не менее ста видов спорта, в которые можно было поиграть самостоятельно или по ТВ посмотреть. У магов их всего три! И при этом они предпочитают следовать неписаным законам и сидеть за своеобразным железным занавесом в культурной резервации - лишь бы не быть похожими на "презренных маглов".

(Со средствами связи, кстати, дело обстоит еще веселее - в одной из словесок возникла ситуация, когда министру магии понадобилось срочно, сию секунду в экстренной ситуации связаться с кем-нибудь в Хогвартсе - и он не смог это сделать, потому что сова летела бы слишком долго, а к камину никто не подходил. Даже в конце 90-х упоминания сов и волшебных самолетиков, применяемых как средства связи высшей государственной структурой страны, уже выглядело странновато. В 2010-х читать о чем-то подобном, когда "ничтожные маглы" пользуются сотовой связью, скайпом, телемостами, внутренними селекторами и электронной почтой... Это уже даже не фейспалм.
Зато у них там тоже существуют банки памяти. )) Правда, с оперативной памятью компьютеров они не имеют ничего общего, все проще - взял память и слил в банку х))) ).

Да в целом, во всех любимых или хоть немного понравившихся мне сюжетах, где есть магия или схожие с ней сверхъестественные явления, будь то "Стальной алхимик-1", мини-сериал "Джонатан Стрендж и мистер Норелл", фильм "Онмёджи", аниме-сериалы 90-х "Сейлормун", сериал "Ледяная фантазия", тексты Толкина - во всех этих сюжетах магия и сверхъестественные способности считаются чем-то особым, уделом избранных или превосходящих в каких-то отношениях человеческую рас - так магия и сверхъестественное там и опережают технологический уровень показанного в сюжете общества во многих отношениях и многократно; а порой и современные технологии опережают намного. И во всех старых сказках, во всех средневековых повестях магия - это то, что на порядок превосходит и опережает немагическое общество. А тут - общество, большинство представителей которого не владеющих магией людей считает за второй сорт, - и при этом во многих отношениях отстающее от презираемых маглов и культурно, и технологически. Причем, казалось бы, сами по себе заклинания, показанные в сюжете, невообразимо превосходят современную человеческую науку - первокурсников (!) учат превращать всякие предметы в мелкий млекопитающих (неживую материю в сложноорганизованных животных) - и первокурсники с этим справляются. Казалось бы, с таким уровнем способностей - и не находить им практического применения, отставать от общего уровня развития маглов почти на столетие. Реально "конкурентоспособными", т. е. превосходящими возможности маглов или хотя бы не уступающими им по сюжету являются только зелья, создаваемые талантливыми зельеварами, запрещенные заклинания и кое-что в сфере защиты от темных искусств.
И этому может быть два объяснения. Одно - стандартное читательское: начиная создавать сказочную повесть для детей, где элементы волшебных сказок соединены с привычным детям антуражем, Роулинг, естественно, не задумывалась о мало-мальски логичной и продуманной системе функционирования магии в сюжете и не заморачивалась созданием полностью оригинальных общества и мира (в сказках ведь тоже не заморачиваются, почему брошенный главгероем гребень превращается в лес. И почему бы детям и не ехать в магическую школу на самом обычном поезде?). Когда выяснилось, что книга пришлась по душе и взрослой аудитории, а юные читатели постепенно повзрослели, в сказочной повести появилось все больше элементов "взрослого" фэнтэзи - упоминание борьбы за власть, социальных проблем, сложных взаимоотношений персонажей. При этом описание бытовой картины мира и системы магии не изменилось - а смысл, повести же и так мегапопулярны, их и так покупают.
Но может быть и другое объяснение - персонажное, "изнутри мира". Магическая Великобритания, описанная в сюжете, - это общество, где чиновникам наплевать на экономику, культуру и образование. И преподавание в этом обществе ведется абсолютно бессистемно; школьникам выдают целый ворох разных практических и теоретических знаний , но они абсолютно не представляют, зачем и почему все это происходит вообще; детей не приучают думать - их приучают пользоваться чем-то готовым, будь то заклинания, палочки или артефакты или существующие в обществе законы, мнения и предрассудки. В итоге существует довольно-таки шовинистичное общество, состоящее, в основном, из функционально неграмотных пофигистов с потребительской психологией. (Ну в самом деле, кому нужно в повседневной жизни превращать чашку в мышь? Разве что прикола ради. Гораздо полезнее волшебной палочкой пудинг испечь или садовую дорожку подмести - руками же это сделать нельзя, мы ж не маглы паршивые. А задуматься о том, что "превратить чашку в мышь = превратить неживое в сложноорганизованное живое и что благодаря этому можно сделать?" - да кому это надо опять же? Тут мылодрама недослушана, маглы/сквибы/гриффиндорцы/слизеринцы не обстебаны, очередной матч по квиддичу на носу. А если что понадобится, можно что-то у презренных маглов приобрести и слегка подмагичить или купить у тех немногих, кто хоть что-то улучшает или создает хоть иногда, в данном случае ненадолго - очень ненадолго - забыв, кто они по рождению и с какого факультета). В общем, ничего удивительного, что в подобном обществе начались застой и стагнация. Как говорится, сказка ложь, да в ней намек. ) А намеки в интересных сказках, как правило, актуальны для многих стран в любые времена, а не только для магической Великобритании. ))

@темы: Юмор, стеб и им подобное, Много мыслев, Гарри Поттер и все-все-все

---

Флудерское, несерьезное

- Да ты ноль без палочки!
- А ты ноль без шпаргалок и книжек!
Первый сеанс магической связи между британскими магами 19-го века (сюжет "Джонатан Стрендж и мистер Норелл") и британскими магами 20-го века (сюжет "Гарри Поттер") прошел в теплой дружественной обстановке.


- В "Стар трек. ТОС" чуть ли не в каждой пятой серии случается конфликт с высшим разумом или обладающим сверхъестественными возможностями существом.
- Ну, скорее можно говорить не о конфликте, а о двух основных типах взаимоотношений с представителями высшего разума или сверхъестественными существами, в зависимости от их природы.
А в целом можно сказать, что в "Стар трек. ТОС" регулярно случаются конфликты двух типов...
Джим Кирк хорошо знает обоих этих типов. х))


Еще кроссоверного:

читать дальше?

Прибывающий на космическую станцию представитель внеземной цивилизации с далекой планеты:
- Приветствовать вас. Я искать Кирка.
- Кирка здесь нет. Здесь есть только Кайло.
- "Звездные войны"? Я станция перепутать? Нет, Кайло мне не надо, я Кирка искать.


Из анонса:
Темный дворецкий.
19-й век, Британия правит морями, а светская знать развлекается на балах. Но изнанка светской жизни может удивлять или ужасать, а слуга одного из находящихся на государственной службе влиятельнейших лордов страны не так прост, как кажется. К чему могут привести запретные пути, если ты готов пойти на любую сделку ради достижения своих целей?
- Стивен, подай мне чай.
- Да, сэр Уолтер.
Темный дворецкий! Смотрите на него в сериале "Джонатан Стрендж и мистер Норелл" с первой по седьмую серию!

@темы: Разные разности, Юмор, стеб и им подобное, Флуд, фразочки, оговорки и опечатки

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Природно-медитативное

08.07.2017 в 14:51

Пишет  Терри:

08.07.2017 в 10:17

Пишет  insensible:

Google Earth запустил прямые трансляции для наблюдения за дикой природой
Google Earth теперь поддерживает прямые видеопотоки – первая трансляция из национального парка Катмай на Аляске доступна в разделе Voyager («Исследователь»).
Зрители могут в реальном времени наблюдать за тем, как медведи плещутся в воде и ловят рыбу. Для этого в парке установили пять камер.

@темы: Вокруг света, Растения и животные, Не свое

---

Суды, преступления и наказания в старом Китае и в Корее эпохи Чосон

Благодаря переводческому перфекционизму AnnetCat, заинтересовался концепцией "пяти наказаний" в старом Китае и Корее. А поскольку о судебной системе в старой Корее что-нибудь найти почитать (и, естественно, на память записать) мне хотелось уже давно, я воспользовался принципом "с миру по нитке" - точнее, "с разных сайтов по фразе", и в итоге получился довольно-таки длинный текст. ))
Источники: статья А. Ланькова, англоязычная статья, посвященная книге Хендрика Хамела ("Журнал Хендрика Хамела" - это записи записи о его 13-летнем - 1653-1666 - пребывании в Чосонской Корее, где он оказался после кораблекрушения, и об особенностях местной жизни), http://www.sungjinyang.com/history/click008.html, англовикипедия, немного из ру-вики и Курбанова и еще пара доп. фраз из других источников. За исправления и дополнения (с указанием источника) буду благодарен. ))


Итак, как же работала судебная система в Корее старых времен, в период правления династии Ли, называемой также династией Чосон (1392-1910)?

Длинный текст

В первую очередь стоит сказать, что многое в ней - так же, как и в корейской государственно-административной системе, системе образования, государственной идеологии, социальном устройстве общества, так же, как многие элементы культуры, - сильно напоминало соответствующую китайскую систему. Точнее было бы сказать, что многое из этого было заимствовано из Китая и частично изменено и адаптировано к реалиям корейского общества. Древнекитайский литературный язык (вэньянь или, как его называли в Корее, ханмун) был государственным языком страны; чтобы сдать экзамен на должность чиновника, необходимо было прекрасно знать китайскую классику в оригинале (система экзаменов, кстати, тоже напоминала китайскую). В общем, влияние Китая на все сферы жизни Кореи на протяжении многих исторических периодов было огромным, в том числе и при династии Ли, когда в Китае правили поочередно династии Мин и Цин. Поэтому многое из сказанного в этом тексте относится и к китайской судебной системе соответствующих исторических периодов тоже. Проявлялось это в т. ч. в том, что в основе корейского законодательства при династии Ли лежало два законодательных кодекса. Одним из них был "Кодекс великой Мин" (大明律 ), содержащий уголовное законодательство минского Китая и использовавшийся в Корее и после падения династии Мин, вплоть до 1894 г., а другим - принятый в XV веке собственно корейский кодекс "Кёнгук тэчжон", содержавший установления, касавшиеся государственного устройства Кореи и деятельности ее важнейших учреждений.

Одной из особенностей старой корейской (и китайской) судебной системы было то, что привычной нам отдельной системы судов и профессиональных судей попросту не было. Вершить суд должен был глава местной администрации, это была одна из его важнейших обязанностей. В уезде верховным судьей был, по совместительству, начальник уезда, в провинции - губернатор, в крупнейших городах - глава городской управы, а приговоры по важнейшим делам выносились или, по крайней мере, утверждались самим королем. Популярнейшие и в наше время, и в старом Китае герои многочисленных новелл, повестей, романов, пьес, фильмов и сериалов - судья Бао и судья Ди (реальные исторические личности, кстати) были правителем города Кайфына и начальником уезда соответственно.
Полиция тоже не слишком напоминала современную, хотя и исполняла функции охраны общественного порядка (термин "полиция" и названия полицейских чинов в старой корейской литературе не встречаются). Начальники уездов, областей, городских управ и т. п. не только выполняли функции судей, но и отдавали приказы начальнику местного гарнизона, находившегося в их распоряжении. В обязанности гарнизонов входила не только (в мирное время - не столько) защита от внешнего неприятеля, но и поддержание на вверенной территории порядка и исполнение полицейских функций. Работа этих стражников была, как правило, куда менее рискованной чем, скажем, работа полицейских в Японии: в Корее отдельного военного сословия не было, население в своем большинстве оружия не носило, боевые искусства не изучало, в вооруженные стычки не лезло, и даже по городским улицам ночами не бродило - с начала XV века ворота корейских городов закрывались с наступлением темноты, и после этого в самих городах наступал, как бы мы сейчас выразились, комендантский час; до рассвета всем горожанам следовало оставаться в своих домах, и лишь патрули медленно ходили по улицам.
Верховный контроль над всей деятельностью корейской юстиции осуществляло Министерство юстиции (в более буквальном переводе - "министерство наказаний"). В том случае, если преступление носило политический характер или если в нем были задействованы чиновники и члены их семей, расследованием занимались в специальном судебно-следственном учреждении Ыйгымбу - отдаленном аналоге служб безопасности или тайной полиции.

Не существовало в Корее и Китае и следствия в современном понимании этого слова. В задачу полиции входил арест преступника или подозреваемого, а заодно, при необходимости, и возможных свидетелей преступления, но никак не проведение "следственных мероприятий". Следствие и суд вершились под непосредственным руководством главы местной администрации, чаще всего - начальника уезда. По сути, следствие и суд были нераздельны, представляли из себя один процесс; никаких прокурора и адвоката не было. Начальник допрашивал подозреваемых и свидетелей до тех пор, пока не уяснял для себя картину происшедшего, а потом выносил приговор.
Еще одной особенностью чосонского правосудия (и китайского на протяжении многих эпох) были пытки как средство дознания. Если кого-либо подозревали в совершении преступления - на основании поданной жалобы, свидетельских показаний, наличия улик и т. п. - его доставляли в управу и пытали, пока он не сознавался в содеянном (т. н. "презумпция виновности"). При этом если возникали серьезные сомнения в виновности подозреваемого - он не сознавался под пытками и говорил, что его оговорили, или отказывался от прежних показаний - мол, это была ложь под пытками - и при этом в свидетельских показаниях/жалобе потерпевшего были заметные противоречия, либо подозреваемый называл обвинение клеветой - пытать могли и свидетелей, и обвинителя. Основывалось это на еще одной особенности старого китайского и корейского правосудия - признание подозреваемого считалось более весомым доказательством его вины, чем свидетельские показания и улики, и для завершения следствия судья стремился добиться признания, даже если доказательства вины были очевидны. Соответствующий отрывок из "Кодекса великой Мин" говорит об этом следующее: "Если есть подозрение в совершении преступления, но отсутствует признание вины, даже если доказательства преступления очевидны, надлежит записать подробно обстоятельства преступления и пытать преступника в соответствии с законом".

О том, какими были пытки и "обстоятельства дознания", кое-что можно понять по законодательным актам.
В раннечосонский период бывали случаи, когда узников забивали до смерти даже за незначительные провинности или по подозрению в преступлениях из-за злоупотреблений чиновников. Например, в архивных документах описывается ситуация, случившаяся в 1489 году, когда около 70 подозреваемых в грабежах в северо-восточной провинции были арестованы и подверглись жестокому обращению во время допроса. Чиновник по имени Ли Чон-хо доложил королю: "Из 70 грабителей 15 мертвы, двое при смерти из-за полученных ранений. Не счесть тех, кто страдает от тяжких ран по всему телу." Король Сончжон приказал Главной инспекции разобраться в истинном положении дел и объявить суровый выговор чиновникам, безрассудно приверженным пыткам.
Король Ёнчжо (годы правления: 1724-1776) стремился смягчить уголовное законодательство, запретив жестокие пытки и суровые наказания, бывшие частью системы дознания и наказания вплоть до начала 18 века. Так, в год своей коронации, 1725 он отменил "абсул-хёнг", одну из самых жестоких пыток того времени. Она заключалась в том, что голени узника долгое время сдавливал тяжелый деревянный пресс. Так поступали, в основном, с обвиненными в государственной измене. В 1732 году король запретил также "чжури" - пытку, при которой между связанных ног узника засовывали деревянные клинья и разводили в стороны; после подобной пытки подозреваемые часто оставались калеками. В законодательном акте от 1755 года Ёнчжо также призывал чиновников быть беспристрастными и непредвзятыми при вынесении приговоров и не прибегать к пыткам. В 1771 году появился указ, запрещающий ведущим допрос чиновникам связывать подозреваемых. Однако пытки оставались законным средством дознания на протяжении всего правления династии Ли, и далеко не все чиновники - особенно провинциальные, работу которых было сложнее проверить - прислушивались к королевским указаниям. Так или иначе, в 19-м веке пытки как средство дознания в Корее по-прежнему сохранялись, хотя сводились по большей части к избиению палками, а судьи (они же следователи) старались следить, чтобы подозреваемый не умер при допросе.
Пытать могли как мужчин из любого сословия, так и женщин из простонародья. Однако женщин из дворянского сословия подвергать пыткам без особого королевского разрешения было запрещено.
Кстати, простые люди давали показания в суде, стоя на коленях. Давать показания стоя могли только представители образованного дворянского сословия (янбан).

Не было в старой Корее и тюремного заключения в нынешнем смысле слова. Тюрьмы, имевшиеся при каждой уездной или провинциальной управе, играли роль нынешних КПЗ. В них держали только подозреваемых и подследственных, причем срок содержания ограничивался законом. Срок предварительного заключения мог, в зависимости от тяжести обвинения, составлять 10, 20 или, самое большое, 30 дней. Престарелые (от 69 лет) и малолетние (до 14 лет) подозреваемые в тюрьму не заключались, а на арест находящегося на действительной службе чиновника, буддийского монаха или женщины из дворянского сословия требовалось испросить разрешение самого монарха. Исключением из этого правила были случаи, когда обвинение, выдвинутое против подозреваемого, грозило смертной казнью. В том случае, если подозреваемый заболевал в тюрьме, его разрешалось освобождать под залог. Заболеть в старой корейской тюрьме было действительно легко. Типичная тюрьма представляла из себя глинобитные строение, одна из стен которого была заменена деревянной решеткой. Внутренняя стена отделяла женское отделение от мужского - арестованных разного пола категорически запрещалось содержать вместе. Заключенные, как правило, проводили все время, закованные в тяжелые шейные колодки весом в 10-20 кг (такие колодки в Китае называли "каньга"). Шейные колодки делали невозможным побег, но они также не давали заключенному нормально спать - закованный в шейную колодку человек не мог лечь и был вынужден проводить все время, сидя на корточках. Об отоплении, понятно, речи не шло, и зимой заключенные жестоко страдали от холода. Женщин-дворянок, однако, было запрещено заковывать в колодки и запрещалось даже просто сажать в тюрьму, если они не обвинялись в серьезных - по понятиям старокорейского законодательства - преступлениях. (Правивший в 15-м веке король Сончжон издал специальный указ, повелевающий наказывать чиновников, которые арестовывают и сажают в тюрьму женщин-дворянок без должной причины).

У системы наказаний тоже были свои особенности. Например, серьезным преступлением считалось нарушение морально-этических общественных норм, отступление от конфуцианской системы ценностей. Таковыми были, например, непочтительность по отношению к родителям или прелюбодеяние. Если женщина занималась любовью с мужчиной/мужчинами кроме мужа, ее ждало серьезное наказание - в зависимости от тяжести проступка, вплоть до ссылки или смертной казни. (Естественно, это не относилось к кисэн, которым ублажать мужчин было, наоборот, по закону положено). Если сын или дочь поднимали руку на родителей или не обеспечивали им надлежащее содержание или уход, располагая к тому средствами, их тоже наказывали. Преступлением было также, если крестьянин убивал своих лошадей или волов без позволения вышестоящих лиц (поскольку кони и волы были очень важны для крестьянского труда, а крестьянский труд был источником обеспечения ресурсами всей страны - включая чиновников х) ).
При этом не было и речи о всеобщем равенстве перед законом (хотя конфуцианская мораль предусматривала все же взаимную ответственность, а не жесткую вертикаль подчинения). Раб, убивший хозяина, жена, убившая мужа, простолюдин, напавший на высокопоставленного чиновника, подлежали смертной казни, даже если речь шла о самозащите, в то время как муж мог убить за какую-нибудь провинность жену (хозяин - раба), знатный чиновник - нанести серьезный физический ущерб простолюдину, и не понести ответственность перед законом. Женщина сурово каралась за адюльтер, в то время как взрослые мужчины имели право заводить наложниц, "удостаивать вниманием" служанок и посещали кисэн. (Хотя общественная мораль не одобряла все же, когда наложниц заводили или по кисэн ходили молодые юноши, которые находятся на родительском иждивении). Дети, поднимавшие руку на родителей, карались законом, но никакой уголовной ответственности для родителей, бивших детей или не заботившихся о них, закон не предусматривал.
Также законодательство Кореи и Китая предусматривало не только личную ответственность за ряд преступлений, но и коллективную ответственность за считавшиеся особо тяжкими преступления. Самым серьезным преступлением считалась государственная измена. (Государственной изменой считалось в т. ч. неповиновение императору/королю, попытка захватить трон или антиправительственные высказывания - устные или в литературных произведениях). В этом случае семья осужденного за измену истреблялась, его дом подлежал сносу, а все его имущество, включая рабов, конфисковалось в государственную казну. При этом члены семьи могли не иметь отношения к поступкам обвиненного в измене родича или могли вообще о нем не знать. (Впрочем, если обвиняемый в измене играл малозначительную роль в происходящем, его семью могли просто сделать государственными рабами). Например, в начале 18-го в, в правление китайского императора Канси ученый Дай Минши, включивший в свой исторический труд описание антиманьчжурской борьбы, был четвертован, члены его семьи и друзья — более 100 человек — казнены. При сыне Канси, императоре Юнчжэне принцип коллективной ответственности применили и к покойнику - труп литературоведа и медика Люй Люляна, в чьих трудах нашли антиманьчжурские высказывания, был вырыт из могилы и разрублен на части, а ученики и члены его семьи казнены. При этом за такие преступления, как убийство, кража, изнасилование наказывался только сам преступник.

________________

Наказания для преступников в чосонской Корее базировались на концепции т. н. "пяти наказаний" (五刑 ), существовавшей в Китае с начала первого тысячелетия. В древнем Китае было много суровых наказаний, однако к началу нашей эры, в правление династии Западная Хань такие наказания, как клеймение или отрубание конечностей, были отменены, а при последующих династиях концепция "пяти наказаний" постепенно изменялась, и к началу второго тысячелетия приобрела тот вид, который и сохранила вплоть до падения императорской власти в Китае. Процитирую краткий пересказ системы "пяти наказаний", существовавший в Китае при династии Цинь (1644–1911 гг):

1. Чи (笞 ) (самое легкое из наказаний) - порка по ягодицам легкими бамбуковыми палками (таким это наказание было до 17-го в; при династии Цин вместо палок для битья использовались бамбуковые прутья). Существовало пять степеней чи, в зависимости от тяжести преступления:
10 ударов (или уплатить 600 вэней (文 ) в государственную казну)
20 ударов (или уплатить 1 гуань (貫 ) и 200 вэней в государственную казну)
30 ударов (или уплатить 1 гуань и 800 вэней в государственную казну)
40 ударов (или уплатить 2 гуаня и 400 вэней в государственную казну)
50 ударов (или уплатить 3 гуаня в государственную казну).

2. Жан (杖 ) - битье большой палкой по спине, ягодицам или ногам. В зависимости от тяжести преступления также подразделялось на пять степеней:
60 ударов (или уплатить 3 гуаня и 600 вэней в государственную казну)
70 ударов (или уплатить 4 гуаня и 200 вэней в государственную казну)
80 ударов (или уплатить 4 гуаня и 800 вэней в государственную казну)
90 ударов (или уплатить 5 гуаней и 400 вэней в государственную казну)
100 ударов (или уплатить 6 гуаней в государственную казну)

3. Ту (徒 ) - принудительные каторжные работы (приговоренных к этому наказанию также били большой палкой). Также в зависимости от тяжести преступления подразделялись на пять видов:
Год каторги и 60 ударов палкой (или уплатить 12 гуаней в государственную казну).
Полтора года каторги и 70 ударов палкой (или уплатить 15 гуаней в государственную казну)
Два года каторги и 80 ударов палкой (или уплатить 18 гуаней в государственную казну)
Два с половиной года каторги и 90 ударов палкой (или уплатить 21 гуань в государственную казну)
Три года каторги и 100 ударов палкой (или уплатить 24 гуаня в государственную казну)

4. Лю (流 ) - дальняя ссылка с запретом возвращаться в родные края. В зависимости от тяжести преступления сослать могли на расстояние 2000 ли (里 ), 2500 ли или 3000 ли (ли в разные времена примерно равнялась 400-500 м). Ссылка могла быть заменена уплатой 30/33/36 гуаней в государственную казну.

5. Си (死 ) - смертная казнь. При династиях Суй и Тан (6-10 вв.) основными видами смертной казни были удушение и обезглавливание. Со времен династии Сун (970–1279 CE) также применялось медленное расчленение с отрубанием головы. Смертная казнь могла быть заменена уплатой 42 гуаней в общественную казну.

То, что согласно законодательству любое из 5 наказаний могло быть заменено штрафом, отнюдь не означает, что от любой кары можно было бы легко откупиться. Достаточно сказать, что в 18-м веке средняя зарплата строителя составляла около 0,7 вэней в день, т. е. примерно 21 вэнь в месяц. Из этих денег надо было заплатить налоги, прокормиться, платить за лекарства в случае болезни, кормить детей и престарелых родителей, покупать одежду-обувь-утварь, дарить подарки близким к праздникам, выполнять крайне важные для китайцев обряды поклонения духам предков.... А теперь подсчитайте, какова была вероятность, что строитель/ремесленник/крестьянин/мелкий торговец сумеет накопит хотя бы 600 вэней, не говоря уже о нескольких гуанях (1 гуань (дяо) = 1000 вэнь). И насколько велика была возможность у мелкого чиновника накопить 30 гуаней. (при условии, что осужденные предпочли бы заплатить выкуп за себя, а не приберечь деньги для близких). В общем, скорее всего, гос. казна империи Цин не так уж часто пополнялась штрафами.

Помимо вышеописанных наказаний применялись и более - по сравнению с вышесказанным - гуманные и почетные. Как правило, их применяли по отношению к элите - очень знатным людям и тем, кто имел выдающиеся заслуги перед страной. Так, кроме ссылки существовал и домашний арест. А помимо стандартной смертной казни можно было по приказу государя совершить самоубийство - выпить яд, удушить себя шелковым шнурком или убить себя мечом (при просмотре китайских и корейских дорам можно увидеть, как министры, государевы наложницы, принцы, низложенные короли и королевы и прочие заметные личности умирают подобной смертью). Для современного человека между подобными видами казни едва ли есть особая разница, однако в феодальной Японии а также в древних и средневековых Китае и Корее умереть от собственной руки считалось куда более почетным, чем быть казненным рукой палача. Если император посылал подданному меч или шелковую удавку с приказом совершить самоубийство, это называлось "пожаловать смертью".

___________________

В чосонской Корее, как и говорилось выше, основными видами наказаний тоже были "пять наказаний", принцип которых был заимствован из Китая.
Самым легким из наказаний были так называемые "малые палки", тэ-хён. Осужденного били по лодыжкам и ступням ясеневыми палками. Он получал 10-50 ударов в зависимости от тяжести преступления.
Более суровым видом наказания были "большие палки", чан-хён". При этом наказании осужденный получал от 60 до 100 ударов палками, в зависимости от тяжести преступления, по ягодицам и бедрам.
Что касается размера палок - Ланьков пишет, что для наказания палками всегда применялись палки одинакового установленного законодательством размера - длина 105 см, диаметр от 0,7 до 1,0 см, а в англоязычных источниках пишут, что длина малых палок составляла 56-85 см, больших - 89-112 см. Впрочем, учитывая, что династия Ли правила много столетий, законодательство в этом пункте вполне могло меняться с течением времени.
От наказания палками можно было вполне официально откупиться, заплатив большой штраф, но он был так велик, что по карману эта привилегия была лишь очень богатым людям. Однако в некоторых повестях упоминается, что люди, приговоренные к наказанию палками, искали разные способы "сэкономить". Один из таких способов, применяемый в провинциях: заплатив взятки стражникам и непосредственно ведающему наказаниями чиновнику, дать немного денег какому-нибудь бедняку, чтобы он согласился принять наказание под именем осужденного. В ситуации "все схвачено, за все заплачено", особенно при отсутствии всяких там паспортов и фотографий, этот способ вполне срабатывал.
В начале правления династии Ли злоупотребления чиновников при наказании палками были нередки. В 1435 году король Сечжон отметил в указе: "Наказание малыми палками ограничено самое большее пятьюдесятью ударами, однако некоторые чиновники пренебрегают этим законом, из-за чего даже люди, совершившие малые проступки, порой бывают забиты насмерть. Это противоречит принципу, в соответствии с которым надлежит выбирать наименее суровое наказание в том случае, если тяжесть преступления не установлена. Потому чрезмерного битья палками следует избегать".

Третьим способом наказания, как и в Китае, были принудительные каторжные работы, называемые то-хён. В этом случае заключенные трудились на, как сказали бы сейчас, находящихся в собственности государства объектах - например, на шахтах, в плавильнях и т. п.

Четвертым наказанием, ю-хён, была ссылка. В Китае, как уже говорилось, заключенных ссылали на расстояние от 2000 до 3000 ли. Однако в пределах Корейского полуострова ссылка более чем на 2000 ли (примерно 786 км) была невозможна. Вместо этого практиковались ссылка на северо-западную границу всех членов семьи осужденного и запрет осужденному свободно передвигаться где-либо за пределами населенного пункта, куда он был сослан/определенного ему в ссылке жилища с непосредственно примыкающим к нему территориям. Члены королевской семьи и высокопоставленные чиновники часто жили изолированно от людей, и их жилища окружала изгородь из колючих кустарников.
Ссылка в старые времена была серьезным наказанием. Отправленный в ссылку человек оказывался оторван от семьи, родных, соседей, всего своего привычного окружения. Любые проблемы становились неразрешимыми, и даже легкое недомогание было смертельно опасно. Для дворян такие проблемы стояли не столь остро, но зато для них ссылка означала бесповоротное отстранение от политической жизни и рычагов влияния, равно как и полный отрыв от всех центров культуры и образования. Поначалу всех сосланных подвергали предварительному наказанию палками, но со временем от этого были освобождены дворяне, которых стали отправлять в ссылку непоротыми.
Одним из самых "популярных" мест ссылки в старой Корее был остров Чечжу-до. С нашей нынешней точки зрения выбор кажется странным: курорт как место ссылки? (Зажрались, мол, эти чосонцы - что для современного корейца курорт, то для них ссылка и наказание Х) ). Действительно, в наше время Чеджу, с его прекрасными пейзажами, пляжами и историческими реликтами - это очень популярный курорт; если к твоим услугам интернет, кондиционеры, прекрасно отделанные ванные в отелях, холодильники, полные привезенной со всех концов мира еды, оборудованные в соответствии с современными требованиями больницы, регулярное транспортное сообщение с материком, то отдых оставит приятное впечатление. Однако не надо забывать о том, что Чеджу вплоть до начала 20 в. - это отсутствие удобств, плохая вода, скудные почвы, дающие плохие урожаи, бедное и в большинстве своем невежественное местное население и изредка приплывающие корабли с материка, привозящие почту, припасы и пассажиров, - единственная связь с большим миром, которую мог легко прервать шторм или нападение пиратов. В общем, Чечжудо был самым удаленным от "большой земли" районом Кореи; путешествие туда было долгим и даже опасным, а сам остров представлял собой наиболее бедную часть страны. Другим районом ссылки был крайний север страны, таежные районы вблизи корейско-китайской границы. Климат в этих местах суровый, с морозами до -25 градусов, да и места там довольно дикие даже сейчас, не говоря уж о временах средневековья.

Самым тяжелым наказанием в старой Корее была, разумеется, смертная казнь. В соответствии с законодательством, в Корее времен династии Ли существовало три вида смертной казни: удушение, обезглавливание и четвертование. На практике изредка применялись и иные способы казни, но они в законах не упоминались и были, в целом, редкостью. Как пишет А. Ланьков, в Корее, как и в Китае, обезглавливание считалось куда более тяжелым наказанием, чем удушение, хотя на практике оно было более мучительным. Связано это было с религиозными представлениями. В старину корейцы верили, что человек попадает на тот свет в том виде, в котором он встретил смерть, поэтому расчленение тела вело к своего рода "загробной инвалидности", и его старались всячески избегать. Именно поэтому обезглавливание, не говоря уж о четвертовании, считалось очень тяжелым наказанием.
Однако, как и в Китае, смерть осужденного могла быть более "чистой и почетной" - например, высшая знать и самые уважаемые люди в стране могли совершить самоубийство, выпив яд, или каким-либо иным способом.

Помимо "пяти наказаний" применялись и другие способы наказать преступников. Например, "мук-хён" - на лбу осужденного выжигали клеймо, на котором было написано, что это преступник. Часто подобное наказание применяли по отношению к ворам. Воровство было одним из самых распространенных и доставляющих много проблем преступлений в эпоху Чосон. Неурожаи, высокие налоги, отсутствие социальной поддержки стариков, больных, детей, матерей-одиночек, инвалидов приводили к высокому уровню бедности, так что люди порой вынуждены были воровать, чтобы выжить. Однако в аграрном обществе присвоение плодов чужого труда - даже кража пищи - считалось одним из отвратительнейших преступлений. Потому воров подвергали суровым наказаниям, включая клеймение. Однако, несмотря на жесткость мер, принимаемых против воров, воровство не исчезало. Чиновник по имени Чон Сэ-чан, возражая против приказа короля Чунчжона об ужесточении наказаний для воров, заметил: "Воровство большей частью проистекает из бедности. Люди становятся ворами лишь потому, что сильно страдают от голода и холода из-за плохого урожая в прошлые годы".
Еще одной мерой наказания и способом "отметить" преступника было отрубание носа или пятки. Как указывает исследователь Ли Нам-хи, это наказание применяли не так уж часто, и подобная "отметина" служила для окружающих предостережением о том, что этот человек с точки зрения тогдашних корейцев совершил что-то опасное для общества.
Для чиновников всех рангов, их родичей и членов королевской семьи в качестве меры наказания применялось лишение чинов и званий. Примечательно, что наказать таким образом можно было как при жизни, так и посмертно история знает случаи посмертного низложения королей, разжалованных в принцы, например. С другой стороны, можно было и амнистировать посмертно, вернув осужденному чины и звания, а также наградить уже покойную личность, присвоив ей посмертный титул или ранг. В этом сказывались особенности как религиозного, так и социального мировоззрения в старой Корее. Люди верили в жизнь после смерти и в то, что на загробную жизнь влияют многие аспекты земной жизни. Кроме того следует помнить, что в обществе с жесткой иерархией, где уделялось большое внимание не только репутации самого человека, но и его рода и семьи, имело значение, является ли мать ребенка наложницей или главной женой, является ли человек потомком знатного верноподданного сановника или безродного преступника. Так что подобный способ поощрения и наказания имел не только религиозное, но и социальное значение.

Еще одной интересной особенностью старокорейской судебной системы был запрет совершать наказания в особые дни. (Например, документ, датируемый октябрем 1590 года, запрещал в подобные дни бить осужденных палками). Бывали и дни, когда запрещена была смертная казнь (даже по отношению к непокорным заключенным). К подобным дням относились не только праздники, такие как день рождения короля и королевы или коронация - так, в документах за 1472 год днями, когда недопустимы любые наказания, объявлялись 10 дней каждого месяца: 1, 8, 14, 15, 18, 23,24, 28, 29 и 30. Как объясняет исследователь Ли, это было связано с бытующим в даосизме мнением о том, что в определенные дни боги снисходят на землю, чтобы проверить праведные и неправые дела людей. Потому в такие дни избегали наказывать заключенных. Возможно, это как-то связано с представлением о том, что боль, смерть и кровь несут в себе осквернение, а потому дни пребывания богов на земле, как и дни праздников, связанных с королевской семьей, недопустимо осквернять. В день проведения смертной казни все правительственные учреждения в столице прекращали работу и не проводились торжественные мероприятия. (С одной стороны, это было, возможно, связано с даосизмом и было вызвано стремлением избежать осквернения. В то же время это было связано с конфуцианской идеологией и было своеобразной формой траура - все-таки согласно конфуцианской идеологии государство было чем-то подобно большой семье, и согласно подобному мировоззрению, казненные подданные были для короля и чиновников "непутевыми младшими родичами", за которых они были в ответе. ).
В документе, датируемом сентябрем 1520 года, государственный чиновник отметил нарушение правила об отмене работ и мероприятий в дни проведения казней: "В этом месяце осужденный, виновный в побеге из тюрьмы, был приговорен к смерти. Хотя осужденные преступники умирают за свои преступления, король должен упрекать себя за их участь. Однако ритуалы и музыка для Сына Неба исполнялись как обычно, что совершенно неправильно". Этот документ является официальным подтверждением совершенной королем Чунчжоном ошибки.

_________________

В общем, как можно судить по вышесказанному, с точки зрения современного человека старое корейское или китайское правосудие выглядит весьма трэшно (как говорится, "раньше" выглядит лучше, только если об этом "раньше" повествуется в полностью антиисторичной поп-культуре, где у главгероев к тому же "читов" и "натяжек" овердофига. Однако, как видно, и в те времена чиновники и правители не забывали о том, что человечность и взаимная ответственность элиты и народа - это часть конфуцианского учения, и пытались как-то смягчить суровость действующей системы.
В 1436 году король Сечжон запретил пытку под названием "начжанг", подразумевающую избиение воров палками в качестве наказания. В 1444 этот же король отметил, комментируя доклад об увеличении числа воров-рецидивистов "Я слышал, что стало больше воров. Я глубоко стыжусь себя, поскольку преступления эти вызваны лишь тем, что я не сумел надлежащим образом позаботиться о благополучии моего народа"
Жизнь приговоренного к смерти могла быть спасена, если речь заходила об одной из важнейших ценностей конфуцианского общества - заботе о родителях, особенно если речь шла о единственном сыне. В 1415 году чиновник по имени Чан Док Сан украл печать из правительственной конторы, за что полагалась смертная казнь. В прошении к королю мать чиновника умоляла пощадить его, потому что он - ее единственный сын, и больше о ней некому позаботиться. Прочитав это, король Тэчжон сказал: "Говорится, что даже убийце следует сохранить жизнь, если это единственный сын, чтобы он мог служить родителям. Потому я хочу знать, что думают другие о сохранении жизни Чана". Чиновники согласились с мыслью короля об освобождении Чана, и постепенно принцип освобождения единственного сына в семье от наказания превратился в закон.
Также в честь каких-либо праздников - например, коронации нового государя - могли амнистировать осужденных, приговоренных к каторге, ссылке и т. п.
В целом, отношение к смертной казни в Корее было осторожным. После вынесения смертного приговора его приводили в исполнение далеко не сразу. Сначала местный суд отправлял материалы дела в Министерство юстиции, где материалы рассматривали заново. В том случае, если Министерство подтверждало приговор, материалы отправлялись в высшую инстанцию - самому королю. Только в том случае если и монарх также соглашался с приговором, его приводили в исполнение. Впрочем, у монарха было право помилования, которым он пользовался очень широко: приговоры часто смягчались, и смертная казнь заменялась ссылкой. Исключением была армия: в условиях военного времени офицеры имели право сами выносить смертные приговоры и приводить их в исполнение на месте и немедленно, без обычного согласования с высшими инстанциями и монархом.

@темы: Корея, Ликбез, Китай, Историческое или вроде того

---

Очень большие котики )

Благодаря записи AnchorPoint натащил к себе видюшек с крупными представителями семейства кошачьих, которые часто ведут себя так же, как их маленькие домашние сородичи.

"Большие котики" и коробки

"Большие котики" и зеркало

"Большие котики" и игрушки

@темы: Растения и животные, Видео

---

Песико-мимимишности номер два ))

05.07.2017 в 15:17

Пишет  Терри:

05.07.2017 в 06:35

Пишет  Taho:

Пуффи — пушистый щенок чау-чау, взявший штурмом Instagram
Только начинаешь думать, что Instagram достиг максимального уровня мимишности для очаровательных щенков, как тут появляется прелестный щенок породы чау-чау по кличке Пуффи (Puffie the Chow)! Мы не уверены, это собака, плюшевый мишка или маршмэллоу, но он, скорее всего, украдёт ваше сердце, и вы больше ничего не сможете с этим поделать!
Пуффи родился в Китае 13 февраля 2017 года, а в начале июля переехал на постоянное место жительства в Малайзию, отправившись туда в качестве подарка на день рождения.
В настоящее время Instagram очаровательного щенка насчитывает 44,5 тысячи подписчиков — и это с учётом того, что с момента создания аккаунта прошёл всего лишь месяц!























instagram
(c)

@темы: Растения и животные, Не свое

---

Песико-мимишности номер раз ))

07.07.2017 в 16:05

Пишет  AnnetCat:

Я пыталась их сосчитать. Разброс результатов - от 13 до 15.

07.07.2017 в 15:06

Пишет  ingadar:

@темы: Растения и животные, Не свое, Видео

---

Досмотрел первый сезон сериала "Звездный путь. TOS", теперь смотрю второй сезон (до этого знакомство с франшизой ограничивалось несколькими бессистемно прочитанными десять лет назад книгами и 11 полнометражками). Заодно смотрю понемногу первый сезон TNG. Впечатлений очень много, если их все записывать, традиционно будет "простыня", но благодаря ТОС у меня пополнился список любимых сюжетов и любимых персонажей. )) "Следующее поколение" пока нравится меньше, но, вроде, смотрибельный вполне, а как дальше будет - не знаю.

В том переводе TNG, который я смотрю, одну из рас называют клингонцами. Я уже привык к переводу "клингоны", поэтому при слове "клингонцы" мне так и представляются ференги, косплеящие Голлума, приговаривая: "Ме-ерс-ские клингонцы! Что у них на звездолетцах, моя прелес-сть? Что у них на звездолетцах?" х)


Во время просмотра вспомнился старый анекдот про чукчу, женщину и "кто когда платит". И не только вспомнился, но и, конечно, был переделан в короткую зарисовочку о разных цивилизациях "Звездного пути". Точнее, о том, по какому принципу представители разных цивилизаций отдыхают в увеселительных заведениях:
Землянин-офицер Федерации хочет - землянин-офицер Федерации забывает, что на Земле коммунизм, и платит как джентльмен. Женщина хочет - землянин-офицер Федерации, естественно, тоже платит - он ведь джентльмен.
Ромуланец хочет - ромуланец милостиво и великодушно удостаивает женщину вниманием... Деньги? Как вы смеете! Ромуланцы столь благородны и великодушны, что денег за это не берут! Женщина хочет - ... А кого это волнует?
Клингон хочет - клингон бьет женщину. Женщина-клингон хочет - женщина-клингон бьет клингона. Кто другого в нокдаун отправил, тот и сверху. Романтика! ))
Вулканец хочет??? Да, действительно, раз в семь лет с совершеннолетними вулканцами случаются неконтролируемые приступы алогичного следования инстинктам и эмоциям, причиной которых являются атавистические особенности функционирования их гормональной системы. Если женщина хочет, она может разобраться в научных аспектах этой проблемы... подальше от вулканца, разумеется.
Ференги хочет - женщина платит. Женщина хочет - женщина платит. Если ференги хочет и платит, то это принявший форму ференги шейпшифтер.

Вот так. )) И еще вспоминается о характерных чертах разных рас:
Когда клингоны хотят заниматься сексом, они бьют предполагаемого партнера. Когда вулканцы приходят в себя после тяжелого ранения, они просят их побить, чтобы стимулировать нормальное функционирование нервной системы. В общем, что для клингона секс, то для вулканца медицина. ))


А вообще, эти сериалы, по-моему, стоят того, чтобы написать про них и много серьезных слов как-нибудь. И о Шатнере, Нимое и Родденбери теперь хотелось бы больше узнать. ))

@темы: Star Trek

---

И еще хулиганство - случайный результат обдумывания юмористического фанфика. Каких-либо идей не содержит, элементы АУ и ООС содержит в количестве, художественной ценности не представляет, сходство ритма и формы со стихами из некоего мюзикла - чистейшей воды случайность, не имеющая ничего общего с темами, идеями и персонажами двух сюжетов. В общем, что-то случайно написалось, а зачем - и сам не знаю. х))


Маэдрос: - Пришлось Врагу в Белерианд бежать,
И вам войны с ним нужно опасаться.
Однако даже Вала навалять
Вполне возможно, если постараться.

Маглор: - Нам для борьбы объединиться нужно,
И мы вам предлагаем свою дружбу.

Тингол: - Ох-ах, высокопарные слова!
Я с дружбой не спешил бы торопиться.
На весь Белерианд идет молва –
Вы – сволочи, подонки и убийцы.

Маэдрос: - Молва правдива. Что ж, без лишних фраз –
Готов ли выкуп ты принять от нас?

Тингол: - Мальчишка! Как ты будешь искупать
Подобную кровавую расправу?!
Я выкуп не намерен обсуждать –
Я просто предъявляю вам предъявы.

Маэдрос: - Раз не намерен – так тому и быть.
И что ты нам желаешь предъявить?

Тингол: - Слыхали про восток моей страны?
Там эльфы хоть живут, но очень мало –
Считай что земли не населены,
Зато там войско орков пробегало.
Я добр, и я дарю вам щедро их,
Но запрещаю жить в местах иных.

Куруфин: - Безумие! Какой-то темный эльф
Приказывает нам, где поселиться.
Майтимо, за ноги его повесь!
И пусть вниз головой собой гордится.
Посмотрим, как он будет говорить
«Ах, злые феаноринги жестоки!»…

Маэдрос: - Похоже, он не сможет защитить
Те земли, что на северо-востоке.
Что ж, эти земли мне вполне по нраву –
Они подходят, чтоб держать заставы.

Тингол: - Вот и прекрасно! Чтобы устранить
Любые поводы для ссор и прений,
Язык убийц навеки запретить
Намереваюсь я без сожалений!
Былых ошибок, гордости былой
Вам не напомнит ваш язык родной.

Карантир: - Во имя Валар, он… в своем уме?
Похоже, в Менегроте едет крыша!
Спасли от орков всех в его стране,
А он нам… Брат, ведь ты же это слышал?!
Чтоб Амана язык, для нас родной…
Да он и впрямь ударен головой!

Маэдрос: - Но с Аманом мы разорвали связь.
Запомни – мы изгнанники отныне.
А Морготу сказать «Подохни, мразь»
Вполне возможно и на синдарине.
Он хоть и мразь, но все же полиглот,
И, я уверен, он меня поймет.

Тингол: - Прекрасно! Замечательно! Тогда
Последнее, надеюсь, на сегодня.
Еще остались ваши имена,
В истории записанные кровью.
Вы тэлери под ними убивали.
Я не хочу, чтоб здесь они звучали.

Амрод: - Не поступлюсь я именем своим!
Брат, эти синдар… просто… прихренели!!

Маэдрос: - Мне все равно, под именем каким
Рубить мы будем орков на тефтели.
(Тинголу): - А чтобы их удобнее рубить…

Тингол: - Я не желаю с вами говорить.

@темы: Схулиганилось, Толкин и все, что с ним связано

---

Хулиганство мелкое эльфячное, просто так. )) В наличии концептуальных моментов и худ. ценности не замечено. )


Ярко факелы горят,
Громко эльфы говорят.
Что там в Валмаре случилось,
Интересно всем подряд.

Феанор стоит в венце
С гордой думой на лице,
Держит речь перед народом
О масштабном трындеце:

читать дальше?

- Слушай, нолдорский народ!
Моргот – гребаный урод,
И поэтому мне нужно
Всех вас счас сманить в поход.

Я проклятому Врагу
Оторву все, что смогу!
Вы решайте, как жить дальше –
Я уже в поход бегу!

Чтоб решалось проще вам,
Я немедля Клятву дам –
Всем, кто тронет Сильмарилы,
Мстить – хоть эльфам, хоть богам.

Если ж чо, то я не я,
Да и Клятва не моя:
Коль помру, то с хренью этой
Пусть гребутся сыновья!

@темы: Схулиганилось, Толкин и все, что с ним связано

---

Немного старых анекдотов, на предмет развеяться

(С)тащенное из сети:

- Ты не думаешь, что в кино сейчас слишком много секса и насилия?
- Не знаю, я на экран смотрю.
* * *
Если ты не знаешь что такое турникет, ты даже не представляешь, через что мне пришлось пройти.
* * *
Грибы рождаются в спорах;
В спорах рождается истина;
Грибы - истина.
* * *
Инвестиционный форум - это когда сидящих в зале убеждают инвестировать в Россию те, кто вывозит деньги из России и инвестирует их на Западе.
* * *

читать дальше?

- Сынок, вставай. Поедем на дачу копать картошку.
- Пап, ну 4 утра!
- Вставай-вставай, сынок. Надо копать картошку.
- Пап, но у нас же нет дачи!
- Это не значит, что нам не нужна картошка.
* * *
— Сарочка, солнышко, у нас сегодня будут гости, приготовь ужин.
— А как приготовить: чтобы еще пришли или чтобы больше не приходили?
* * *
Как говорила вдова человека, умершего после консилиума трёх лучших врачей Парижа: "Но что же он мог сделать один, больной, против троих — здоровых?"
* * *
Мужчина покупает сигареты. Продавец:
- Вам действительно тридцать лет? А по внешности не скажешь. Паспорт покажите, пожалуйста. Или еще какой-нибудь документ.
- У меня с собой никаких документов нет.
Продавец задумывается на секунду и начинает тихонько напевать: - Арабская но-очь, волшебный Восток...
Покупатель: - Здесь чары и месть, отвага и честь, дворцы и песок.
Продавец: - Вот ваши сигареты. ))
* * *
Выборы президента в России и Беларуси - интереснейший и непредсказуемый процесс, до последнего момента не знаешь, сколько процентов в этот раз наберут Путин и Лукашенко.
* * *
— Дядя Яша, я опрыскал весь картофель дустом, а через час пошел дождь. Как думаете, подохнут жуки или нет?..
— Ну как тебе сказать, Сёма... Подохнут или не подохнут, я точно не знаю, но того здоровья, шо имели, они уже иметь не будут...
* * *
почти пришли сказал Сусанин
кокос срывая на ходу

читать дальше?

поскольку времени немного
я вкратце матом объясню

с тех пор как выучил морзянку
я не могу уснуть под дождь

сиюминутные порывы
нередко штопаешь всю жизнь

какое самообладанье -
пять лет выдерживать коньяк

_______________

Немного "бородатых" "армейских афоризмов" и анекдотов:

- Товарищи курсанты! Я к вам направлен из войск, а в войсках дураков не держат!
* * *
Особо секретные документы перед прочтением сжечь.
* * *
- Товарищ прапорщик! Скажите, пожалуйста...
- Пожалуйста.
* * *

читать дальше?

Перекличка:
- Иванов
- Я!
- Петров!
- Я!
- Череззаборногузадирищенко!
- Я!
- Ни хрена себе фамилия!
- Я!
* * *
Куст, товарищи курсанты, это совокупность веток и листьев, растущих из одного места.
* * *
Не делайте умное лицо, не забывайте, что вы будущий офицер.
* * *
Форма одежды - голый торс, а все, что останется от голого торса, положить на скамейку.
* * *
Идите быстрее снег убирайте, а то он растает.
* * *
По команде "отбой" наступает темное время суток.
* * *
Доложите о наличии людей. Кто не все, того накажем.
* * *
Вы что, первый раз на свет родились?
* * *
Солдат, помни: честь твоей части - это часть твоей чести.

_______________

И вместо бонуса - из старенького, но актуального

Президент - премьеру:
- Что это вы такой мрачный сегодня?
- Видите ли, я в последнее время не могу понять нашей политики...
- Только и всего? Садитесь, сейчас чайку-коньячку попьем, я вам все объясню...
- Да объяснить-то я и сам умею. Я ее понять не могу!
Иногда при чтении/просмотре СМИ именно такое впечатление и создается

@темы: Анекдоты

---

"Легенды древней Ирландии": верования и суеверия

Вторая часть "заметок для блокнота". )) На этот раз - не только об Ирландии, потому что многое в этих верованиях и приметах совпадает с верованиями и суевериями других стран


Для начала - об ирландцах и зверушках:

Названия большинства животных на древнеирландском были примитивными и, очевидно, основывались на наблюдениях. Так, ежа именовали "уродливая маленькая тварь", муравья – "тоненький", форель – Breac – "пестрая" – из-за чешуи.
Слово, обозначающее собаку, входит в многие составные слова, как имя различных животных. Так, кролика называли "собака чащи", зайца – "бурая собака", моль – "собака меха" из-за прожорливости, с которой моль пожирает одеяния. А выдру ирландцы и до сих пор именуют Madradh-Uisge ("собака воды").

То, что кошки необычайно умны и способны понимать человеческую речь, как ни странно, «подпортило их репутацию» в глазах ирландского простонародья, - считалось, что коты и кошки частенько являются слугами ведьм и колдунов, которые порой и сами превращаются в этих животных, могут быть орудием темной магии и воплощением дьявольских сил. (Особенно велики были по общему мнению ум и мистические возможности черных кошек, в которых чаще всего по поверьям превращаются демоны и колдуны) Все это привело к своеобразной дискриминации бедных четвероногих: при входе в дом обычным приветствием служило: "Спаси, Господи, тут всех, кроме кошки". Можно было благословить даже оладью на сковородке, но никто не говорил "Господи, благослови кошку".

Тем не менее даже о черных кошках рассказывали, что они могут ответить добром на добро. Рассказывали, например, такую историю: однажды ночью старая женщина сидела очень поздно и пряла, когда за дверью послышался стук. Женщина дважды спросила "Кто там?" Ответа не было, но стук все продолжался. "Кто там?" – спросила женщина и третий раз, очень разозлившись.
Тогда послышался тоненький голосок: – Ах, душечка Джуди, пусти меня, я замерзла и голодна, открой же дверь, Джуди, душечка, и дай мне посидеть у огня, ибо ночь тут холодная. Джуди, душечка, пусти меня, пусти меня!
Сердце Джуди было тронуто, ибо она решила, что это какой-то маленький ребенок, который заблудился; она встала из-за прялки, пошла и открыла дверь – и в нее вошла большая черная кошка с белой грудкой, и за ней два котенка. Все они прошли к огню и начали греться и сушиться, и все это время очень громко мурлыкали, но Джуди молчала и продолжала прясть.
Тогда черная кошка наконец заговорила: – Джуди, душечка, не сиди больше так поздно, поскольку феи хотели сегодня ночью устроить тут совет и поужинать, но ты им помешала; так что они очень разозлились и решили убить тебя, и если бы не я и две мои дочки, то к этому времени ты была бы уже мертва. Так что послушайся моего совета, не сиди больше в часы фей, ибо ночь принадлежит им, и им ненавистно видеть лицо смертного, когда они выходят для удовольствия или по делу. И я тут же побежала сказать тебе, а теперь дай мне попить молока, потому что мне уже пора.
Напившись молока, черная кошка любезно попрощалась с Джуди и вместе с котятами юркнула в печную трубу, но, посмотрев вниз, Джуди увидела на очаге серебряную монету – и это было больше, чем она могла бы заработать за месяц своим прядением. Сердце ее возрадовалось, и никогда больше она не сидела уже так поздно и не нарушала тех часов, что принадлежат феям, но черная кошка и ее дочери больше не приходили в ее дом.

С кошками было связано и еще одно примечательное поверье. Цитирую леди Уайльд:
«Самый важный персонаж в кошачьей истории – это король кошек. Он может жить в вашем доме и выглядеть как самое обычное существо, и на нем не будет какой-либо особой отметины, которая говорила бы о высоком ранге, так что весьма трудно проверить подлинность его притязаний на царский сан. Поэтому лучшим способом будет отрезать у него крошечный кусочек уха. Если это действительно царственная особа, то он немедленно заговорит и объявит, кто он такой; и, может быть, в то же самое время вы услышите весьма нелестные истины о себе самом, и не очень-то приятно, когда подобные вещи начинает обсуждать домашний кот.» х)))

Очень много слов. Читать дальше? )

Вера в разумность животных, обладающих такими же чертами характера и моделью поведения, как и люди, была свойственна человечеству – или большинству человеческих культур - в далеком прошлом и дошла до наших дней в сохранившем архаичные черты эпосе и волшебных сказках. У ирландцев эта вера, как легко заметить, сохранилась и в 19-м веке, влияя на отношение к различным животным.
Так, о малиновке говорили, что это – собственная птица Господа, священная и неприкосновенная, и она пользовалась великим почетом из-за распространенной в народе легенды о том, что именно малиновка выдернула самую острую колючку, что пронзила лоб Христа на кресте; в этот самый момент грудка птицы окрасилась в красный цвет от крови Спасителя и с тех пор осталась такой – священный и благословенный знак, который спасает малиновку от зла, поэтому все люди любили ее.
Еще ирландцы не убивали майских жуков, и вот почему: есть предание, что однажды первосвященники разослали вестников во все концы, чтобы искать Господа Иисуса, и они пришли на поле, где человек жал, и спросили его:
– Проходил ли тут Иисус из Назарета?
– Нет, – сказал мужчина, – я его не видел.
– Мне лучше знать, – сказал маленький жук-навозник, пробегая мимо, – ибо Он был здесь сегодня и отдыхал, и не ушел далеко.
– Это неправда, – сказал большой черный майский жук, выйдя вперед, – Он не проходил тут со вчерашнего дня, и вы никогда не найдете Его на этой дороге; попробуйте другую.
Поэтому люди убивали навозников, ибо навозник пытался предать Христа, но они щадили майских жуков и не трогали их, поскольку в тот день майский жук спас Господа нашего.
(При всем уважении к добрым чувствам ирландцев, лично мне все-таки трудно представить слуг и посланцев первосвященников, разговаривающих с жуками х) ).

* * *

В Ирландии даже в 19-м веке сохранялась вера в то, что озера и источники так же, как и холмы, являются жилищем фей-сидов, а также вера в священные источники и колодцы.
Так, об озере Лох-Ней говорили, что во всей местности вокруг него ощущаются некие мистические воздействия, ибо это – древнейшее обиталище сидов. И там, в глубине, под водами озера, те, кто обладают даром волшебного видения, все еще могут видеть колонны и стены прекрасных дворцов, где некогда обитало племя сидов в дни своего могущества. Гиральд Камбрийский говорит, что в его времена верхушки башен, "построенные так, как принято в этой стране", были отчетливо видны при тихой, ясной погоде под поверхностью озера; и сиды, как верят в народе, все еще посещают древние дворцы и справляют праздники под водами, когда сверкает полная луна, ибо лодочники, приходя туда поздно ночью, часто слышат нежную музыку, которая поднимается из-под воды, и звук смеха и видят сверкающие огоньки далеко под водой, там, где должны располагаться древние волшебные дворцы.
На северной стороне Лох-Ней находился святой колодец, очень могущественный и священный. Его затеняли три древних боярышника, и примерно в миле от него находятся фрагментарные руины деревянного креста, воздвигнутого в древние времена, чтобы отметить пределы священной земли.
Другая история рассказывает о Бан-на-Ныва (леди Уайльд переводит это как «нимфа источника»), которая некогда жила в храме возле священного колодца, и она обладала даром пророчества и изрекала оракулы тем, кто искал ее в храме у колодца. Истории очень поздние, поэтому по формулировкам трудно понять, была ли дева, о которой идет речь, кем-то вроде жрицы в храме возле священного источника, на месте которого был построен колодец, или же храм и колодец были построены возле источника, считавшегося священным, потому что это было обиталище девы-сиды (хотя формулировка «нимфа», использованная при переводе, указывает на второе). Так или иначе, легенды рассказывают, что в том месте некогда был языческий храм, поэтому святой Патрик проклял землю и превратил ее в болото, и колодец был скрыт на тысячу лет по слову святого Патрика. Спустя много столетий фермер, который владел этой землей, унес большой серый камень, чтобы использовать его как корыто для питья для своего скота. Однако вскоре после этого весь скот заболел; потом заболели и все дети, и фермер сказал, что все это дело принесло несчастье, и принес камень обратно на старое место, после чего все домашние снова выздоровели. Затем фермер начал думать, что в том месте есть что-то чудесное и загадочное, и поэтому он полностью осушил болото, после чего они наткнулись на древний каменный круг; в середине его был колодец с прекрасной свежей водой. (Здесь тоже противоречивый момент – с одной стороны, подобный эффект от камня может быть связан с проклятьем, наложенным на это место. С другой стороны, ирландские предания рассказывают, что зло случится с тем, кто потревожит что-либо на холме, где живут сиды, или в местах, где они танцуют, – пусть даже это маленький камешек. То, что фермер заподозрил наличие в этом месте чего-то загадочного и чудесного и начал поиски, не побоявшись осушить болото, которое по преданию было проклято, показывают, что вероятнее опять-таки вариант два: ведь, согласно легенде, проклятие святого Патрика было в силе лишь до 16 века; значит, и беды, случившиеся с фермером, объяснялись, по его разумению, не проклятием святого, а тем, что он осквернил волшебное место).

Вера в то, что озера так же, как и холмы, являются жилищем Волшебного народа, а также вера в чудесные источники, была свойственна и британским кельтам. Отголоски этого сохранились в рыцарских романах, рассказывающих о Даме (или Деве) Озера, воспитавшей Ланселота, и о том, как короля Артура исправно снабжали чудесными мечами – то высунувшаяся из воды рука, то шествующая по водной глади аки посуху Дама или Дева Озера (согласно некоторым версиям, Экскалибур выковали на Авалоне, а после смерти Артура бросили в озеро, чтобы он не достался никому из смертных). В «валлийском рыцарском романе» «Оуэн и Хозяйка источника» упоминается также находившийся в землях сидов (по версии французского рыцарского романа, возможно, восходящего к бретонским преданиям, - в Бретани) источник, обладавший могущественными волшебными свойствами – он мог влиять на погоду в окружающих его землях, и при помощи его воды можно было вызывать бури чудовищной разрушительной силы. Разумеется, далеко не каждый холм или озеро считались жилищем сидов и не каждый источник считался волшебным.

Можно только предполагать, существовала ли в языческие времена вера в священные источники или колодцы, вода которых давала исцеление от всех болезней, защиту от бед и злых духов и благословение в делах. Возможно, магические свойства источников или построенных на их месте колодцев считались в древней Ирландии основанными на том, что эти источники/колодцы находятся во владениях сидов – как это было со священными колодцами в вышеописанных примерах. Однако точно известно, что в Ирландии в 19-м веке и в предшествующие столетия верили в священные колодцы, вода в которых обладает целебными свойствами, хотя это и не имеет отношения к ее природным качествам. Считалось, что целительность воды целиком связана с соблюдением ритуала в честь святого, чей дух и влияние все еще господствуют над колодцем, у которого он жил и из которого пил воду, пока пребывал на земле. Люди, стремящиеся к исцелению, ползли вокруг колодца на коленях три или девять кругов – обязательно посолонь –, молили о помощи и оставляли возле колодца маленький белый камешек как приношение. Колодец мог быть осквернен если вода из него использовалась для причиняющих зло темных чар, если возле него совершили клятвопреступление или убийство – и в этом случае он терял свою силу, и вода из него уже не приносила исцеления, не защищала от зла и не давала благодати. Верили также, что колодец утратит силу, если священник проклянет его из-за творящихся возле него непотребных дел.
Вера в защитную и благую силу именно колодезной воды – даже если она взята не из священного колодца – была в целом сильна в Ирландии. Так, коров обрызгивали первой водой, взятой из колодца после полуночи первого мая, чтобы защитить их от колдовства. А вода из колодца, пролитая перед порогом дома, как считалось, помешает ведьмам войти в него.

* * *

Ирландцы также почитали как священные и/или считали обладающими мощными магическими свойствами некоторые растения. (Примечательно, что вера в сакральность или волшебные свойства некоторых из этих растений, как и определенные связанные с растениями традиции, существует и у других народов).

Тис, ясень и бузина считались священными.
Множеством полезных свойств обладает орешник. Он священен и имеет мощную силу против проказ демонов, и одарен таинственными и секретными свойствами, которые знают мудрые люди и посвященные. В одной из ирландских скел рассказывается о путешествии короля Кормака сына Арта в населенную сидами обетованную страну, «где царит лишь одна правда, где нет ни старости, ни дряхлости, ни печали, ни горести, ни зависти, ни ревности, ни злобы, ни надменности». В этой стране посреди двора в королевском замке Кормак «увидел… светлый, сверкающий источник. Пятью потоками струился он… Девять орешников Буана росли над источником. Эти пурпурные деревья роняли свои орехи в источник, и пять лососей, бывших в нем, разгрызали их и пускали скорлупки плыть по течению. И журчанье этих потоков было слаще всякой человеческой музыки». И был этот источник мистическим Источником Мудрости, «потоки же его — пять чувств, через которые проникает знание. Никто не может обрести мудрость, если не выпьет, хоть глоток воды из этого источника и его потоков. Люди всех искусств и ремесел пьют оттуда». Лосось, живший в Источнике Мудрости, - Лосось Мудрости – упоминается в одном из сказаний о легендарном герое Финне мак Кумале. Этот лосось съел девять орехов, упавших в Источник с девяти священных орешников Буана. При этом лосось получил все знания в мире, и первый, кто съел бы его плоть, в свою очередь получил бы эти знания. Друид-лепрекон, у которого учился юный Финн, семь лет пытался поймать лосося, и, когда ему это наконец удалось, поручил своему ученику Финну приготовить лосося для него. Финн обжёг большой палец, когда капля горячего жира лосося попала на него. Чтобы унять боль, мальчик сунул палец в рот. Этого было достаточно, чтобы вся мудрость мира, сосредоточенная в одной капле, перешла к Финну. На протяжении всей своей жизни Финн, всякий раз когда ему надо было узнать тайное или предвидеть будущее, сосал свой большой палец.
Из-за приписываемых ему мистических свойств орешник часто использовался в ритуалах, где шла речь о потустороннем мире или защите от злых сил. В одной из версий сказания о похищении сидом прекрасной королевы Этайн друид смог ее отыскать с помощью ореховых прутьев, на которых были начертаны знаки огама. Ореховыми прутьями припаливали хребты телятам в ночь летнего солнцестояния, чтобы защитить их от зла, и потом бережно сохраняли эти прутья целый год, гоняя ими телят на водопой. А в еще одном сказании мальчик должен был ударить корову ореховым посохом по голове, чтобы ее можно было увести в жилища сидов в потустороннем мире.
Боярышнику и рябине также приписывали могущественные магические свойства. Если ветвь рябины вплести в крышу, то дом будет в безопасности от огня по меньшей мере на год, и если ветвь рябины добавить к бревнам, из которых делают лодку, то никакой шторм не опрокинет ее и ни один человек в ней за год точно не утонет. Чтобы спасти молоко от колдовства, люди в майское утро срезали несколько ветвей рябины, сдирали с них кору и обвязывали этими прутьями молочные ведра и маслобойку; первого мая до рассвета вокруг двери на счастье обвивали ветви боярышника и рябины, и устраивали своеобразные процессии, где коров украшали вербеной и рябиной, чтобы защитить их от зла. А священный колодец считался особенно могущественным и святым, если его затенял боярышник или ясень; и, уходя (но сперва выпив воды), больной привязывал вотивное приношение к ветвям: чаще всего это был цветной платок или яркая красная полоска, срезанная с платья; и эти приношения никогда не снимали. Они оставались там годами, трепеща на ветру и дожде, как дань благодарности святому-покровителю.

Как уже и говорилось выше, почтительное отношение к определенным растениям и связанные с ними ритуалы были не только у ирландцев. Так, согласно книге «Легенды алгонкинов Новой Англии» Лиланда, индейцы-алгонкины почитали ясень и вяз, считая их священными и таинственными, поскольку из этих деревьев были сделаны люди. Из ясеня сделали мужчину, а из вяза – женщину.

В скандинавских мифах также рассказывается о том, что люди были созданы из деревьев «Шли три бога берегом моря и увидали два дерева. Взяли они те деревья и сделали из них людей. Первый дал им жизнь и душу, второй-разум и движенье, третий-облик, речь, слух и зрение. Дали они им одежду и имена: мужчину нарекли Ясенем, а женщину Ивой. И от них-то пошел род людской…»
Ясенем называется в скандинавской мифологии мистическое Мировое Древо, чьи корни и ветви простираются по известной людям вселенной: "Тот ясень больше и прекраснее всех деревьев. Сучья его простерты над миром и поднимаются выше неба. Три корня поддерживают дерево, и далеко расходятся эти корни. Один корень – у асов (в обители богов), другой – у инеистых великанов, там, где прежде была Мировая Бездна (в царстве неконтролируемых стихий, которое может быть отчасти проассоциировано с известным современной науке космосом). Третий же тянется к Нифльхейму (обители мертвых).» возле корней этого древа находятся источники, связанные с судьбами людей и мира и со всеми имеющимися в мире знаниями и мудростью. Под протянувшимся к Нифльхейму корнем – «поток Кипящий Котел, и снизу подгрызает этот корень дракон Нидхёгг. А под тем корнем, что протянулся к инеистым великанам,– источник Мимира, в котором сокрыты знание и мудрость. …Под тем корнем ясеня, что на небе, течет источник, почитаемый за самый священный, имя ему Урд. Там место судбища богов. Под тем ясенем у источника стоит прекрасный чертог, и из него выходят три девы. Зовут их Урд, Верданди и Скульд. .Эти девы судят людям судьбы, мы называем их норнами».
К орешнику скандинавы также относились как к почитаемому растению. Так, существовала традиция отмечать площадку для судебного поединка ореховыми шестами: на земле растягивали и прикрепляли колышками квадратную холстину со стороной около двух с половиной метров, а с внешней стороны устанавливали по углам четыре ореховых шеста. Поединщики встречались на холстине (причём с каждым шёл секундант-щитоносец с тремя щитами), и тот из двоих, кто был вызван, наносил первый удар. Если на холстину проливалась кровь, схватка могла быть остановлена; если ранены были оба, тот, кому пришлось хуже, мог выкупить свою жизнь. Если кто-то ступал одной ногой за орешниковую ограду, о нём говорили – «он отступил». Если обеими ногами – «он побежал». А в сказаниях о древних временах можно прочесть, как перед схваткой двух военных дружин, если она происходила на суше, доблестные полководцы огораживали место будущего сражения ореховыми прутьями. Так и говорилось: «такой-то такому-то огородил поле». Воину, который раненым выползал за священную черту, давали пощаду. Учитывая, что судебный поединок рассматривался как суд богов, символическая ограда из орешника символизировала «особость» пространства, где происходит поединок или битва, место, отмеченное особым вниманием и воздействием богов.

Обычай оставлять вотивные приношения на ветвях деревьев и кустов, находящихся возле почитаемых и священных мест, тоже зафиксирован не только в Ирландии. В Персии почтение к некоторым священным деревьям господствовало с древнейших времен; известно, что Ксеркс, перед тем как отправиться на битву, призывал победу именем Священного Дерева и вешал драгоценности и богатые одеяния на ветви. Этот обычай долго сохранялся в Иране. Беднейшие классы в Персии, не имеющие возможности приносить в жертву драгоценные одеяния, имели обыкновение привязывать к ветвям кусочки разноцветных тканей, и считается, что это способствует излечению болезней. Такие чтимые деревья часто расположены вблизи колодца или могилы святого человека и поэтому считаются особенно священными.

В Японии почитание деревьев существовало с древнейших времен, с ним связано понятие «химороги». Считалось, что древние деревья огромного возраста и размера, особенно вечнозеленые, выделявшиеся из окружающего пейзажа и природного цикла, либо сами по себе роща или лес, могут быть местопребыванием божества. С течением времени люди выделили особо чтимые деревья, окруженные вечнозелеными деревьями, как место, где смертные могут общаться с каким-нибудь божеством; считалось, что в подобное дерево вселялась часть души божества. Здесь проводились ритуалы, чтобы привлечь внимание божества, обратиться к нему с просьбой или поблагодарить его; подобные места почитались как священные объекты, их называли «химороги» - «места богов». Огромное дерево в центре украшалось зигзагообразно переплетенными полосками ткани или бумаги, свисающими с ветвей, называемыми сидэ (от старояп. «сидэрэру», «свисать вниз»), которые должны были привлечь внимание богов. Возможно также, что к дереву прикрепляли или обвязывали ствол сплетенной особым образом веревкой из рисовой соломы – симэнава – и прикрепляли к ветвям зеркальце. (веревка из рисовой соломы была, судя по всему, связана с главной зерновой культурой – рисом и, соответственно, земледелием и плодородием. Кроме того, в одном из мифов об Аматэрэсу, богине солнца, упоминается, что скрученную особым образом веревку из рисовой соломы повесили перед входом в небесную пещеру, чтобы помешать Аматэрэсу скрыться с небес; в «Кодзики» и «Нихонги» эта веревка называлась «хи-но-мицуна» - «веревка августовского солнца» - возможно, из-за того, что она символизировала солнечные лучи. Так что веревка-симэнава могла также считаться символом солнца и оградой места, где пребывает божество. А зеркало в мифах также связано с Аматэрэсу и, возможно, было символом солнца). Места с подобными деревьями были одними из самых первых, если не самыми первыми, святилищами Японии. (Впоследствии, когда стали строить храмы, веревка-симэнава, прикрепленные к различным атрибутам сидэ, зеркало, ограда из вечнозеленых сортов дерева стали неотъемлемыми признаками храмов. А некоторые виды вечнозеленых деревьев стали называться священными деревьями (шинбоку), поскольку считались символами того или иного божества, - например, дерево сакаки в святилищах Касуга, кедр в святилищах Инари, лавр в храмах Хиёси и т. п.)
Естественно, божествам делали подношения – в знак почтения, в благодарность за выполненную просьбу, в надежде на будущую помощь, чтобы загладить вину нечистоты или неправого деяния… Одежда и ткань в примитивном обществе были огромной ценностью, поэтому ткань и одежда были одним из основных видов подношений, существовало даже специальное слово «хейхаку» - «подношение одежды». Основными видами ткани в самый ранний период японской истории были конопляная ткань, шелк и ткань из древесного волокна. До появления храмовых зданий одежду и ткани, подносимые божествам, оставляли на ветвях деревьев. Огромной ценностью также была и бумага, которую тоже подносили божествам. В эпоху Хэйан появились более символические и условные формы подношения – полоски ткани и бумаги, называемые нуса; они заменяли традиционные подношения ткани, одежды и бумаги, если у молящегося не было с собой надлежащих даров (например, он был беден или путешествовал). Эти полоски ткани и бумаги могли привязать к священному дереву, если у божества, которому делали подношение, в той местности не было храма, либо привязать к дереву на территории храма, если это был благодарственный дар. не имеющий фактической ценности для святилища. (Впоследствии понятия «сидэ» и «нуса» смешались из-за того, что и то, и другое обозначало полоски бумаги или ткани, прикрепленные к сакральному объекту. Поэтому ритуальный жезл в виде палки со свисающими с него бумажными полосками-сидэ, применяемый в ритуалах очищения – харэи -, стал называться не только «харэгуса/харэгуси», но и «о-нуса/о-харэ-нуса», а слово «харэгуси» чаще применяется по отношению к многоугольному ритуальному жезлу).
Особое отношение к почитаемым деревьям сохранилось в японской традиции и в эпоху Эдо. Романист Бакин (начало 19-го в) рассказывает о ели, растущей возле Урага, которая, как верили, могла исцелять все болезни и приносить удачу рыбакам. А после гадания омикуджи (получение в храмах предсказаний судьбы, написанных на тонких полосках бумаги) было принято привязать полоску бумаги с благим предсказанием к дереву на территории святилища; это называлось «эн во мицубу» - «связать с кем-либо», в данном случае – связать свой благой жребий с божеством этого храма. Даже в последние десятилетия, когда многие традиции или их смысл стали забываться, отдельные огромные древние деревья по-прежнему почитаемы, и можно увидеть крошечную часовенку возле их ствола и обвязывающую ствол веревку-симэнава. Особым уважением пользуются издавна считавшиеся священными деревья, растущие возле храмов, - например, возле святилища Камо в Киото два дерева сакаки срослись ветвями. Возле них поставили крошечные ворота-тории, и женщины приходили к ним помолиться о счастье и гармонии в супружеской жизни. А после гадания омикуджи многие люди (особенно туристы) забирают с собой полоски бумаги со счастливыми предсказаниями, чтобы не оставлять позади удачу, но многие японцы по-прежнему привязывают счастливые предсказания к дереву возле храма, чтобы связать свою судьбу с божеством святилища.

Кстати, любопытно, что в языческих ритуалах японских айнов использовались особым образом переплетенные ветви ивы. Среди ученых существует мнение, что ритуальные полоски из ткани и бумаги – сидэ – появились под влиянием этой традиции, и что, возможно, в японских ритуалах в древнейшие времена тоже использовались переплетенные ивовые прутья.

* * *

Верования ирландцев совпадали с верованиями других народов не только в том, что касалось почитания священных растений. Многие поверья, приметы и суеверия, существовавшие в Ирландии в 19-м веке, совпадают с верованиями, приметами и суевериями других стран и народов – в том числе России. Причем примечательно, что в ирландских поверьях содержатся объяснения того, на чем основано то или иное суеверие или примета, в то время как многие из россиян в прошлом или в наше время верили/верят в приметы, но едва ли могут объяснить их смысл.

Так, например, в России как минимум в 19-м веке верили, что если тебе перебегает дорогу заяц, - это к беде; существует история о том, что Пушкин совсем уж было решил присоединиться к восстанию декабристов, но когда он выехал в дорогу, на дорогу выбежал заяц. - «Плохая примета» - сказал Пушкин и не поехал. Х) В Румынии тоже верили, что перебежавший дорогу заяц приносит несчастье. То же поверье было и у ирландцев, причем у него было объяснение: считалось, что в зайцев часто превращаются ведьмы, а встреча с ведьмой, понятно, сулит человеку зло, особенно 1 мая, когда истончается грань между земным и потусторонним миром; и если ведьма перебежит тебе дорогу, то хорошего она, естественно, не пожелает. Поэтому считалось, что зайцев нужно побивать камнями. (Гринписа и ирландских зоозащитных организаций тогда не было, и жертвой охоты на ведьм наверняка стало много ни в чем не повинных ушастых пушистиков). Однако все-таки считалось плохой приметой убивать зайца до восхода, даже если он перешел вам дорогу, - возможно из страха перед злыми духами, которые сильны в темноте; но если заяц перебежит дорогу три раза, следовало вернуться, ибо на дороге наверняка ждала опасность.

В России была в 20-м веке (и, возможно, есть и сейчас) примета, говорящая, что не стоит поднимать упавшие на землю или на асфальт предметы и тем более не стоит больше пользоваться упавшими вещами. Я с детства помню поговорку «что упало, то пропало» (которую иногда использовали также как кричалку в детских играх). У ирландских крестьян 19-го века такая примета тоже была: ирландцы считали, что все, что упало или пролилось на землю, принадлежит феям, и если это не трогать, феи обязательно этим воспользуются. Существуют истории о том, что феи могут специально устраивать людям мелкие пакости и шалости – подставлять, будучи невидимыми, подножки и толкать под руку, делать так, чтобы сломалось колесо в повозке, споткнулся конь, корова лягнула подойник, - а потом забирают себе все, что упало или пролилось на землю. Согласно поверьям, бывают и феи, которые не занимаются ничем подобным, и, если никто ничего не уронит, не прольет и не оставит специально для них угощение и подарок, то они будут страдать от жажды и голодать и пожелают всякого зла не угостившим их жадным людям. Естественно, все упавшее на землю феи считают своей собственностью, а решение поднять упавшую вещь – желанием их обокрасть, и ничего хорошего такого человека согласно поверьям не ждет.

Была у ирландцев и распространенная у многих народов вера в то, что подкова лошади или осла, прибитая к дверному косяку, принесет счастье. «Эти животные были в хлеву, когда родился Христос, и благословлены навеки. Но чтобы обрести счастье, подкову нужно найти, а не получить в дар», - верили в Ирландии. Считалось также, что привязать к маслобойке подкову – лучший способ защитить молоко и масло от злого колдовства и дурного глаза.

Вера в дурной глаз и в защитную силу слюны - еще одно суеверие, существовавшее и в Румынии, и в Ирландии, и в своеобразных формах сохранившееся в российской провинции даже в 21-м веке. В Румынии считалось, что плевок – всегда самое эффективное средство от воздействия дьявола. Ирландцы считали, что если лошади начинают беспокоиться, значит, на их спине катаются феи и разная мелкая нечисть; надо плюнуть на животное три раза, и тогда феи соскочат с него. Считалось также, что если человек с дурным глазом будет открыто, пристально, прямо смотреть на что-либо или кого-либо или будет что-либо хвалить, не сказав при этом «Благослови его/тебя Бог», то он сглазит вещь, животное или человека. Роковое воздействие дурного глаза, согласно всеобщему мнению, было велико, и если с красивым/умным/богатым/талантливым в чем-то человеком случалась беда, если хорошо начавшееся дело кончалось неудачей или благоустроенное хозяйство приходило в разлад, общественное сельское мнение единодушно постановляло – «сглазили». Однако если мудрый человек трижды сплюнет на того, кого сглазили, и скажет «Благослови его Бог», пострадавший избавится от всех последствий сглаза. Вера в эффективность лечения слюной также была весьма распространена. Вера в дурной глаз (sъil milledach) существовала в Ирландии издавна. Например, в житии святого Киарана из Сайгира рассказывается о короле Кобране, дурной глаз которого убил юного наследника короля Мунстера. Англичанин У. Кэмден в начале XVII века так описывал ирландский обычай: "Если человек похвалит лошадь или любое другое живое существо, он должен закричать "спаси его Бог" или плюнуть на него". В российской провинции – как минимум в сельской местности и маленьких городах – вера в сглаз и опасные последствия дурного глаза существует даже сейчас. Конечно, плевать на людей или животных никто не станет, но о старых поверьях о благотворном воздействии слюны и троекратного плевка напоминают фразы вроде «сплюнь через левое плечо», «помажь слюной – болеть не будет» и «сплюнь чтоб не сглазить» (последнее говорят человеку, который рассказывает о светлых планах на будущее или о том, как у него все хорошо в настоящем. Как правило, человек после этого произносит «тьфу-тьфу-тьфу», символически изображая «защитный» плевок. Бывает и так, что человек, рассказывающий о своих планах, сам говорит «тьфу-тьфу-тьфу чтоб не сглазить».)

«Когда зеваете, немедленно перекрестите рот, или злой дух забежит туда и поселится внутри вас», - говорили ирландские крестьяне. У российских крестьян тоже было в обычае, зевнув, перекрестить рот; эта традиция сохранялась как минимум до революции.

Во многих странах – включая Ирландию и Россию – собачий вой считается очень плохой приметой; даже образованные ирландцы считали собачий вой возле дома, где лежит больной, верным признаком его скорой смерти. Предполагается, что собаки способны чувствовать, слышать и видеть все сверхъестественное и потустороннее, поэтому могут почувствовать, как разрывается грань между мирами, и могут увидеть приближение духа смерти.

Соль у ирландцев считалась обладающей могущественными волшебными свойствами, способной поставить преграду между людьми и потусторонним миром, нейтрализовать воздействие чужой магии и потусторонних сил и, естественно, защитить от зла. Поэтому соль часто упоминается в поздних сказаниях о Волшебном народе и магии: например, в них упоминается, что в потустороннем мире нельзя есть местную пищу, иначе останешься в нем навеки, но если добавить в пищу соль, то можно свободно вернуться в мир живых. Еще в одной истории соль рассыпали возле порога дома и вокруг кровати тяжело заболевшей девушки, которая лежала, не шевелясь, как мертвая, и знахарь сказал, что она заколдована феями; и спустя шесть дней и ночей она пришла в себя и вернулась из мира фей в мир людей. Если домашние начинали болеть и чахнуть, и думали, что это из-за фей, протоптавших тропку через дом, считалось полезным рассыпать соль перед входами и выходами, чтобы они не могли там больше ходить. А в позднем сказании о похищении сидом прекрасной Этайн упоминалось, что все подступы к холму-жилищу сидов были засыпаны солью, и после этого сиды больше не могли применять магию для восстановления разрушаемого волшебного холма. «Соль и огонь – две самые священные вещи, которые даны человеку», - говорили ирландские крестьяне и считали, что нельзя давать никому соль или огонь первого мая или в то время, когда сбивают масло, иначе благословение уйдет из дома. Перевернуть соль – к большим неприятностям, это очень плохая примета; чтобы отвратить беду, соль собирали и бросали через правое плечо в огонь левой рукой. Соль и вода как питье всегда считались мощным волшебным средством против зла, если их должным образом подготовит знахарь и скажет над ними магические слова.
В Японии вера в защитную силу соли и воды из колодца сохранялась и в двадцатом веке – в середине двадцатого века утро в домах, где соблюдали старые традиции, начиналось с того, что вход в дом и/или пространство перед воротами поливали водой и оставляли перед входом кучки соли, чтобы помешать злым духам проникнуть в дом; в современных аниме или манге, где упоминаются различная мистика и японская языческая религия – синтоизм – тоже иногда показывают этот обряд. А в современной России считается, что рассыпать соль – плохая примета, хотя люди не помнят, на чем основана эта примета, и не верят в магическую и мистическую силу соли.

Ирландцы, так же как и россияне, верили, что в организме просто так ничего не чешется. Х) Так, согласно ирландским приметам, если у вас чешется ладонь, это к получению денег; если локоть – вы смените постель; если чешется ухо и оно стало красным и горячим – кто-то дурно отзывается о вас. )) (Приметы «ладонь чешется – к деньгам» и «уши горят – о вас плохо говорят» существуют и в современной России.)

Примечательно, что эти приметы распространены в различных – в том числе и весьма удаленных друг от друга, практически не имеющих общего исторического прошлого и долгих культурных контактов - странах. Разумеется, жизнь и ирландских, и румынских, и японских, и российских крестьян в девятнадцатом веке была трудной и бедной, с крайне низким уровнем инфраструктуры, с дискриминацонным законодательством. Не лучше обстояли дела для россиян и японцев и в 1-й половине 20-го века. (да что там – в России даже в наше время столичные блогеры и телевизионщики частенько относятся к всем живущим за пределами мегаполисов как к «туземному быдлу из Зажопинсков», уровень инфраструктуры и уровень жизни в сельской местности по ряду показателей оставляет желать лучшего, да и историями о произволе чиновников никого не удивишь). Поэтому искренняя и широко распространенная вера в суеверия и приметы вполне себе объяснима – люди искали какую-то поддержку, опору и помощь в своей трудной жизни, а, учитывая окружающие их реалии и жизненный опыт, им, наверное, было проще поверить в целительную силу слюны, защиту талисманов и действенность обрядов, чем в то, что элита в Лондоне, Петербурге, Москве или Эдо/Токио приложит все усилия, чтобы их уровень жизни улучшить. И, поскольку уровень жизни изменялся медленно, суеверия и приметы тоже долго были неотъемлемой частью жизни населения. Кроме того, речь идет о консервативных обществах, где довольно долго сохраняли верность старым традициям, некоторые из которых, возможно, восходят к древним временам, хотя и могли сильно измениться с течением времени.
С другой стороны, возникает вопрос – насколько старыми являются эти традиции? Ни в русских былинах и летописях, ни в ирландских скелах, ни в средневековой японской литературе не упоминается о защитной силе первоцветов и рябины, соли и слюны, или тем более вытащенных из гроба гвоздей и т. п. В книге леди Уайлд многие истории можно датировать по определенным признакам, и легко заметить, что упоминания о чем-то подобном относятся к событиям, случившимся не ранее 17-го века, либо к поздним редакциям старых преданий. Да и не могли простые крестьяне в средневековье себе позволить, например, солью разбрасываться, она была слишком дорога, а о том, чтобы что-то подобное элита делала, не упоминается. Так что, возможно, большинство этих суеверий и примет появились уже в Новое время? Но тогда непонятно, почему общераспространенными оказались именно эти суеверия и приметы?
В общем, тема довольно интересная, но приличного «дополнительного ликбеза» требует.

* * *

Однако были в Ирландии 19-го века и свои особенные верования и приметы, не свойственные другим странам. Некоторые из них весьма своеобразны. Х)

Например, некоторые приметы-«медицинские рекомендации»:
Чтобы избежать зубной боли, никогда не брейтесь в воскресенье. Вот так.
Направьте на ячмень девять раз колючку от крыжовника, говоря: "Уйди, уйди, уйди!" – и ячмень тут же уйдет и исчезнет. Понимающий.
Прикосновение руки седьмого сына исцеляет от укуса бешеной собаки. Такое же суеверие существует и в Италии. А прикосновение руки седьмого сына, рожденного седьмым сыном, исцеляет вообще от всех болезней. Весьма полезный медицинский совет для тех стран, где многодетных семей гораздо больше, чем больниц. Когда одновременно проводят оптимизацию здравоохранения и пропагандируют многодетные «традиционные» семьи – это повод об этом вспомнить х)
Чтобы исцелить горячку, положите пациента на песчаный берег, когда идет прилив, и отступающие волны унесут болезнь и оставят его в добром здравии. А если пациента приливом с головой накроет на некоторое время, то его вообще никакие болезни не будут беспокоить никогда х)

Существовали и приметы о том, что для людей опасно или причиняет вред. Например, считалось, что опасно плыть по воде в первый понедельник мая. А особенное несчастье сулит утром встретить первым рыжего человека. Есть предание, что рыжим был Иуда Искариот, и именно из этого и мог произойти суеверный страх перед злым воздействием рыжих людей.

Ну и конечно, приметы, заклинания и гадания, связанные с любовными отношениями – как же без этого.
Известный способ гадания о будущей судьбе – с помощью улиток. Молодые девушки сажали улиток на блюдце с песком или первого мая выходили рано, до рассвета, и прослеживали следы улиток на глине, ибо они всегда выписывают букву, и это – инициал имени истинного возлюбленного. Большая неудача – встретить первой утром черную улитку, но белая улитка приносит счастье.
Мощным талисманом на любовь, которым пользуются женщины, считается кусок кожи, взятой от руки трупа и привязанный на человека, чьей любви добиваются, пока он спит. Через некоторое время этот кусок снимают и осторожно убирают, пока спящий не проснулся и не понял, что происходит. Потому что если проснется…
Еще один способ приготовить приворотное зелье – убить черного кота (в одной истории описывается, как бедное посаженное в мешок животное били об стену, пока оно не умерло), вынуть сердце и печень, выварить и истолочь в порошок, порошок добавить в чай или супчик к любимому.
(Способы какие-то, как я посмотрю… То для живодеров, то для осквернителей могил. Интересно, а какие-нибудь другие способы привлечь внимание практиковавшие это женщины пробовали? Вкусненьким там любимого угостить, на танец пригласить, рукоделье подарить какое-нибудь, комплимент сказать, пообниматься банально? Или у них был подход «мы легких путей в любви не ищем, только хардкор, только садизм и расчлененка»?)

* * *

После принятия христианства в Ирландии, судя по всему, произошел «перенос функций» друидов и филидов на христианских святых и священников – точнее, правильно было бы говорить, что сила и власть Слова, свойственные, по общему мнению, друидам и филидам, в поздней христианской ирландской традиции приписывались не только святым, но и простым священникам, чьи молитвы, благословение и проклятье обладали той же силой, что заклинания, благословения и проклятья друидов и филидов древности. (по крайней мере, так было в западной Ирландии). Логика ирландцев в этом случае понятна – если священник обладает истинным знанием и вправе как слуга Бога говорить от его имени, то его слово обладает великой силой. Скорее всего, именно на этом было основано поверье о том, что священный колодец потеряет силу, если его проклянет священник, и о том, что если огонь погаснет первого мая, то только из дома священника можно брать торф. С могуществом проклятья священника связаны и различные сказания, где о христианском милосердии и возможности спасения говорится, имхо, гораздо меньше, чем о мистическом могуществе проклятий.
На Инишморе (остров у западного побережья Ирландии) жил один молодой человек по имени Джеймс Линан, который славился на весь остров своей красотой и силой. Никто не мог превзойти его ни на охоте, ни в кулачном бою; и, кроме того, был он лучший танцор во всей округе. Но при этом он был смел, безрассуден и всегда был на первом месте во всех диких хулиганских проделках тамошней молодежи.
Однажды после одной из этих безумных выходок он зашел в часовню, и священник по имени осудил его с алтаря. – Джеймс Линан! – сказал он. – Попомни мои слова: дурной конец тебя ждет. Месть Божья падет на тебя за твою порочную жизнь; и той силой, что есть во мне, я отвергаю тебя, как дурного повесу и слугу Сатаны, которого проклинают все добрые люди.
Юноша побледнел и упал на колени перед всем народом, горько рыдая: – Помилосердствуйте, помилосердствуйте! Я раскаиваюсь, я раскаиваюсь! – и заплакал, как женщина.
– Иди же теперь в мире, – сказал священник, – и постарайся начать новую жизнь, и я буду молить Бога, чтобы он спас твою душу.»
С того дня юноша не пил спиртного, заботился о своей ферме, женился на милой дочери фермера и все у них шло хорошо и родилось четверо прекрасных детей. Но когда они с семьей поехали на свадьбу друга, с молодым человеком случился удар, и, когда он очнулся, дар речи покинул его. «Так что рок, изреченный священником, исполнился, – злой была юность Джеймса Линана, и злой оказалась его судьба, и скорбь и смерть, наконец, нашли его, ибо приговор священника все равно что слово Божье».
Впрочем, история Джеймса Линана – это еще довольно милая история. В книге леди Уайльд описываются и более трэшные традиции – например, существующий в некоторых местностях западной Ирландии обряд, при котором священник возглашал в чей-либо адрес страшное проклятье, держа человеческий череп в руках.

* * *

Вера в магическую силу песни и слова, которые в особой мере присущи поэтам, сохранялась в Ирландии и в 19-м веке, но, в отличие от древней и средневековой Ирландии, люди, способные на это, уже не пользовались почетом, а вызывали опасения, и существовали рассказы об их дурных поступках – например, история о том, как поэт пытался зачаровать и силой - властью чар - увести из дома девушку, прикрепив к стволу дерева возле дома, где она жила, бумажку с написанным на ней кровью орлиным пером словом-заклятьем. Девушка добровольно – точнее, безвольно – последовала за поэтом, но когда бумагу сняли с дерева, она пришла в себя, и не могла вспомнить, что с ней случилось.

* * *

И не из книги леди Уайльд вместо бонуса, потому что Финн мак Кумал здесь тоже упоминался: о правилах принятия новых бойцов в легендарный отряд, называемый фианой (по преданию этот полунезависимый отряд был создан из воинов разных кланов Верховным Королем Ирландии Кормаком мак Артом в 3-м веке для защиты страны; самым знаменитым его командиром был Финн мак Кумал, который, как повествуют предания, был потомком знатных сидов и великим героем).

читать дальше?

«Ни один человек не мог быть принят в фиану, пока все его родственники, как по отцовской линии, так и по материнской, не поклянутся в том, что, будь он убит, никто из них не станет мстить за него; и, наоборот, не станет обращаться к нему за подмогой в деле отмщения. Опять же, если он сам причинит кому-то великие обиды, гнев обиженных должен пасть лишь на него самого, но никак не на прежнюю родню.
Из тех, кто удовлетворит этому условию, ни один не может быть принят, если он не является отменным поэтом, искусным в двенадцати способах стихосложения.
Есть и ещё испытание: человек должен быть помещён в земляную яму по пояс глубиною, со щитом и ореховой палкой длиной в локоть. Девять воинов должны напасть на него с расстояния в десять борозд и одновременно метнуть свои копья. Если не сумеет он оборониться и хотя бы одно из копий заденет его, – не быть ему принятым в фиану.
Из тех, кто выдержит это испытание, ни один не может быть принят, пока не заплетут ему волосы во множество кос и не пустят его бежать лесами Ирландии; воины же фианы пустятся за ним в погоню, стараясь ранить его, и пусть в начале бега их отделяет от него всего одно дерево. Если его ранят или схватят, – не быть ему принятым в фиану. Если оружие дрогнет у него в руках, – не быть ему принятым в фиану. Если ветка лесная потревожит хоть локон у него на голове и вытянет прядь волос из косы, – не быть ему принятым в фиану. Если во время бега хрустнет сухой сучок у него под ногой, – не быть ему принятым в фиану. Если не сумеет он на всём ходу перескочить через сук, простёртый на высоте его лба, и поднырнуть под ветку, склонённую на высоте его колена, – не быть ему принятым в фиану. Если не сумеет он, не замедляя шагов, ногтями вытащить из босой ноги колючку, – не быть ему принятым в фиану.
Но если он выполнит всё требуемое, – его примут, как брата…»
По описанию фианы в древней рукописи сразу видно, как представляли себе легендарный отряд. Во-первых, требования к новобранцам, «чуточку» отличающиеся от способностей обычного человека. Во-вторых, новобранец в эпоху, когда род и семья были очень значимыми понятиями, а кровная месть была частью стандартного законодательства, как бы оказывался вне общей правовой системы, отказываясь от прав и обязательств по отношению к родичам, отвечая за свои поступки только перед командирами и Верховным Королем и подчиняясь только им. И, в-третьих, то, что этот отряд не состоял из воинов какого-то конкретного рода-племени-королевства, а был такой своеобразной «военной сборной» - это тоже, вроде бы, было для Ирландии 3-го в. весьма необычно. В общем, согласно легендам особость фианы заключалась не только в том, что туда набирали невероятно крутых воинов, - этот отряд еще и в социально-правовом отношении необычным был.

Продолжение следует. ))

@темы: Мифология, мистика, легенды, Лингвистическое

---

Об опечатках и занимательной мифологической зоологии ))

Из "Младшей Эдды":
Старая великанша породила многих сыновей-пеликанов, все они видом волки

Ну что тут скажешь. Бывает. х)))

@темы: Мифология, мистика, легенды, Флуд, фразочки, оговорки и опечатки, Нарочно не придумаешь

---

"Легенды древней Ирландии": об ирландских древностях и ирландских праздниках

Закончил читать книгу "Древние легенды Ирландии" (более правильное название - "Легенды, заговоры и суеверия Ирландии"), написанную леди Франческой Уайльд, мамой небезызвестного Оскара Уайльда. Описание во френдленте совпадает с впечатлениями - там действительно есть мелкие "ляпы", заметные даже мне, но при этом очень много "вкусного" и интересного; и поскольку я дневник по большей части использую как блокнот, я буду все эти интересности потихоньку сюда записывать. )) А еще у автора, на мой вкус, хороший слог, так что, несмотря на некоторую - на мой взгляд - хаотичность изложения - читать было в целом приятно и интересно

Для начала несколько слов об авторе и книге.

читать дальше?

Мисс Джейн Элджи (она же будущая леди Франческа Сперанца Уайльд) родилась и большую часть жизни провела в Ирландии, куда ее предки перебрались в 18-м веке, так что ее смело можно считать коренной ирландкой, которой были интересны и дороги традиции страны. Она с детства увлекалась чтением и знала несколько языков (некоторое время она работала переводчиком). В 1887 году она выпустила книгу «Древние легенды Ирландии»/"Легенды, заговоры и суеверия Ирландии".
«Многие ирландские легенды, суеверия и древние заклинания, собранные здесь, были получены в основном из устных сообщений самих крестьян, будь то ирландцев или англо-ирландцев, чья речь хранит столь много выразительных оборотов древнего языка.
Эти рассказы были записаны сведущими людьми, хорошо знающими оба языка, точными, насколько это возможно, словами рассказчика, так что была сохранена значительная часть первобытной простоты стиля, и наши легенды обладают особой ценностью и уникальностью – ведь они идут прямо из сердца народа. Предания и легенды, которые рассказывают крестьяне на ирландском языке, гораздо более дики и странны, и в них гораздо больше духа старого мира, чем в обычных волшебных сказках, которые люди рассказывают по-английски.», - написала она в предисловии к книге.

Тематический и жанровый состав книги весьма разнообразен: исторические зарисовки, короткие лингвистические заметки, картины из крестьянского быта, «краеведческая» информация с описанием нравов и достопримечательностей какой-либо местности, цитаты из средневековых юридических документов и исторических хроник, семейные легенды ирландской и англо-ирландской знати, истории, приметы, суеверия и поверья, бытовавшие среди ирландских крестьян, народные ирландские и англо-ирландские сказки, пересказ скел в их поздней редакции. Истории отличаются между собой не только по содержанию (легенды о королях и святых, истории о подменышах и оборотнях, описание национальных праздников и описание многочисленных археологических находок – это лишь малая часть из тем, затронутых в книге) – у них отличается и стиль изложения, что, несомненно, связано с точным цитированием литературного источника либо копированием стиля речи рассказчика.
При этом леди Уайльд, собравшая все эти интересные истории, судя по всему, не думала, что их будут читать не только с развлекательными целями, и потому не ставила перед собой цели как-либо серьезно систематизировать материал или всегда указывать его источник. Хотя, разумеется, во многих случаях источник, будь то рассказчик, книга или публицистическая статья, указаны; у многих историй есть своеобразная датировка – «несколько лет назад одна женщина заявила…», «это случилось столетие назад…», «во времена королевы Елизаветы…». Своеобразными хронометрическими вехами можно считать и упоминаемые в историях бытовые детали, топонимы и личные имена (например, фамилии с О и Мак- в качестве приставки начали употреблять не ранее 10-11 вв). Также леди Уайльд часто указывает место проживания человека, с которым, по его словам, случилась та или иная история, и разделила в книге предания восточной и западной Ирландии. Благодаря этому можно выделить в верованиях ирландцев 19-го в. определенные тенденции.
Например, в преданиях и поверьях восточной Ирландии мало оригинальности, почти нет именно кельтского, они по большей части напоминают английские волшебные сказки. В западной же Ирландии еще сохранились отголоски старых легенд, древнеирландских скел, кельтских верований; именно там чаще всего можно встретить почтение к древним католическим святым, истории о древних королях, о друидах и филидах, поклонение священным колодцам, представления о сидах не только как о мелкой нечисти, но как о прекрасном внешне чудесном народе, который может причинить не только зло, но и добро, веру в силу благословений и проклятий, убежденность в чудесных свойствах различных растений. В этом нет ничего удивительного, учитывая историческую судьбу разных регионов: в восточной Ирландии более тысячелетия правили иностранцы – датчане, англонормандцы, англичане - и около 6 столетий проводилась насильственная англификация, а западная Ирландия долгое время оставалась де-факто независимой; в восточную и южную Ирландию приехало много мигрантов-англичан, на запад же, случалось, депортировали коренных ирландцев, так что большинство жителей восточной Ирландии по-ирландски даже не говорили, и на востоке проживало много потомков англо-ирландцев, которые этническими ирландцами не были или были лишь наполовину.
Кроме того, чем старше предания, тем заметнее в них уважение или по крайней мере не совсем негативное отношение к друидам, сидам, филидам и т. п. легендарному наследию древних времен; в более поздних историях Волшебный народ или сила поэтического слова гораздо чаще упоминаются, как что-то опасное для людей и плохое.
Тем не менее, источник той или иной истории или факта можно определить далеко не всегда: взяты ли эти факты из исторических сочинений, правовых актов или каких-нибудь легенд? Рассказаны ли эти истории ирландцами или англо-ирландцами? В любом случае среди этих фактов и историй очень много интересного, поэтому я кое-что из книги и примечаний к ней унес к себе, скомпилировал, убрал повторы и кое-где чуточку отредактировал, сохранив общий стиль книги. ))


Итак, часть первая – о древней и средневековой Ирландии и о разных ирландских праздниках. )) Если кто-то сможет что-то исправить или дополнить – спасибо скажу. )) Единственная просьба – в случае исправлений или дополнений указывать источник информации. ))

С VII по X век Ирландия была европейским центром учености. Ирландцы 18-19 века не забыли об этом, рассказывая, что "В старые дни в Ирландии были большие школы, где людям преподавали всевозможные науки, и даже у самых бедных людей знаний было больше, чем у многих благородных господ в наши дни. Но самыми учеными были священнослужители, и поэтому Ирландия славилась по всему миру, и многие короли из чужих земель посылали своих сыновей далеко в Ирландию, чтобы они воспитывались в ирландских школах".
Высокий уровень образованности проявлялся в т. ч. и в том, что в Ирландии VI-XVI веков существовала особая правовая система: в отличие от остальной Европы, Ирландия ни в какой форме не переняла нормы римского права. Дошедшие до нас правовые тексты и комментарии к ним в опубликованном виде занимают более 2000 страниц. (Вот бы здорово было их почитать!)
Примером детальной проработанности древнеирландского права могут послужить трактаты из Сенхус Мор (также Шенхус Мор, древнеирландское Senchas Mбr). Этот свод древнеирландских законодательных трактатов, составленный около 800 года н. э., состоял из трех частей и включал более сорока отдельных трактатов, посвященных самым разнообразным юридическим вопросам. Например, изначально в него входил специальный трактат "Суждения о котах", где разбирались различные юридические вопросы, связанные с котами и кошками (он сохранился только во фрагментах). Так, согласно законодательству, кошка должна быть свободна от ответственности за то, что съела еду, которую нашла в кухне "из-за небрежности того, кто должен был заботиться об этой еде". Однако если еда была взята из безопасного места – из сосуда, – тогда виновата была кошка, и ее можно было спокойно убить. Кот также был свободен от ответственности за то, что, хватая мышь, поранил лентяя во время своей охоты за мышами; однако если случилось так, что кот нанес травму полезному работнику, он должен был выплатить половину штрафа, а вторую часть списывали на возбуждение от охоты за мышью. Если требовалось конфисковать собаку, то через ее миску клали палочку, чтобы ее не кормили. На два дня можно было конфисковать черно-белого кота, если он происходил от великого героя, которого взяли с корабля Бресала Брекка, где были белогрудые черные коты; то же самое правило действовало и в отношении комнатной собачки королевы.
Еще одной интересной особенностью древнеирландской юриспруденции является существовавшая в древней Ирландии сложная система так называемого "атгабала" (athgabál). У ирландцев практически не было тюрем и казней; большинство юридических конфликтов урегулировались с помощью штрафов. Если ответчик не платил штраф, истец мог самостоятельно изъять имущество у ответчика в качестве залога за будущий штраф. Это изъятие называлось "атгабалом". Процедура атгабала регулировалась сложными правилами; целью многих из них было нанести как можно меньше ущерба чести и достоинству ни в чем не повинных членов семьи ответчика: например, запрещалось отбирать то, с чем играет ребенок, – котят, детские игрушки; вещи больного и т. п.

* * *

В ирландском языке нет другого слова для обозначения броши – будь то из кости или из золота, кроме как Dealg, что буквально означает "колючка". (Возможно, это память о том, что именно колючками и острыми косточками в глубокой древности, до развития ремесел, прикрепляли плащ к одежде, а бедняки продолжали делать это и впоследствии). Слово "фибула" – заимствованное и совершенно чужеродное для ирландского языка, хотя археологи обнаружили на территории Ирландии множество поражающих тонкостью работы золотых фибул, выполненных местными мастерами.

* * *

Число цветов в одежде в древней и средневековой Ирландии, как и в средневековом обществе в целом, имело существенное значение и регулировалось законом. Так, рабам был позволен только один цвет; воинам – два, прославленным героям или знатным юношам – три; мужчине-филиду – шесть; женщине-филиду – пять; и семь было царственным числом для королей и королев. Тонкость и качество выделки шерсти и льна, из которых шили одежду, также зависели от ранга носителя. (Лен и шерсть были основными материалами древнеирландского костюма). Цвет плаща также указывал на ранг.
В "Книге прав" (Lebor na Cert, время создания - XI век или позднее) говорится о плащах различных цветов, которые предоставлялись королям в качестве дани или налогов: плащах пурпурных, красных, зеленых, белых, черных. Некоторые, как там сказано, были оторочены золотом. Также часто описываются и туники "с золотыми краями – с золотыми украшениями – с золотыми окантовками". Плащи другой формы снабжались капюшонами вроде арабских бурнусов и широкой окантовкой из козьей шерсти. Дань, которую король Тары требовал с лейнстерцев, состояла из 5000 унций серебра, 5000 плащей и 5000 бронзовых сосудов, а также из отдаваемых раз в три года 15 000 голов скота различного вида. Помимо этого упоминается и о лошадях и ценных предметах различного рода.

* * *

В древней Ирландии ученых людей почитали превыше всех других классов: филиды (который леди Уальд называет «профессорами и поэтами», чтобы передать их общественную роль – хранители знаний и в то же время создатели и хранители творческого наследия) занимали очень высокое положение в обществе и располагались на общественной лестнице рядом с королями.

читать дальше?

Они образовывали собственную Ассоциацию и избирали своего главу – главного филида всей Ирландии, а также главных филидов всех провинций. Быть филидами могли как мужчины, так и женщины, и у них были особенные и всеми признанные привилегии, касавшиеся как дохода, так и драгоценных одежд (которые в средневековье были вообще во всех странах показателем статуса). Законы предписывали, что одеяние главного поэта должно стоить столько же, сколько пять молочных коров, а поэтессы – три коровы; при этом одежда королевы стоила семь коров (включая диадему, золотую вуаль и платье из пурпурного шелка, расшитое разными цветами). Отпрыски королевского дома имели право на семь цветов в своем плаще, в то время как поэтам было дозволено шесть, а поэтессе – пять; число цветов было признаком достоинства и ранга. На праздниках филиды высокого ранга сидели рядом с королем и выше других знатных людей, и, пока они декламировали, никто не осмеливался прервать их хоть словом. А когда главный филид – оллам – путешествовал по стране, его повсюду сопровождала свита из не менее чем пятидесяти поэтов меньших рангов.
В языческие времена великий и мудрый оллам Фодла, король Ирландии построил и богато одарил «колледж» в Таре близ королевского дворца; он именовался Мур-Оллав – "Стена ученых"; здесь преподавались все искусства и науки, известные тогда в Ирландии, и здесь жили и пировали преподававшие это филиды из Ассоциации поэтов, и жили самые высокопоставленные из них.

Говорят, что слово «филид» происходит от слова Filidecht (философия или высшая мудрость). От поэтов превыше всех людей требовали быть чистыми и свободными от всякого греха, который мог бы быть позором для учености. От них требовались
чистота руки,
чистота уст,
чистота учености,
чистота брака,
и любой филид, который не сохранял все это в чистоте, терял половину своего дохода и своей чести, ибо поэта считали превыше всех людей не только за его ученость и ум, но и поскольку он был истинным открывателем высшей мудрости.
При этом филиды обладали не только высокими правами; к ним может быть по праву отнесено понятие «положение обязывает». Высокие познания в самых разных сферах гуманитарных наук и феноменальная память считались обязательными для высокопоставленных филидов; считалось, что верховный филид должен полностью, наизусть и в совершенстве продекламировать любую историю, легенду или поэму, какую потребует король. (Нормой считалось знание 400-350 историй для верховного филида – оллама и 200-150 историй для филидов меньшего ранга). Неспособность ответить на какой-нибудь вопрос или незнание какой-либо истории считались позором. Существует история о том, как никто из поэтов не знал полностью «Похищение быка из Куальнге», а единственный человек, знавший эту историю, уже умер. Тогда поэт Сенхан поклялся не ночевать две ночи в одном месте, пока не узнает эту историю, и пустился со спутниками в путь. Они пришли к могиле, и Сенхан постился целый день, и дух усопшего предстал перед ними, и продекламировал «Похищение», и поэт, внимая ему, запомнил его наизусть, от слова до слова. Так профессиональная честь ирландских поэтов была спасена. )) Кроме того, филиды – как и барды – были еще и сочинителями, создававшими поэзию и прозу. Законы кельтской поэзии были полно разработаны, а структура стиха была исключительно сложной.
Нет ничего удивительного, что ученики филидов должны были учиться десять лет, чтобы добиться совершенства в своем мастерстве, а также улучшить память. Затем они постепенно повышались в ранге, проходя все ступени, покуда не достигали последней и высшей, именовавшейся "Мудростью богов", однако знание, которое тогда приобретали посвященные, держалось в святой тайне от толпы, и адепты клялись солнцем, звездами и воинством небесным никогда не раскрывать тайны, приобретенные во время инициации, профанам. От филидов требовалась также и физическая непорочность, они должны были обладать статной внешностью и быть физически развитыми.
Филиды также обучали высокородных дев из знатных семей поэзии и музыке.

Почтение, которым пользовались филиды, было основано не только на уважении к учености и таланту. Разумеется, от людей, которые хранили все знания об истории страны и сочиняли повести и песни, во многом зависело, каким будет мнение современников или потомков о человеке, и чем талантливее была хвала или хула, тем выше было стремление избежать хулы и заслужить похвалу. Однако дело было не только в этом. Древние ирландцы, как и многие другие народы, верили, что музыка и слово могут иметь магическую силу и изменять окружающий мир, а тот, кто владеет знаниями об этом мире, точно уж сможет изменить его по своему желанию; проще говоря, магическая мощь филидов была по общему мнению очень велика; верили, что они обладают странными и таинственными силами мудрости, что лежат за пределами и выше возможностей всех других людей и могут своей хвалой или хулой «спеть» судьбу человека, добрую или злую. Ничего удивительного, что перед ними трепетали даже князья и короли, стремясь им угодить, и что многие говорили, что скорее умрут, чем навлекут на себя гнев поэтов или станут предметом их гибельной сатиры. Отголоски представлений о том, как велико могущество поэтических песнопений, сохранилось даже в преданиях, записанных или отредактированных не ранее 15-16 века, когда влияние филидов уже сошло на нет.
Такова, например, история о том, как недруг короля Кахала послал ему в подарок заколдованные яблоки, и когда король их съел, его обуял чудовищный голод, который ничто не могло утолить, так что он пожрал все, что было в его стране, и люди голодали.
«А тогда один великий и мудрый человек, главный поэт своего племени, как раз путешествовал по Мунстеру, и, услышав о том, в каком состоянии находится король, он от всей души пожелал увидеть его, ибо знал, что в этих злых чарах – работа дьявола. И его привели к королю; он произнес над королем множество действенных заклинаний и много могущественных песнопений, ибо поэты превыше всех людей в познании таинств; пока наконец, через три дня, он не объявил всем лордам и князьям, что в эту ночь, когда взойдет луна, чары будут разрушены и к королю вернется его обычное здоровье. Поэтому вожди собрались вокруг него во дворе, чтобы посмотреть, но никому не позволили войти в комнату, где лежал король, кроме самого поэта. И именно он дал сигнал, когда пришел час, и заклятие было разрушено.
Так они смотрели, и как только луна взошла, из комнаты короля послышался громкий крик; поэт, распахнув дверь, попросил князей войти; и тут на полу лежал огромный мертвый волк, который целый год обитал в теле короля, но теперь, к счастью, королю удалось извергнуть его благодаря могущественным заклинаниям поэта.»
Существует легенда о том, как была спета первая изреченная филидом песнь поношения в Ирландии. Было это по преданию после того, как божественные племена – Фир Болг и Туата де Данан - сошлись в битве при Маг Туиред, и Племена богини Дану победили, а те из Фир Болг, что спаслись с поля битвы, отправились прямо к фоморам (третьему божественному племени). Однако король Туата де Данан потерял в битве руку и не мог больше править ими, поэтому королем избрали Бреса – сына короля фоморов и женщины из Племени богини. Но Брес оказался плохим королем – при нем Племена богини начали платить дань фоморам, и даже сами великие и знатные из них вынуждены были выполнять работы для фоморов. Если приглашали их на королевский пир, то не было им ни угощения, ни почета; среди Племен не было больше уважения к закону, и они не несли службу, и богатства Племен не раздавались по воле всех.
Среди тех, кто страдал от недостойных поступков короля, был знаменитый поэт Кайрбре, сын Этайн, великой поэтессы племен богини Дану; именно она пела победную песнь, когда ее народ победил Фир Болг на долине Маг Туиред. И Кайрбре, которого так почитал весь народ, пригласил король Брес к своему двору, чтобы он произнес мощное проклятие врагам, с которыми он тогда воевал. Кайрбре пришел на зов короля, но вместо того, чтобы обращаться с ним с тем уважением, которое подобало его рангу и таланту, король дал ему для ночлега лишь маленькую каменную келью, где не было ни огня, ни сидений, ни ложа. Три маленькие черствые лепешки подали ему. Так что очень рано на следующее утро поэт встал и удалился с превеликим гневом в сердце. Но, проходя мимо дома короля, он остановился и молвил:
Без пищи, что явится быстро на блюде,
Без молока коровы, в утробе которой теленок.
Без жилья человечьего в темени ночи.
Без платы за песни поэтов пребудет пусть Брес.
Нет отныне силы у Бреса.
Такова была первая песнь поношения, злая песнь, сатира филида, которую знала Ирландия. И ничего, кроме бед, не знал Брес с того часа, ибо он утратил королевскую власть; и войско его сородичей, которое он привел с собой, чтобы вернуть себе власть, было разгромлено в битве, и с трудом смог он сохранить свою жизнь. И от забот и скорби его охватила тяжкая болезнь, ибо, хотя он был голоден, он не мог проглотить ни кусочка еды; и так он умер жалкой смертью, проклятый оскорбленным поэтом.
О том, какую силу имели проклятия филидов и как велика была их гордость, рассказано и в предании о верховном филиде Сенхане. Однажды он приехал на пир к королю, который устроил в его честь роскошное празднество. Сенхану, однако, не понравилось, что почет ему оказывают не больший, чем любому из знатных людей Ирландии, и он сказал, что в жизни не видел худшего пира, после чего удалился с праздника и не пожелал принимать пищу даже из рук красивой и учтивой приемной дочери короля, которая вежливо и смиренно уговаривала его съесть что-нибудь. Более того, он оскорбил девушку, назвав ее отъявленной уродиной и сказав, что не пожелает принять пищу из ее рук, потому что ее бабка показывала своей рукой дорогу прокаженным (после этого король даже обиделся). Однако он пожелал съесть яйцо, и когда выяснилось, что яйца испортили мыши, спел о серых грызунах сатиру, от которой десяток мышей тут же умерли на месте.
Повесть явно сочинялась или была отредактирована в то время, когда прежний статус филидов и уважение к ним остались в отдаленном веками историческом прошлом, и сюжет указывает на это: в итоге гордый филид унижается перед королем кошек, которого оскорбил в своей сатире, а спасает его от мести короля кошек встретившийся ему святой. Однако примечательно, что король, судя по всему, не возненавидел поэта и не потребовал с него какое бы то ни было возмещение за нанесенное дочери оскорбление. Более того, поэт считает себя пострадавшей стороной, считая, что в его бедах и унижениях виновен король, устроивший плохой пир, удаляется в свое жилище, и все ирландцы были этим очень опечалены. Однако потом он примирился с королем, и тот устроил в честь Сенхана роскошный пир, длившийся три дня и три ночи, и воздавал ему великий почет. Другими словами, по повести ясно, что и сам филид, и все ирландцы считали, что личность верховного филида – особа, которую подобает почитать не меньше, а то и больше, чем разных местных королей.
Существовало также верование – скорее всего, довольно позднее и бытовавшее среди простого народа, но тоже выражающее веру в могущество филидов: „Было весьма опасно оскорблять поэта. Если кто-либо отказывал ему в просьбе, то поэт хватал мочку уха этого человека и мял ее между пальцами; тогда этот человек должен был умереть.“ Считалось также, что на лбу у человека, против которого произнесена сатира филида, вскакивали три больших волдыря и оставались там как отметина и знак мести.

Наконец брегоны сочли нужным принять во внимание жестокое и ужасное воздействие общественной пытки, вызванной гордостью и самоуверенностью филидов, и против нее были приняты определенные законодательные меры; строгие законы регулировали свойства и обоснованность сатир, которые в таком обилии сочиняли поэты против тех, кто имел смелость сопротивляться их вымогательству и не одобрять их нахальства. Законы брегонов также предписывали в случае изъятия имущества у поэта чтобы у него отбирали плеть, "как предупреждение, чтобы он не использовал ее, покуда не воздаст должного". (Возможно, под "плетью" имелся в виду жезл или посох, сделанный из дерева, который носили с собой поэты как знак их статуса). В конце 6-го века зашла даже речь об изгнании всех филидов из Ирландии и/или полном запрете их деятельности. И хотя этого не произошло (то ли, как гласит легенда, благодаря заступничеству св. Коломбы, то ли из-за того, что влияние филидов было слишком велико), но число филидов, имевших право заниматься этой деятельностью, было законодательно сокращено, их материальные привилегии понижены, а их доход уменьшен. После этого они уже никогда не могли восстановить свои былые статус и влияние.

* * *

Музыка составляла основную часть образования в древней Ирландии, ибо вся жизнь в Ирландии двигалась под музыку. Законы, религия, науки и история – все это преподавали ирландскому народу с помощью музыки. Брегоны (древнеирландское brithem – "судья") провозглашали законы речитативом или монотонным пением, восседая на возвышенном месте на открытом воздухе, в то время как люди собирались кругом, чтобы послушать их. Филиды пели историю, генеалогии королей и предания племен. На праздниках барды декламировали свои сочинения о подвигах вождей или сладкие предания любви и ударяли по струнам арфы, чтобы сопровождать свой голос. В торжественных случаях, когда устраивалось собрание на открытом воздухе, вожди садились кругом на холмиках из торфа под аккомпанемент арфы, хор присоединялся к ним, в то время как барды, стоя в центре, декламировали рассказы о героях, перемежая их лирическими отрывками, а круг арфистов во внешнем кругу собравшихся иногда играл симфонии чисто инструментальной музыки, дабы дать бардам время для отдыха между частями рассказа. Поэты даже наставляли женщин-плакальщиц в элегических метрах, или в погребальном плаче над умершими.
В музыке поэты использовали три основных метра: "печальный", или песня по умершим, "приятный", предназначавшийся для танцев и празднеств, и "спокойный", посвященный полностью любовным сонетам и жалостной нежности лирического выражения. Все эти песни исполнялись в мирной обстановке, на праздниках и среди собраний людей. Однако поэты пели также и Ros-Catha, или песнь битвы, чтобы побудить воинов к отважным подвигам; под такую песнь воины шли на битву. Предание рассказывает об Этайн, жрице и пророчице Туата-де-Дананн, которая стояла на высоком камне во время битвы при Маг Туиред и своими песнопениями дарила вдохновение воинам племен богини Дану и поощряла их храбрость, прорицая победу; и камень, на котором она стояла, существовал и в конце 19-го в. в долине, считавшейся местом сражения, и люди все еще называли его "Камнем пророчицы".

* * *

Врачи языческих времен образовывали ветвь друидического жречества, и с ними обращались с особыми почестями. У них были особые места, отведенные им за королевским пиршественным столом в Таре, и им был выделен определенный доход, чтобы они могли жить в почете.
Врач, который занимался лечением пациента, по закону имел право на пропитание вместе с четырьмя своими учениками; но если ему не удавалось его вылечить из-за отсутствия квалификации, то он был обязан вернуть то, что ему заплатили, и возместить все расходы на его содержание.
Искусство исцеления считалось в Ирландии таким важным, что еще до принятия христианства в Таре близ королевского дворца была воздвигнута постройка вроде госпиталя. Ее именовали "Домом скорби", и больные и раненые (судя по преданиям – в первую очередь знатные люди) получали там весь необходимый уход.
В более поздние времена ирландские врачи весьма славились своей ученостью, и существует множество ирландских медицинских рукописей, как в Ирландии, так и в Англии; они также рассеяны по общественным библиотекам на континенте. Написаны они в основном на латинском языке с комментариями на ирландском; показывают, что их создатели были близко знакомы с трудами Гиппократа, Галена, Аристотеля и других столь же прославленных авторов.

* * *

В древних рукописях упоминается, что в языческое время, до прихода святого Патрика, на посохах друидов использовалось огамическое письмо (огам – рунический древний алфавит ирландцев, в котором буквы определялись числом и направлением нарезок на куске дерева), хотя еще не были найдены образцы огамического письма, которые были бы древнее христианской эры. Отголоски этих традиций можно найти, например, в истории о друиде, который помог найти похищенную королеву Этайн, применяя веточки орешника, на которых был начертан огам.
Вместе с христианством в Ирландию пришли латинский язык и латинская письменность. Самый древний из сохранившихся ирландских письменных памятников - надпись на каменном столбе Лугнадона, племянника святого Патрика, возле часовни Святого Патрика (сейчас разрушенной) на одном из островов Лох-Корриб. А древнейший существующий в Ирландии манускрипт – это Книга из Армы, копия латинской версии Евангелия святого Иеронима, написанная старым романским почерком, ценная красотой письма и разнообразными изображениями, которые в ней содержатся. Книга из Дарроу и Книга из Келлса (обе они относятся к первой половине VI века) считаются делом рук самого святого Колумбы. Последняя, Келлская книга украшена больше чем какая-либо другая рукопись Евангелий, и ученые авторитеты утверждают, что она – "прекраснейшая из существующих рукописей столь ранней эпохи и великолепнейший образец каллиграфического искусства и искусства миниатюры во всем западном мире". Обе эти рукописи написаны латинским унциалом, общим для всей Европы в то время. (После введения христианства латинский язык повсеместно преподавался в ирландских школах., и священники и врачи не только писали, но и бегло говорили на латинском; этот язык стал их основным средством общения с учеными людьми континента. Разумеется, книги – особенно светского характера – писали и на ирландском, записывая их довольно сложным образом - в древнеирландском языке было более шестидесяти звуков, которые ирландские писцы были вынуждены передавать всего лишь 18 буквами латинского алфавита).
Первая же ирландская книга, когда-либо напечатанная, появилась в 1571 году. Это был катехизис ирландской грамматики.

* * *

После того, как святой Патрик (согласно преданию путешествовавший по стране со спутниками, «число коих было семь раз по двадцать да десять»), окрестил Ирландию, в жизни «ученого сословия» произошли некоторые изменения. Брегоны (законоговорители и судьи) как и прежде выносили решения согласно закону, филиды повествовали об исторических событиях и возглашали хвалу или хулу. Однако публичные высказывания этих ученых людей проверялись "мужами белого языка" – то есть Евангелия, – и были разрешены только такие высказывания, которые не расходились с Евангелием.
Также были отменены гадания и прочие обряды, сопровождавшиеся жертвоприношением языческим богам. Так, существовали обряды, позволявшие согласно тогдашним верованиям достигнуть состояния ясновидения и способности пророчествовать, называемого Imbas for Osna. Нужно было прочесть определенные молитвы и заклинания и принести в жертву божеству мясо рыжего поросенка, собаки или кошки, а затем лечь спать возле алтаря, приложив к щекам ладони, и, проснувшись, такой человек, согласно преданиям, обладал невероятной памятью и мог с легкостью предсказывать будущее. Другой обряд с другими жертвоприношениями позволял, как верили, читать мысли и видеть прошлое человека, и, возложив свой жезл на голову человека, узнать его имя, имена его родителей и любые неизвестные вещи, которые ему предлагали узнать. (естественно, совершать подобные обряды мог не абы кто, а исключительно люди, знавшие соответствующие молитвы и заклинания и «технику» совершения обрядов – друиды, например). Святой Патрик отменил подобные обычаи и заявил, что, кто бы ни использовал их, он не будет иметь счастья ни на земле, ни на небе; и, согласно преданиям, он заменил их на Corus Cerda ("Закон поэзии"), по которому нельзя было приносить жертвы языческим божествам, потому что деятельность ученого мужа, сказал он, должна быть безупречной и не должна быть подвластна дьявольской силе. Однако святой признал за «учеными сословиями» Ирландии право предсказывать будущее, если это дается мудростью и ученостью, а не языческими обрядами, и декламировать все известные им знания и все интересные истории, если они не восхваляли языческих богов, и выражать вдохновение в импровизированной декламации. Он также с большим уважением отнесся к «профессиональным правам» филидов: например, если в их песнях упоминалось, что они обвели стенами и рвами свою землю, то это считалось достаточным законным свидетельством прав на участок.
Святой Патрик также подтвердил, что правильно и нужно соблюдать все, что есть справедливого в законах брегонов в той степени, в которой это не расходится с законами Христа, ибо люди руководствовались законами брегонов с незапамятных времен, и нелегко было бы отменить их. Кроме того, многие или большинство из них были сформулированы со строгим соблюдением правосудия и нравственности.

* * *

Священный огонь Тары (Tamhair-na-Righ – Тара Королей) зажигался только раз в три года (на праздник Тары), и происходило это с большой торжественностью. Солнечные лучи собирались с помощью бронзовой линзы на несколько обломков сухого дерева, и от этого одного огня зажигались все священные огни в святых местах Ирландии.

* * *

Также в Ирландии, как и у британских кельтов, с самых древних языческих времен было четыре ежегодных великих праздника, связанных с сезонными изменениями природы и ходом солнца. Этими четырьмя священными праздниками были праздновавшийся в начале февраля Имболг (символизировавший начало весны), первомайский Бельтайн (означавший начало лета), день летнего солнцестояния и отмечавшийся 1 ноября Самайн (означавший начало зимы). Здесь можно упомянуть и праздновавшийся 1 августа Лугнасад, праздник начала осени. Это были великие праздники друидов: тогда гасили все домашние огни, чтобы зажечь их от священного огня, который брали из храмов, ибо считалось кощунством держать какой-либо огонь зажженным, кроме священного огня алтаря. (Особое отношение к огню, судя по всему, связано с тем, что он считался земным символом солнца). Также считалось, что именно в эти дни полностью исчезает грань между миром людей и потусторонним миром, и можно столкнуться с множеством прекрасных или опасных явлений. Так, в Самайн легендарный герой Кухулин встретил свою возлюбленную-сиду, супругу морского бога. А в валлийской повести «Ллуд и Ллевелис» рассказывается, как в ночь перед Майским днем над всей Британией был слышен чудовищный крик двух сражающихся драконов, а в королевский дворец проникал могущественный колдун, похищавший пищу и питье. Впоследствии праздники стали отмечаться как часть христианской традиции – Имболг как канун дня святой Бригитты, день летнего солнцестояния – как Иванов день, Самайн – как День всех святых. Празднование Майского дня тоже сохранилось, хотя официально и не имело больше религиозного значения. Даже в 19-м веке ирландские крестьяне, желая счастья, говорили по-ирландски: "Благословение Бельтайна и благословение Самайна да будет на тебе". Вера в благодатную силу огня и в то, что в вышеупомянутые праздничные дни вокруг гораздо больше магии, чем обычно, так что сверхъестественные создания встречаются чаще и способны очень сильно влиять на жизнь людей, гадания всегда правдивы, а магическая сила почитаемых растений, заклинаний, источников и колодцев и т. п. особенно сильна, тоже сохранялась и в 19-м веке.

Бельтайн был из них самым памятным и торжественным; тогда друиды зажигали священный огонь бога солнца, и проводили скот по тропке между двумя кострами, и отмечали его пламенем зажженного факела, и проводили детей между зажженными огнями. Считалось, что это защитит животных и детей от зла. И друиды резали скот и разбрызгивали кровь, а затем кровь сжигали в качестве священного приношения богу солнца; в древние времена в качестве жертвы сжигали и первенцев домашнего скота. (А, возможно, и проводили человеческие жертвоприношения).
Как известно, никто не имел права зажечь огонь, пока это не сделают друиды. Однако святой Патрик, решившись сломить силу друидов, отслужив 1 мая пасхальную службу, бросил вызов их законам и зажег огромный костер. Это стало одним из символов наступления «христианской эры» в Ирландии.
Во время большого хоровода, который устраивали на 1 мая в старину, все люди брались за руки и танцевали вокруг большого майского куста, который ставили на кургане. Круг этот иногда растягивался на милю; девушки носили гирлянды из цветов, а молодые люди – палочки из зеленых веток; старики сидели вокруг на траве, смотрели и аплодировали этому действу. Самые высокие и сильные молодые люди в стране стояли в центре и направляли движения танцоров, в то время как волынщики и арфисты, одетые в зеленые и золотые кушаки, играли самые жизнерадостные танцевальные напевы.
С первым мая у ирландцев 19-го века было связано множество поверий и примет. Считалось, что все травы, которые собирают 1 мая, имеют мистическую и могучую силу исцелять болезни; искусные травницы и знахари делают из них сильные настои, которым не может сопротивляться ни одна болезнь, – в основном на тысячелистнике, который по-ирландски называется "трава в семи нуждах". При этом считалось, что травы обладают священной целительной силой, если срывать их во имя Святой Троицы; но если делать это во имя Сатаны, то они творят зло.
Коров обрызгивали Sgaith-an-Tobar (чистотой колодца), то есть первой водой, которую достали из священного колодца (о священных колодцах см. ниже) после полуночи 1 мая. Это считалось действенным средством против колдовства, и тот, кому удавалось оказаться первым у колодца, бросал в него пучок травы, которую именовали Cuisheag, дабы показать, что Sgaith-an-Tobar уже взяли. А женщины и девушки умывались майской росой утром первого мая на рассвете, чтобы кожа стала красивой. ))
Если собрать первого мая наперстянку (которую называли «пальчиками фей» или «великой травой» из-за приписываемых ей волшебных свойств), листья малины, душицы, мяты, ромашки и валерьянки, смешать все это с маслом, сбитым 1 мая, сварить все это вместе с медом, натереть этой смесью как внутри, так и снаружи какой-нибудь сосуд и положить его в дупло, то туда, как верили, обязательно прилетит пчелиный улей, и новоявленный пасечник сможет побаловать семью медком.
С первым мая из-за веры в «мистичность» этого дня было связано также и множество опасений и запретов. Если утром 1 мая гаснет огонь, считалось, что это к большому несчастью, и его можно зажечь только от горящего куска торфа, который принесли из дома священника. И пепел от этого благословенного торфа потом сыпали на пол и на порог дома. И в этот день не отдавали никому огня, даже лучшему другу, и если люди придут и попросят зажженный кусок торфа, то их выгоняли с проклятиями, ибо попросить такое можно только с дурными намерениями. Ирландская пословица говорит: "Огонь и соль – две самые священные вещи, данные человеку, и если ты отдашь их в майский день, ты отдашь свое счастье на целый год". (Подобное отношение к огню понятно – это не только уважение к незаменимой в хозяйстве вещи, но и отражение древних верований о священной природе огня как символа солнца. Примечательно, кстати, что если огонь погас, торф по примете можно брать только из дома священника, и пепел от такого торфа благословен. Судя по всему, к священникам ирландцы-христиане стали относиться так же, как в языческие времена относились к друидам. )) Соль же ценилась не только из-за ее кулинарных свойств, но и считалась прекрасной защитой от злых сил.)
Молоко и масло священными не считались, но высоко ценились крестьянами и как вкусная пища, и как источник дохода. Поэтому молоко первого мая тоже не отдавали никому. Мало ли чего ждать от Бельтайна – вдруг к тебе в дом зашел не простой человек, а злой колдун или вообще фэйри! Как же можно кому попало в такой день огонь, соль, молоко и масло давать – вдруг удачи потом не будет. Так что 1 мая могли вылить немного молока возле порога – угостить фей, - но ни в коем случае не выносили его из дома. Если кто-нибудь просил молока, то должен был выпить его прямо в доме, причем хозяева бросали в это молоко щепотку соли – «подстраховаться».
Чтобы уберечь 1 мая самое ценное, что у них было, - детей, домашний скот, масло и молоко, - от ведьм, злых духов и разной нелюде-нечисти, которая в этот день обладает огромной властью, ирландские крестьяне прибегали к самым разным мерам. Под маслобойку нужно было подложить сожженный, а еще лучше – горящий уголек и другой – под колыбель; сила огня должна была защитить детей и масло. Перед дверью надо было рассыпать первоцветы, а старые женщины привязывали пучки первоцветов к коровьим хвостам, ибо злые духи не могут коснуться ничего из того, что охраняют эти цветы, но только если их собрать перед рассветом, не иначе. Чтобы спасти молоко от колдовства, люди в майское утро срезали несколько ветвей рябины, сдирали с них кору и обвязывали этими прутьями молочные ведра и маслобойку. Тогда ни одна ведьма или фэйри не сможет украсть или сглазить молоко или масло, потому что рябина, как верили ирландцы, обладает большим магическим могуществом; если же не предпринять предосторожностей, то из-за злых чар и молока, и масла весь год будет не хватать, и крестьянин потерпит большие убытки. Еще на очаг клали раскаленный докрасна кусок старого железа и на счастье обвивали двери ветвями боярышника и рябины. Все это нужно было делать до рассвета.

День летнего солнцестояния тоже, естественно, был связан с огнем, символом поклонения солнцу. В древние времена священный огонь зажигали с величайшей торжественностью накануне дня летнего солнцестояния; и в ту ночь все люди из близлежащих областей бодрствовали на западном мысе Хоус, и в ту минуту, когда с этого места можно было видеть первую искру, о зажжении огня объявляли с дикими воплями и радостными криками, которые катились от деревни к деревне, где уже начинали гореть все местные костры, и вся Ирландия была окружена кольцом огня, что поднимался с каждого холма. Тогда вокруг каждого костра начинались танцы и песни, и дикие крики "Ура!" с безумным весельем наполняли воздух.
Многие из древних языческих обычаев сохранились и в конце 19-го века. Огни по-прежнему зажигали накануне дня солнцестояния на каждом холме, но уже в честь святого Иоанна Крестителя, и все люди плясали вокруг этих огромных костров. Когда огонь догорал, юноши раздевались до пояса и прыгали над пламенем и через него; они прыгали туда и обратно множество раз, и тот, кто осмелится перепрыгнуть через самое высокое пламя, считался победителем сил зла, и его приветствовали громкими рукоплесканиями. Когда огонь еще утихал, через пламя прыгали юные девушки, и та, кому удастся благополучно перепрыгнуть туда-сюда три раза, определенно должна была по общему мнению вскорости выйти замуж, быть счастливой в дальнейшей жизни и родить много детей. Затем замужние женщины проходили по краю горящих углей; и когда огонь уже почти совсем догорал и был растоптан, по горячему пеплу проводили телят-годовиков и опаляли им хребет зажженной ореховой палочкой (ореховым прутьям предписывалась огромная магическая сила). Эти ореховые прутья потом держали в надежном месте: считалось, что они обладают огромной силой для того, чтобы гнать скот к водопою и от него. Когда огонь начинал догорать, крики становились все тише и начинались песни и танцы; и тогда профессиональные сказители рассказывали истории о стране фей или о добрых старых давних временах, когда короли и князья Ирландии жили среди своего собственного народа и было достаточно пищи для еды и вина для питья для всех, кто приходил пировать в королевский дом.
Во время праздника каждый юноша брал из костра зажженную ветвь, и когда, наконец, толпа расходилась, каждый нес домой факел из костра, и зажженному brone, который благополучно донесли до дому, не сломав и не уронив наземь, приписывалась огромная сила. Среди юношей возникало множество споров по этому поводу, ибо тот, кто войдет в дом первым со священным огнем, принесет с собой удачу на весь год.
На первое воскресенье после Иванова дня был обычай, когда все молодые люди, выйдя из часовни, становились рядами, чтобы их нанимали на службу: девушки протягивали чистые руки, юноши держали орудия своего труда. Этот вечер заканчивался танцами и весельем, которое продолжалось до утра следующего дня, именовавшегося "скорбным понедельником", поскольку это был конец всех удовольствий и веселья.

А вот празднование Самайна, судя по всему, сильно изменилось за столетия. «Раз в год собирались все улады вместе в праздник Самайн, и длилось это собрание три дня перед Самайн, самый день Самайн и три дня после него. И пока длился праздник этот, что справлялся раз в году на равнине Муртемне, не бывало там ничего иного, как игра да гулянье, блеск да красота, пиры да угощение. Потому-то и славилось празднование Самайн во всей Ирландии», - так описывается в одной из скел празднование Самайна в начале 1-го тысячелетия н. э.; в той же скеле упоминается, что на таких собраниях играли в шахматы, слушали песни, любовались на состязания в ловкости и, конечно, пировали. Что же касается празднования Самайна в 19-м веке, леди Уайльд упоминает исключительно о возлияниях, совершаемых крестьянами, чтобы умилостивить злых духов, а также души умерших, которые в ту ночь, как верили, выходили из могил и посещали свои старые жилища, а также о разных приметах, поверьях и историях, связанных почти сплошь и рядом с черной магией, всякой нечистью и т. п.
Возможно, это было связано с тем, что Бельтайн и Иванов день ассоциировались в сознании людей с летом, светом, теплом, кипящей жизнью с урожаем и цветами, а Самайн означал наступление зимы – холод, темноту, омертвление природы; и потому считалось, что и какие-либо обряды и приметы, связанные с чем-то хорошим и с будущим благом, с Самайном не могут быть связаны? А поскольку потусторонний мир и все сверхъестественное в 19-м веке считались, как правило, враждебными людям, то от ночи, когда открываются «врата миров», знаменуя начало темного и холодного времени, ничего хорошего не ждали. Кроме того, в скелах описывается времяпрепровождение военной и «научной» знати, а не крестьян, жизнь которых была непосредственно связана с сельскохозяйственными работами – а потому и отношение к Самайну могло отличаться от отношения к весенним и летним праздникам.

* * *

Один из национальных видов спорта - херлинг, ирландский хоккей на траве, - был в 19-м веке любимым развлечением деревенских жителей. В него играют большими деревянными клюшками, которые могут при неосторожности причинить серьезные травмы.
Обычно эта игра превращалась в торжественный праздник и устраивалась со всеми турнирными церемониями; по крайней мере, до того, как плохие времена уничтожили все веселье и забавы деревенской жизни. Самую красивую девушку в деревне выбирали в "хоккейные девушки" – Colleen-a-bhailia. Она отправлялась на поле для игры в хоккей, вся одетая в белое и в сопровождении подруг; перед ней шли волынщик и скрипач, играя веселые танцевальные мелодии. Тут ее встречала процессия молодых людей, которые окружали главного хоккеиста, – это всегда был могучий юноша ростом больше шести футов. Юноша и девушка соединяли руки и начинали танцевать; вся толпа ликовала. Все это называлось открытием игры в хоккей. Для следующего матча выбирали другую пару, и каждая деревенская девушка только и мечтала о том, как бы стать Colleen-a-bhailia, чтобы ее выбрали вести церемониальный танец на вторую или следующую игру. Естественно, хоккейный турнир заканчивался праздничным ужином, на котором все флиртовали напропалую, и за этим следовало множество браков между сельскими барышнями и молодыми хоккеистами.

* * *

И не историческое, вместо бонуса:
Цитирую леди Уайльд: «Феям (они же сиды) очень нравится хорошее вино… В старину великие лорды Ирландии имели обыкновение оставлять для фей на ночь бочонок самого лучшего испанского вина снаружи на подоконнике, и утром оно полностью исчезало».
От себя добавлю, что в то, что вино к утру полностью исчезало, я полностью верю, а вот в то, что его выпивали сиды и феи, - уже нет. Х) Скорее всего, ирландцы любили доброе испанское вино не меньше, чем феи и сиды, и не упускали возможность воздать должное качествам вина и щедрости господина. )) Ну а как оно было на самом деле, известно только ирландской знати и их домашним. )

Продолжение следует ))

@темы: Европа, Про литературу, Историческое или вроде того, Мифология, мистика, легенды, Лингвистическое